Doll Хаус. Собиратель кукол - Джулс Пленти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поворачиваю голову, хотя она кажется высеченной из камня. Неожиданное открытие — даже минимальное движение приводит к приступу головной боли. По черепушке словно колотят молотком. Митчелл на миг отвлекается от дороги и улыбается мне. Моя жизнь стоит этой улыбки.
— Ты убил их всех, чтоб забрать меня домой?
— Хорошо поспала? — спрашивает он вместо ответа и добавляет: — Нет, просто пообещал, что сам позабочусь о тебе, иначе им бы пришлось все время держать тебя на успокоительных, чтоб ты не навредила себе истериками.
— Я боялась, что больше тебя не увижу, — говорю я сквозь слезы.
Митчелл от меня не отказался!
— Я тоже. — Его глаза на мгновение встречаются с моими, а потом вновь «прилипают» к дороге.
Он тормозит у знакомого крыльца, и я осознаю, что у меня теперь есть дом, куда так приятно вернуться.
На мне больничная рубашка с завязками сзади, а прямо поверх надето его пальто, которое окружает меня защитной аурой его запаха и тепла. Митчелл открывает дверцу, протягивает руки и говорит:
— Ну, иди сюда.
— Митчелл, я сама пойду, — говорю я, хотя, точно знаю, что, могу двигать только шеей и пальцами правой руки.
— Из тебя торчит два катетера, включая один в мочевом пузыре, и ты босая, — объясняет он.
Ну и что? Я побегу за тобой и по гвоздям.
Он кладет мою руку себе на шею и бережно поднимает. Теперь я вижу, зачем в меня воткнуты трубки. Каждая из них заканчивается мешком с омерзительным содержимым. Плевать! Они могут еще что-нибудь у меня вырезать, если после этого Митчелл будет носить меня на руках.
Он вносит меня в мою комнату, укладывает на кровать и идет к двери.
— Не уходи! — умоляю я.
— Я здесь. Только принесу тебе обезболивающее.
— Я не усну?
— Нет, просто болеть не будет.
Митчелл уходит, а я кошусь на мешки, которые он уложил рядом. В один стекает кровавая субстанция, а второй наполняется мочой. Я даже думать не хочу, как последний крепится внутри. Шарю по прикроватной тумбочке, пока не нащупываю круглое зеркальце. Смотрю на себя. Вижу белое, как простыня, существо с глазами обведенными чёрными кругами и губами такими сухими, что с них свисают ошмётки кожи. Я пытаюсь их облизать, но у меня почти нет слюны.
Возвращается Митчелл с таблетками и стаканом воды. Он вкладывает мне одну в рот и помогает запить, аккуратно наклоняя стакан. Я пью жадно, но он убирает стакан.
— Больше пока нельзя, а то вырвет, — говорит тоном эксперта.
Смачивает в стакане ватный тампон и нежными движениями вдавливает его мне в губы. Я льну к мокрой вате.
— Митчелл, когда можно будет вытащить эту гадость? — спрашиваю я, кивнув на мешки.
— Через пару дней, если дела пойдут хорошо.
— Я ужасна.
— Вовсе нет.
Он опускается на краешек кровати и накрывает мою руку своей. Митчелл нежно поглаживает каждый пальчик, а потом подсовывает свои пальцы мне под ладонь. Вчера эти руки убили кого-то.
Мне так хочется законсервировать этот момент. А еще я хочу, чтоб он меня поцеловал. Хочу почувствовать его теплые мягкие губы на своих шершавых и потрескавшихся. Но ничего такого не будет. Я для него все равно что покалеченный домашний любимец.
— Тебе нужно немного постоять, чтоб не было застоя.
Митчелл помогает мне сесть, опять берет на руки и вместе с мешками ставит на пол. Ноги так дрожат, что я бы сразу рухнула, если бы он меня не держал. Чтоб я могла стоять, ему пришлось меня обнять. Сердце Митчелла стучит так часто, что у меня щека вибрирует.
— Я так рад, что ты жива, — говорит он голосом, от которого душа сначала погибает, а потом возрождается.
Я прижимаюсь к нему покрепче. Мне ведь можно! Иначе я не устою.
— Думаю, что этого достаточно, — говорит он, снова отрывая меня от пола.
Митчелл укладывает меня в подушки и накрывает никчемное тело одеялом. Опять уходит. Паника. Все, что я могу — это проводить его взглядом.
Митчелл вскоре возвращается с вешалкой, на которую мы вешаем верхнюю одежду, и пакетом с чем-то медицинским.
Он зубами отдирает край упаковки с медицинскими перчатками и натягивает их на руки. Они скрепят, но не так, как белый костюм.
— Что ты собираешься делать?
Получаю очередной удивленный взгляд.
— Собираюсь поставить тебе капельницу, — поясняет Митчелл, затягивая вокруг моего предплечья резиновый жгут.
— Снотворное? — догадываюсь я и шарахаюсь в сторону.
Митчелл удерживает меня. Тошнотворно пахнет латексом.
— Тише. Ты перенесла тяжелую операцию. Тебе надо лить физ. раствор, антибиотики и много чего еще. Я тебе не наврежу, не бойся меня.
— Я не боюсь, только не уходи! — Хватаю его за руку в перчатке.
— Как же я тебя оставлю после операции? — протягивает он удивленно. — Но если ты сделала меня своим лечащим врачом, то прошу, доверься мне.
Я доверяю. Я вся твоя. Делай, что хочешь. Хоть живьем режь. Только не бросай.
Митчелл поглаживает меня по тыльной стороне локтя, а потом втыкает иглу. Я почти подскакиваю.
— Прости, — говорит он, и наши глаза опять встречаются. Никто из нас не в силах отвести взгляд.
Прости. Так всегда. Он сначала подпускает меня к себе, показывает, как я ему дорога, а потом делает больно, резко отталкивая.
— Почему тебе нравится убивать? — Вот и моя очередь колоть иголкой. Сама не понимаю, почему настолько жестока
