Новатор - 2 - Андрей Кадник

К тому же энергетика это очень серьёзно. Одно дело, когда вдруг бах, и никто никуда не летит, а совсем другое, когда внезапно по всему миру начнутся перебои с электричеством. Конечно, такого произойти не должно, но наученные горьким опытом мы предполагали, что события будут развиваться по наихудшему сценарию.

То, что как только мы выпустим на рынок свой инновационный продукт, все энергетические компании пойдут ко дну, мы практически не сомневались — у нас перед глазами стоял пример открытых транспортных компаний.

Конечно, некоторые страны извлекли опыт из транспортного кризиса и теперь стремительно скупали в госсобственность все инфраструктурные компании. Но частные акционеры-то не идиоты, под это дело они настолько взвинтили стоимость акций, что дальше заявлений дело у большинства государств не двигалось, процесс буксовал хуже некуда, хотя мы и пытались его стимулировать со своей стороны.

Сложилась парадоксальная ситуация — энергетика на грани краха, мы об этом знаем точно, многие другие — догадываются, а цены на акции генерирующих компаний растут как на дрожжах.

Не нравилась мне эта ситуация, ой как не нравилась. В конце концов, я отбросил очередной экономический обозреватель и пошел советоваться к Жоре. Тот как всегда ковырялся в своей лаборатории, которая с каждой неделей разрасталась, захватывая всё новые и новые комнаты в нашем доме. В результате у нас уже не осталось ни одной гостевой, а Жора с интересом приглядывался к одной из общих комнат.

— Неужели ты еще не изобрёл всё, что только возможно? — отвлёк я его от железок.

— Нет предела совершенству и нет предела упрощению сути вещей, — сумничал он.

— Я по делу, — сказал я, — может пока подождём с продажей электричества? Разберёмся с транспортом до конца — выпустил летающие автомобили, автобусы.

— Делай как хочешь, — пожал Жора плечами.

Честно говоря, другого ответа от него я и не ждал.

— Всё-таки жизнь очень похожа на компьютерную игру, — буркнул я как-то вечерком, сидя в общей гостиной и читая свежую прессу.

Это уже стало у нас неизменной традицией — после восьми вечера собираться всем в большой комнате, которая была поделена на две зоны — читальную и смотрельную. В читальную спецпосланец привозил днём всю свежую прессу со всего мира, а в смотрельной стояло два огромных телевизора, чтобы каждая семья могла выбрать программу на свой вкус. Сегодня это был дебильный сериал «Счастливы вместе», что в очередной раз повторяли по ТНТ.

Впрочем, почему же дебильный… все женщины смотрели с интересом, да и мужики иногда украдкой поглядывали из читальной зоны. Вот уж, казалось бы… провинциальный фильмец, а с таким рейтингом.

Так уж получилось, что по этим двум зонам мы, делились по гендерному признаку. Единственное исключение — мой папик, тот всегда сидел в смотрельной зоне.

— Читать ему противопоказано, — говорила моя мать.

В мужскую же зону, наоборот, изредка забредала Жорина мама, особенно если приходил её любимый Стенфордский еженедельник «Вестник философии».

— Чем похожа? — отозвался через несколько минут Жорин отец.

— Что? — переспросил я, поскольку к тому времени уже успел позабыть свою сентенцию.

— Ты сказал, что жизнь похожа на компьютерную игру, — терпеливо повторил он.

— А, — вздохнул я, — типсами. Играете вы в какую-нибудь игру в первый раз и не знаете что дальше делать, мечетесь из угла в угол, бряцаете то одним, то другим оружием, тут чпок — подсказочка вылезает. Вам, мол, лучше нажать вот эту кнопку, чтобы перейти на следующую карту, а вот эту, чтобы открыть окно инвентаря… ну и так далее.

— Это понятно, — кивнул Жорин отец, — а жизнь-то тут причём.

— А при том. Вот читаю я газетку — одну, вторую, потом журнальчик. И в каждом про нас статья, большая такая, а то и две. А в каждой статье журналисты жалеют нас, бедных, что мол мы, конечно, молодцы, вон как раскрутились, но вот теперь-то у нас проблемы возникнут… ой, какие проблемы… и финансовые, и политические, и моральные. Только от перечисления этих проблем хочется не решать их, а на кладбище ползти. Но суть не в этом, суть в том, что каждый журналюга… а они не всегда тупые, есть редкие исключения, даёт нам советы как этих проблем избежать по его мнению. И многих таких советов я уже послушался и теперь вот, думаю послушаться ещё одного.

— Это какого же? — заинтересовался Жорин отец.

— Да вот, — протянул я ему российский журнал «Эксперт», — почитайте, там довольно интересные аналогии про наш союз и союз советский, какие ошибки допустили они и какие повторяем мы, а в конце довольно интересная идея о том, что базовые знания, на которых развивается наша империя нужно непрерывно культивировать и наращивать, иначе… иначе быстро найдётся тот, кто нас догонит и перегонит.

— На вот, тоже почитай, — передал он мне «Аргументы и факты», — дерьмо газета, но тут есть интервью с вашим одноклассником.

Я дал себе твёрдое обещание завтра же заняться вопросом создания базовых научных институтов, как залога нашего дальнейшего развития и развернул газету.

Ба! Не ждали! С разворота на меня смотрела, ухмыляясь, уже позабытая физиономия Цацкина.

В своём интервью он в красках расписывал какие мы с Жорой гады. Мы, оказывается, его избивали чуть ли не каждый день. Причём зачастую делали это исподтишка и с применением каких-то жутких устройств, причиняющих неимоверную боль. От нас, оказывается, вся школа пряталась только из-за того, чтобы не стать очередными жертвами испытаний какого-нибудь нового оружия, которое мы с Жорой таскали в школу килограммами, чтобы испытать на учениках. Учителя, по словам Цацы, это всё прекрасно знали, но очень боялись нас. Мы же, видя такое к себе отношение, постоянно прогуливали уроки и вообще по-хамски относились ко всем педагогам.

Я же, по словам Цацы, был заводилой всех этих недостойных выходок, а Жора лишь мой пособник, обеспечивающий техническую часть и прикрывающий тылы.

Апофеозом интервью была душещипательная история о том, как я отбил у Цацкина его девушку только для того, чтобы надругаться над ней и бросить. Причём то, что я женился на этой девушке, вообще, похоже, никого не волновало.

— Ладно, Цаца, — мстительно выговорил я сквозь зубы, надевая очки визора, — сейчас ты действительно узнаешь какое устройство может причинить неимоверную боль…

Начитавшись рекомендаций аналитиков, я решил как можно быстрее развивать прикладную науку. В конце концов, не может же наша корпорация вечно держаться на одной только Жориной голове, пусть даже она у него стоит нескольких других гениальных голов.

Первый институт у нас уже работал в полную силу под руководством Жени и скромно назывался «Тувалийская медицинская лаборатория». Я счёл такое наименование неподобающим, и на следующий день заведение называлось проще и весомее «Императорский институт бессмертия». Не скажу, что я планировал действительно изучать там эти вопросы, но так уж совпало, что Женя сейчас работала над вопросами продления жизни, поэтому с её стороны, к счастью, протестов не последовало.

Это, кстати, был единственный институт, размещённый на территории Тувалу, все остальные я разместил в России, как и было обещано Пудведеву.

Первым институтом, который я создал с нуля, был Императорский институт экономики, у которого была лишь одна цель — искать пути дальнейшей экспансии нашей империи.

Создать его было ой как непросто. Пока я набрал туда действительно светлых голов, пока объяснил, что от них требуется — много, ой как много воды утекло. Только одно поддерживало меня в этой нудной работе — я надеялся, что когда этот институт заработает в полную силу, то все заботы по стратегическому управлению и развитию корпорации и империи перелягут с моих хрупких плеч на плечи его научных сотрудников.

Сразу после этого я стал создавать Императорский институт энергетики. Кто-то же должен был подвести научную базу под энергетическую революцию. Намучившись с экономическим институтом, я решил создавать второй на базе уже существующего и выбор пал на Сибирский Мелентьевский институт, как один из наиболее отвечающих моим задачам.

С российской академией наук проблем не возникло — они за весьма скромную взятку спихнули этот груз со своего горба, и я уже через неделю стал его полноправным владельцем. Почикав увядшие и ни на что не способные кадры, сохранив научных костяк и посадив туда несколько десятков новых специалистов, я получил конфетку, которая вполне могла справляться с поставленными задачами.

Дальше меня попёрло. Разыгралась фантазия и я создал Императорский институт времени, сделав в нём круглые двери, разъезжающиеся в стороны и потратив кучу времени, чтобы найти в качестве охранника человека с фамилией Вертер. Тот мою задумку раскусил сходу и уже на собеседовании порадовал своим знаменитым «ха-ха-ха, какой я романтик».