Гордость расы - Илья Новак

— Мы почти пришли. Ты все время спрашиваешь, но не ответил, когда я спросила тебя. Те дикие, которых я видела… Что они делают сейчас?

Пиччули переступил с ноги на ногу, пытаясь вникнуть в смысл словоформ. Под воздействием волевого усилия со дна ямы поднялись аморфные образы, расплылись у черной поверхности и вновь исчезли. Он попробовал привести в порядок те сведения, которые успел узнать от нее. Потом сказал:

— Думаю, они уже захватили твою Долину.

* * *

Широкая повозка двигалась медленно — на Регостане не водилось животных, которых можно было бы приучить и впрячь в нее. Повозку тянули старики, дети и несколько женщин, самых некрасивых, слабых и наименее ценных для табора. Скрипя, крутились колеса с очень широкими, чтобы не проваливались в мягкий грунт, ободьями. На повозке лежали связки сушеных стеблей, котомки, тюки грубой ткани и шесты, из которых во время стоянки собирали шатры.

В задней части стояла клетка из кривых деревянных прутьев. Внутри нее кто-то сидел на корточках. Еще несколько стариков и женщин тащилось следом, а по сторонам шли мужчины. Кочевники были одеты в подобие штанов, мешковатые рубахи без рукавов, обуты в сандалии — все это сплетено из толстых, грубых и, вероятно, очень непрочных стеблей. Женщины носили что-то вроде мешков с прорехами для головы и рук, старики — всего трое или четверо — только набедренные повязки, а дети вообще шли голыми.

Ушастый попытался воскресить в памяти информацию о кочевниках, которую под нажимом Миссии Объединения согласились предоставить халгане.

Основной проблемой был голод. Изначально регов кормил дикий кренч, но после начала Затемнения его питательные качества стали ухудшаться. Кочевники приспособились есть листья — у одного из видов болотных кустов имелся определенный набор веществ, способных некоторое время поддерживать организм. Еще в пищу употреблялись длинные кольчатые пиявки.

На планете насчитывалось три крупных табора и множество небольших. Пиявки водились в топях, полукругом охватывающих Южный архипелаг, и за места их обитания в течение двух десятилетий велась кровопролитная война между таборами. Она закончилась воцарением в самой богатой части топей табора Арка Вега, который сумел даже окружить свой район подобием пограничной стены — изгородью из стволов карликовых деревьев. Арка выставил сильную по регостанским меркам охрану. На топях трудились рабы; самые обнищавшие, вымирающие от голода таборы обменивали их на съедобных пиявок. Добыча была делом опасным, поскольку ловили на живца — раздетого догола рега обвязывали плетеной из стеблей веревкой и запускали в болото, где он сидел неподвижно, постепенно погружаясь в трясину. Затем его вытягивали и снимали с тела присосавшихся пиявок. Организм живца постепенно загрязнялся продуктами метаболизма кровососов, и рег умирал в течение одного-семи планетарных циклов, преследуемый ночными кошмарами и бредовыми видениями. Срок зависел от жизнестойкости раба.

Свой живец — и необязательно раб — имелся у любого табора. Даже на южных островах, посреди более-менее твердой земли, попадались топкие места, и мелкие безымянные таборы вели нескончаемую войну за право подольше оставаться возле них.

Дзен замер, ожидая развития событий. Языком регов была несколько видоизмененная панречь, и Ушастый надеялся договориться.

Повозка встала, тянувшие ее побросали концы длинных веревок и поспешно отошли назад, боязливо поглядывая на него. Вооруженные мужчины разошлись полукругом. Заан был на две головы выше среднестатистического гуманоида расы землян, самый высокий рег — на две головы ниже. Шагнувший вперед атаман табора доставал теменем лишь до груди Ушастого.

— Приветствую тебя… — настороженно произнес атаман. Сквозь грязные волосы на его голове проглядывала круглая белая лысина — не знавшая солнечных лучей кожа регов была очень светлой.

Атаман произнес, старательно выговаривая слова и широко открывая рот, так что дзену были, видны пеньки зубов:

— Как тебя зовут?

— Заан, — представился дзен. — А ты?..

— Гира… — Рег, склонив голову, искоса окинул взглядом снаряжение и одежду Ушастого. — Мы видели огонь и дым. И что-то, упавшее с неба около гор. Два раза что-то пронеслось из облаков к земле. Не ты ли это был, Заан?

— Только один раз, — подтвердил дзен. — Я из фаланги, патрулирующей атмосферу. Если ты понимаешь, о чем я говорю.

— Очень плохо, но я понимаю тебя.

— Тогда ты, наверное, сможешь понять и это. Я преследовал пиратов. Подбил их, но и они меня подбили.

Ушастый заметил, как при упоминании пиратов все мужчины уставились на него, а узкие глаза атамана на мгновение прикрылись и, когда открылись вновь, то смотрели уже с новым выражением. Он спросил, тщательно подбирая слова:

— Куда ты направляешься теперь?

Заан не видел смысла врать кочевникам. Все, что ему требовалось сейчас, — это как можно быстрее добраться до мачты радиорелейной связи и связаться с орбитой. Не было смысла что-либо скрывать, так что он сказал, делая шаг вперед:

— Вы видели когда-нибудь очень длинные шесты, торчащие из земли? Под ними стоят небольшие… — Он замялся, соображая, знакомы ли регам понятия зданий, строений. — Небольшие домики. И все это окружено полем… стеной, как вокруг Парника. То есть, похожей на ту, что находится возле гор, только поменьше и синей…

— Стеной? Мне неясно, что значит «синей». То же, что и «поменьше»? Зачем два раза говорить одно и то же? Небесные шесты, это ты имеешь в виду? Конечно, мы видели их. Один недалеко… — Рег махнул рукой в сторону, откуда двигался табор.

Ушастый уставился на атамана. Потом обвел взглядом окружающий пейзаж, про себя перечисляя краски и оттенки, замечая то, на что не обращал внимания раньше, и с изумлением начиная понимать.

Серый цвет преобладал. Были еще серо-зеленые оттенки растительности, черные и бледно-лиловые поверхности топей, темно-коричневые пиявки и коричнево-зеленые ткани, белые, еще не успевшие потемнеть зубы детей, красный цвет, когда они зажигали костер, — и красная кровь… но не синее небо над головой.

Вместо неба — лишь тучи, облачный слой, тоже серый, возможно — черный или лиловый в бурю… С началом Затемнения синий цвет исчез из этого мира. Искусственные красители, конечно же, отсутствовали, а на всей планете нечему было отражать и преломлять свет именно таким образом.

Он подумал — чего же лишили их халгане?! Ни разу за свою короткую жизнь не увидеть ни неба, ни солнца… Они могли еще помнить, что такое орбита, космический корабль, Ось — одно поколение должно было передавать другому рассказы об окружающей Регостан Вселенной. Но вряд ли отец рассказывал сыну, что такое синий цвет. Или каков он. Это ведь не то, что можно связно выразить словоформами, — лишь увидеть собственными глазами или нарисовать, изобразить, а красок здесь не встречалось…