Крутые повороты - Тамми Юрваллайнен

Быт и распорядок дня носили полувоенный характер с морскими традициями. Наряду с общеакадемическими, преподавали и военные дисциплины. Обязательной была и строевая подготовка. Курсанты соответствующих отделений и курсов объединялись в роты и взводы. Командовали ротами военные специалисты, взводами — старшины, назначенные из курсантов третьих и четвертых курсов. Обычно курсантами первого и второго курсов командовали старшины того же отделения, но с третьего или четвертого курса. На последних же курсах старшина назначался из своих курсантов. Командир роты обычно располагался в специальной «конторке» рядом со спальными помещениями своей роты. В его подчинении были назначенный из курсантов писарь и старшины. Через них или непосредственно сам он руководил всей жизнью курсантов.

Быт во многом был увязан с морскими традициями. За неделю до занятий курсантам выдали морскую форму: ботинки на кожаной подошве (корочки), черные суконные брюки, тельняшки, фланелевки, гюйсы (форменные воротнички), бушлаты, бескозырки. Погоны не предусматривались. Конечно, каждый курсант гордился морской формой. Первое время она была непривычной, казалась мешковатой. Но в дальнейшем каждый стремился ее обиходить в лучшем виде. В брюки вшивали клинья, чтобы получились клеши, и чем шире, тем считалось шикарнее. Правда, это не разрешалось и иногда на смотрах слишком широкие клеши офицеры разрезали ножницами. На брюках стремились всегда держать четкие стрелочки приглаженными. Слишком яркий голубой цвет на тельняшках и гюйсах разными средствами сводили к бледно-голубоватому. Бляхи ремня и пуговицы на бушлатах и шинелях драили зубным порошком до блеска. В таком прикиде курсант выглядел бывалым моряком.

Морская терминология практиковалась широко. Спальни назывались кубриками, кладовая — баталеркой, кухня — кабузом, тумбочка — рундуком, уборная — гальюном, дежурство — вахтой, пол — палубой.

В кубриках кровати были двухъярусными, около каждой стоял рундук, посредине — стол с несколькими стульями. В углу находилась вешалка. Вот и все убранство кубрика. Временно лишние вещи и одежда помещались в баталерке. Гальюн и умывальник были общими. Одна из комнат отводилась под красный уголок с соответствующей обстановкой. В ней проводились разные мероприятия или просто отдыхали. Во многом уборку помещений осуществляли сами курсанты, особенно нарядами вне очереди за всякие провинности. Каждый день из числа курсантов назначался дежурный по роте, сменяемый через каждые четыре — шесть часов. Кроме того, курсанты периодически дежурили (несли вахту, сторожили) ночью в административном здании и мастерской, круглосуточно — на контрольно-пропускном пункте, на камбузе и в столовой.

Общие дисциплины проводили штатские преподаватели, специальные — опытные моряки из морского пароходства и офицеры, прошедшие годы войны. После окончания четвертого курса курсантам выдавался диплом среднетехнического образования по соответствующей специальности.

Затем курсанты направлялись на полугодовую стажировку на военные базы или корабли, где им сразу же присваивалось звание мичмана. После окончания стажировки всем присваивали звание младшего лейтенанта. После стажировки выпускники возвращались на одну-две недели в училище, где оформлялись необходимые документы, проездные, выдавалось в кредит новое обмундирование, и молодые специалисты отправлялись по местам своего назначения.

Вот в таких условиях и началась для Сергея новая жизнь. Он привык к «казарменным» условиям, и они его нисколько не тяготили. Наоборот, ему нравилось постоянно общаться со своими сверстниками, жить и учиться на равных условиях, есть за одним столом кашу. Понравился ему и город с обширной Двиной, по которой с ранней весны до поздней осени сновали катера, лодки, яхты, баржи, буксиры, корабли. Училище находилось на набережной, где Двина широко разливается на рукава. И это создает особую прелесть общения с природой северного края.

С первых же дней Сергей с каким-то восторгом и воодушевлением с головой окунулся в бурную, энергичную курсантскую жизнь. Его интересовало и увлекало все новое. Как будто он вырвался из тесной детдомовской обстановки на широкий простор жизненного пути.

В училище строго соблюдался распорядок дня. В семь утра подъем. Его оповещал громким голосом дежурный курсант. Затем обязательная физзарядка на улице при любой погоде. Лишь в самые морозные дни или при проливном дожде она отменялась. В то время на первом курсе старшиной был курсант четвертого курса — рослый, широкоплечий, со сверлящим взором юноша. В нем уже чувствовались командирские замашки. После объявления подъема он не спеша обходил все кубрики. Зайдет, встанет около двери и обводит суровым взглядом всех, кто не успел встать или решил поспать лишнюю минутку. Мигом, как пуля, прошмыгивали около него провинившиеся. Знали — шутки плохи, можешь запросто схлопотать наряд вне очереди. После зарядки умывание и уборка в кубриках. В восемь часов построение на завтрак. Занятия в классах начинались в девять и продолжались четыре часа. С тринадцати до четырнадцати часов обед. Затем еще два часа занятий. До ужина — свободное время. После ужина — обязательная самоподготовка в классах. В девять часов вечера выходили на вечерний чай. Конечно, многим не очень-то хотелось тащиться до столовой строем на чашку чая, особенно в плохую погоду. Иногда удавалось и улизнуть от этой обязанности. В двадцать три часа отбой, все ложились спать. Лишь дежурный курсант должен бодрствовать четыре часа, после чего его сменял другой дежурный.

В субботу учеба занимала только четыре часа. После обеда желающих отпускали в увольнение до позднего вечера, а некоторых, особенно городских курсантов, — на все воскресенье или праздничные дни. Провинившихся по разным причинам в увольнение не отпускали. Правда, некоторые из них умудрялись сигануть через забор и уйти в так называемую самоволку. Но если их засекали, то неминуемо следовало наказание. Наказаниями за проступки, нарушение режима, недостойное поведение, плохую успеваемость в учебе могли быть: наряд вне очереди, порицание, лишение увольнения или отпуска, заключение на гауптвахту (применялось очень редко), исключение из училища.

У Сергея с учебой все складывалось нормально. Особых затруднений он не испытывал. А вот как использовать свободное время, чем увлечься, чему посвятить себя кроме учебы — тут в его голове была полная неразбериха. Он хватался то за одно, то за другое занятие, но потом быстро остывал и бросал начатое. Он как бы не мог найти себя. Увлекало его многое, но осуществить задуманное ему мешали нерешительность, непоследовательность в действиях, недостаточная настойчивость и терпимость, недостаток опыта, необходимых знаний и средств, а зачастую и замкнутость.

В первое время он увлекся музыкой. Записался в кружок струнных инструментов. Еще в детдоме Сергей потихоньку наигрывал на гитаре, а в училище стал играть более часто. Вскоре его включили в небольшой струнный оркестр в качестве аккомпанирующего гитариста. Оркестр первое время часто выступал в госпиталях, больницах, школах. К середине зимы выступления стали реже. К тому же Сергей вскоре охладел к своей роли. А затем этот небольшой оркестр распался. Тогда Сергей увлекся игрой на пианино. Оно стояло в красном уголке, и когда комната отдыха пустовала, Сергей потихоньку наигрывал, подбирая мелодии на слух. Хоть изредка, но играл он на пианино с удовольствием. А гитару почти совсем забросил. Но самыми интересными, и надолго, для него стали шахматы.

Незаметно пролетело полгода учебы. И вот уже наступили зимние каникулы. Почти все курсанты разъехались по своим домам. Куда деться Сергею? Для него домом в душе оставался детдом. Тем более что многие детдомовские ребята приезжали на каникулы, в отпуск в детдом. Как-то сразу отвыкнуть было нелегко. И он решился. В детдоме приезд Сергея и воспитатели, и ребята восприняли доброжелательно. Поселился Сергей в своей спальне. Разговорам и вопросам не было конца. Ребят интересовало буквально все. Сергей старался не выделяться среди ребят. Редко носил форму, переоделся в детдомовскую одежду, вместе с ребятами как и прежде проводил каникулы, как будто никуда и не уезжал.

Зашел Сергей проведать и Козловских. Григорий все еще работал в детдоме завхозом. Сашка же в детдоме не показывался. Учился в восьмом классе Коношской школы. Как и Сергей, он каждый день топал туда и обратно по шесть километров. Учился хорошо. В доме Козловских Сергея встретили радушно. Расспрашивали больше о жизни в училище. Вскользь сетовали на уход Сашки из училища. Когда Сергей стал уходить, Сашка незаметно отвел его в сторону и сказал:

— Знаешь, Сергей, я думаю обратно поступать в училище. Как думаешь, удастся ли? Ведь я оттуда сбежал, и мне это припомнят.