Doll Хаус. Собиратель кукол - Джулс Пленти

Я вновь остаюсь наедине с ожиданием.

Когда из операционной выходит хирург, я пытаюсь по его лицу понять, насколько удачно прошла операция.

— Она в порядке. Можно сказать, вернули с того света. Опоздали бы минут на пять, и было бы поздно.

Когда-то я хотел спасать жизни. А потом потерял несколько особо ценных и решил, что имею право их забирать. Сегодня я спас ее. Поставил на кон все и спас. Во имя человечности? Нет! Ради себя. Потому что без нее ничего уже не будет иметь смысла.

Глава 9. Грешки и доблесть

Я наблюдаю, как огромный бородатый мужик сидит в песочнице, которая слишком мала для его габаритов, и учит малышку в розовой панамке, лепить куличики. Девочка не старше двух лет вываливает песок из ведерка, и рыхлая башенка ожидаемо разваливается. Ребенок начинает хныкать, и тогда здоровяк второпях наполняет ведерко песком, тщательно трамбует «медвежьей» ладонью и аккуратно переворачивает его донышком кверху. Девочка перестает мазать слезинки по лицу и с открытым ртом наблюдает, как бородач медленно снимает ведерко. Увидев сформованную груду песка, малышка начинает смеяться так заливисто, словно увидела настоящее чудо.

Мне не знакома изнанка отцовства, но со стороны все так идеалистично. Наверное, так оно и есть на самом деле, ведь для маленького человека ты настоящее божество. Ты защищаешь его или ее, учишь, как прожить эту жизнь правильно и достойно, хотя сам едва ли это умеешь.

Как бы все сложилось, если бы у нас с Кэтрин был ребенок? Возможно, это бы уберегло от кошмара, который она переживает сейчас. Я же вижу, как жена отводит глаза, когда в поле зрения оказывается маленький ребенок.

Как бы больно это ни было, я вынужден признать, что моя жена никогда не познает радости материнства, и после смерти от нее не останется ничего. И как стыдно признаться в том, что я знаю, каково это быть бессмертным. Что бы ни случилось дальше, я не буду предан забвению, потому что мой сын — это мое продолжение.

9 сентября — это особенный день. Это день рождения моего мальчика и единственный день в году, когда я могу его увидеть.

— Привет, дядя Фрэн, — слышу звонкий детский голос.

Оборачиваюсь и вижу светловолосого мальчика, который копия я в том же возрасте. Даже родинка почти там же месте.

— Привет, приятель! — здороваюсь, потрепав его по волосам. Я так хочу подхватить мальчишку на руки и зацеловать.

Не могу. Я ж ему никто.

— У меня сегодня день рождения. Мне пять! — радостно сообщает он и показывает мне пятерню.

— Я знаю, — говорю я, преодолевая ком в горле, и чтоб отвлечь Джейми, вручаю ему коробку с дроном: — Вот, это тебе!

— Круто!

Мальчишка смотрит на меня сияющими глазами. Так подрос за последний год. Я пропустил все, что мог: первые шаги, первое слово, первый раз, когда тебя называют папой.

— Джейми, а что нужно сказать? — говорит запыхавшаяся Бэт, которой пришлось поспевать за сыном на каблуках.

— Спасибо! — выкрикивает Джейми и спрашивает у матери: — Можно мне пойти поиграть с друзьями?

— Да, конечно, — отвечает Бэт, тряхнув копной рыжих волос.

— Здравствуй, Бэт! — Я чмокаю ее в щеку. От Бэт пахнет так же, как и тогда. Хотел бы я отмотать время назад и все изменить.

Она с минуту сканирует меня взглядом и только потом выдает:

— Здравствуй, Фрэнсис.

— Ты отлично выглядишь!

Это правда. Передо мной стоит шикарная женщина с пронзительными голубыми глазами и рыжими волосами. Еще одна женщина, которой я причинил боль и с которой меня связывают бесценные воспоминания, и кое-что еще более важное.

— А ты паршиво, Фрэнни. Впрочем, это понятно. Я слышала про Кэтрин. Сочувствую.

— Спасибо! — быстро говорю я, надеясь, что она не станет расспрашивать о жене. — Присядем?

Она кивает и садится на скамейку так, чтоб видеть Джейми, который носится за квадрокоптером. Вокруг него суетится стайка мальчишек и девчонок. Парень с характером — совсем как я.

— Как он?

— Хорошо, как видишь, — Бэт пожимает плечами и достает из сумки портсигар и зажигалку.

Я забираю у нее зажигалку, щелкаю колесиком и подставляю огонек под кончик сигареты. Она благодарно кивает.

— С этим надо заканчивать. Он уже слишком взрослый, — выдает Бэт ледяным тоном, и у меня внутри все обрывается.

— В смысле? Ты не можешь так поступить. Он же мой! — Я почти срываюсь на крик.

Она сжимает мое запястье, умоляя понизить голос. В глазах Бэт грусть и сожаление. Эта ситуация не отпускает нас вот уже почти семь лет.

— У тебя был шанс стать ему отцом. — Грусть сменяется обидой, а голос режет ножом. — Теперь он сын Ричарда. И именно он водит Джейми на бейсбол и на родительские собрания ходит. А ты видишь его раз в год.

Столько лет прошло, а ее обида только растет и крепнет. Еще бы! Она готова была пожертвовать ради меня всем, а я струсил и пошел на попятную.

— Я хотел признать его, да только ты уговорила притвориться, что он сын твоего мужа.

— Признать, да? Разрушить мою семью, но сохранить свою? Напомнить тебе, что ты его, вообще, не хотел?

— Слушай, мне жаль, что я сказал ту глупость про аборт.

Пытаюсь взять ее за руку, но она отсаживается на другой конец скамейки. Удивительно, какими далекими могут стать люди, которые однажды были для тебя воздухом, которым дышишь.

— Джейми — чудо! Я благодарна тебе за сына, но я жалею, что рассказала, что беременна от тебя!

— Когда Кэтрин не станет, я хочу