Doll Хаус. Собиратель кукол - Джулс Пленти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сколько я был в отключке?
По неутешно плачущей Кэтрин и каменным лицам медсестер понимаю, что отсутствовал долго.
— Вы несколько недель провели в коме.
— Но сейчас я уже в порядке? — спрашиваю я, и эти слова вызывают у Кэтрин новый приступ истерики.
— Вас ждет долгая реабилитация, — говорит он и делает жест медсестре.
Она подходит к капельнице и что-то туда вкалывает. Меня непреодолимо тянет в сон. Мне нельзя спать, мне нужно сказать Кэтрин, что она не должна плакать.
Лишь снова открыв глаза, я понял, что удача оставила меня дважды. Первая пуля прошила грудную клетку, задев легкое по касательной и не затронув ни одного крупного сосуда. И лучше бы она разнесла легкое и застряла в нем. Тогда бы случился коллапс, и я бы задохнулся на месте. Но я выжил и словил вторую пулю, которая раздробила большеберцовую кость. Хирурги все ломают и складывают заново эту несчастную кость, каждый раз норовя отрезать ногу ниже колена.
Я стал никем. Человеческий конструктор, за которым нужно выносить судно. Если днем я пытался держаться, то ночами накатывало. Я не мог спать, даже несмотря на лошадиные дозы снотворного. Смотрел на Кэтрин, задремавшую в кресле, и чувствовал злость. Злость на себя. Понятно было, что из меня толка уже не выйдет, а ее еще можно было спасти. Спасти от участи жены калеки. Уж лучше быть вдовой офицера, чем женой одноногого инвалида.
Окно было приоткрыто, и занавеска развевалась на ветру. Какой это этаж? Вроде бы двенадцатый. Нужно было только добраться до окна, открыть створку и отправить свое никчемное тело в полет. Осталось бы только соскоблить с асфальта то, что осталось, сложить в деревянный ящик и отправить на два метра под землю.
— Ты в порядке? — спрашивает Кэтрин сонным голосом.
— Да, я в полном порядке, — говорю на автомате, хотя внутри все кричит об обратном.
Я уже не я.
Она встала, подошла ко мне и аккуратно присела на край койки, стараясь не потревожить мою искалеченную ногу.
— Опять бессонница? — Она взяла меня за руку.
— Кэти, иди домой. Нет смысла ночевать здесь.
— Я не хочу тебя оставлять, — ответила жена, словно подозревая о моих мыслях.
— Я буду в порядке.
— Все наладится, — пообещала Кэтрин. — Главное, что ты жив. Если бы ты умер в ту ночь, я бы последовала вслед за тобой.
Слова Кэтрин разнесли мой блестящий план вдребезги. Я не мог смалодушничать и уйти, оставив ее один на один с горем.
Я не знаю, что бы со мной стало, если бы не поддержка Кэтрин. И не уверен, что выздоровел бы, если в моей жизни не появилась Бэт. Я снова и снова воспроизвожу в памяти день нашей первой встречи.
Итак, отлеживаюсь я после очередной операции. Я давно потерял счет, сколько раз мне уже ломали кости и собирали их заново с помощью железной конструкции, похожей на ловушку из фильма «Пила».
Моим единственным интересом по-прежнему остается жалость к себе. Карьере конец, и я калека на всю оставшуюся жизнь: в лучшем случае просто хромым, в худшем — одноногим инвалидом. Кэтрин пока рядом, но наш брак, так или иначе, рухнет под грузом проблем.
Неожиданно в палату влетает молодая женщина в белом халате, сдергивает с меня одеяло и заявляет:
— Офицер Малленс, сегодня у нас прогулка по плану.
Прогулка? Я смотрю на нее во все глаза. Я до туалета доковылять не могу, а дамочка бредит про какие-то прогулки!
— Я, кстати, Бэт, ваш физиотерапевт, — представляется она мимоходом. — Я с вас живьем не слезу, пока вы не пробежите кросс. За сколько раньше три километра пробегали?
Живьем не слезу. Пророческие слова.
— За двенадцать с половиной, — отвечаю я восхищенный и ошарашенный ее наглостью и напором.
— Неплохо. Теперь будете пробегать за четырнадцать, — подмигивает мне.
Я смотрю на нее, как на умалишенную, а рыжуха только улыбается и что-то пишет в блокноте.
— Слушайте, без обид, но не стоит тратить на меня силы. — Я надеюсь отослать ее побыстрее и опять погрузиться в созерцание стен и потолка.
Она садится на край кровати и убирает одеяло подальше, вынуждая меня смотреть на растерзанную ногу, из которой торчат металлические спицы.
— Предлагаете списать вас в утиль?
— Не знаю, — отвечаю и отворачиваюсь.
— Послушайте меня, детектив Малленс, вы можете сколько угодно упиваться жалостью к себе, но я не собираюсь идти у вас на поводу, потому что точно знаю, что вас можно поставить на ноги и вернуть в строй! Мы, конечно, можем прободаться немного, но я бы на вашем месте направила все силы на борьбу за себя.
И что-то было такое в ее глазах и словах, что меня по-хорошему разозлило.
— Черт с вами доктор! Только зовите меня Фрэном.
— Без проблем, Фрэн.
Бэт раскрывает занавески, и я зажмуриваюсь от яркого солнечного света, что хлынул в палату. Она приносит ходунки и ставит их рядом с кроватью. Протягивает мне руку, и я хватаюсь за нее, как утопающий хватается за соломинку. Тонкая ладошка, но в ней столько силы, что я чувствую, как ток бежит по пальцам.
Бэт тащит меня с силой локомотива. Помогает сесть и спустить ноги на пол. Я слышу мерзкий лязг и чувствую, как ходят кости.
— Курите? — спрашивает, протягивая мне портсигар.
— Мне запрещают. Легкое прострелено.
— Задето по касательной, — поправляет она. — Я разрешаю, но только, если будем гулять каждый день.
Она засовывает сигарету в рот, подкуривает ее и протягивает мне. На фильтре следы красной помады. Я затягиваюсь, так глубоко, что голова начинает кружиться.
