Doll Хаус. Собиратель кукол - Джулс Пленти

Он вновь опускается передо мной на колени, сжимает мои руки в своих и, поймав мой взгляд, говорит громко и горячо:

— Бекки, милая, ты не должна позволять бить себя. Никому! Такого быть не должно. И по ночам не нужно ходить одной. Ты могла позвонить мне или вызвать такси.

— Ты был занят.

— Я всегда тебе помогу, — уверяет он. Мне так хочется верить, что так и будет.

— Я только мешаю тебе — говорю я не в силах сдержать то, что рвётся наружу.

Митчелл смотрит так пронзительно, что сердце начинает кровоточить. Сейчас кровь выльется наружу и не хватит миски для теста, чтоб всю ее вместить.

— Нет, нет. — Он гладит мою руку. Я балдею. — Мне нравится, что ты здесь живёшь. Мне стоило поговорить с тобой заранее, но всё как-то быстро закрутилось. Ты, наверное, понимаешь, что у мужчин, да и у женщин тоже, случается романтический интерес. У тебя тоже когда-то появится парень…

— Не хочу я парня.

— Захочешь! — говорит Митчелл уверенно. — Так вот. У меня есть потребности, и мне неловко приводить девушку при тебе. В следующий раз я могу снять тебе номер в отеле или отправить в спа… Не знаю, что сейчас девушки любят делать.

— Ты точно не хочешь, чтоб я ушла?

— Конечно, нет! Прости. — Он так близко, что мне больно дышать. — Я заглажу вину. Хочешь, пойдём в кино завтра?

— Не знаю, — капризничаю я. Побегу за ним, куда поманит, но строю из себя гордую.

— Завтра всё, что хочешь … даже вредная еда.

— Я хочу, чтоб ты съел гамбургер.

— О господи, Бекки, это же отвратительно. — Митчелл хохочет от души. Я так люблю его смех. — Пойдём, я уложу тебя спать.

— Я не хочу спать, — говорю я и укладываю голову на сложенные на столе руки.

Я боюсь спать. Ведь если усну, наступит утро. А утром он опять может стать злым и раздражительным.

Митчелл подхватывает меня на руки и несёт по коридору. Я кошусь на дверь его спальни. Она, как всегда, закрыта. Пока есть такая возможность, прижимаюсь к Митчеллу всем телом и вдыхаю его запах: аромат кожи, терпкий и тёплый, как солнце.

Митчелл кладёт меня на кровать и укрывает одеялом. Я вспоминаю, что не переоделась и, наверное, вся в поплывшей туши.

— Ты женишься на Клэр? — спрашиваю я, пытаясь не закрывать глаза, хотя веки словно железные.

— Что?! — Он смеётся. — Нет! С чего ты взяла такое?

— Так положено. Двое встречаются, обручаются, женятся и заводят детей.

— Как всё строго! Не всегда всё так, моя милая ласточка. Знаешь то, что было между мной и Клэр, — это разовая встреча.

— Такое бывает?

— Бывает у взрослых людей, но тебе о таком думать не надо!

Он проводит кончиками пальцев по моей щеке. Я не хочу, чтоб Митчелл уходил. Я готова вцепиться в него и умолять не оставлять меня.

— Почему мне не надо об этом думать?

— Потому что в твоём возрасте простая влюблённость воспринимается как нечто вечное.

Нет, Митчелл, это не влюблённость. Я люблю тебя и буду любить всегда.

Глава 8. Tell Me Where It Hurts

Я уже полчаса пялюсь в экран монитора, но цифры, которые обычно перепрыгивают с тумбы на тумбу, как цирковые животные, никак не складываются во что-то вменяемое. Я захлопываю ноутбук и останавливаю таймер на часах. Вытаскиваю из ящика стола книгу — «Идиот» Достоевского — и открываю на закладке. Закладка — белая бумажка, по краям обклеенная цветными скотчами, а в центре разрисованная сердечками. Бекки мастерит такие. Должно быть, взял по ошибке. Я мну бумажку в руках и, вспомнив, как забавно она шевелит губами, когда читает, улыбаюсь. Мысли о ней и русская классика несовместимы.

Бекки думает, что я не замечаю. Но взгляд влюблённой в тебя по уши девчонки будет поярче неоновой вывески. Знала бы она чего мне стоит игнорировать её внимание. Я далеко не святой. И вовсе не тот человек, который творит благо бескорыстно. Я нашёл в грязи настоящий алмаз, огранил его, превратив в бриллиант, поставил на пьедестал и теперь не знаю, как подступиться.

Я подхожу к окну и пытаюсь сосредоточиться на панораме. Достаю из кармана монету — серебряный доллар — и начинаю перекладывать её костяшками пальцев, но та всё время падает на пол и закатывается под мебель.

Я дышу медленно и глубоко, но все равно чувствую себя рыбой, выброшенной на сушу. Ослабляю узел галстука, что впивается в шею удавкой и, засунув монету в карман, иду к выходу.

Я надеюсь укрыться в парке неподалёку. Сажусь на скамейку, закрываю глаза и стараюсь привести мысли в порядок. Тьма пытается сцапать меня когтистыми лапками, но я отчаянно сопротивляюсь волне, которая грозит в любой момент накрыть с головой. Мой мнимый покой нарушает чужой разговор на повышенных тонах. Сцепились двое: девушка со звонким голосом и парень с бубнящим басом.

Я открываю глаза. На соседней скамейке разворачивается мини-драма. Басящий — белобрысый парень в дешёвом синем костюме. У него непропорционально большие руки, которые придают сходство с гориллой. Девушка — привлекательная брюнетка с огненно-красными губами. Она активно жестикулирует, как актриса из итальянского фильма.

Пульс переваливает за сто. Чернота победила. Я ещё сильнее ослабляю узел галстука, делаю глубокий вдох и продолжаю наблюдать за ссорой влюблённых, которым, похоже, плевать, что рядом есть кто-то еще. Он хватает её за руки и выпаливает:

— Слушай, прости! Мы с ней были пьяные. Это же не считается. Просто физиология.

— Чтоб ты сквозь землю провалился со своей физиологией!

— Я думаю, что твоя сестра будет посговорчивее!