Пещеры тысячи будд - Ясуси Иноуэ

Гуан продолжал жаловаться вслух и последними словами ругать защитников Шачжоу, которые спалили город вместе с награбленным им, Гуаном, добром, а Синдэ тем временем думал, что было бы действительно неплохо еще раз наведаться в Пещеры тысячи будд. Он, конечно, доверял троим монахам, но ему хотелось убедиться, что они надежно замуровали вход в пещеру со свитками. Синдэ надеялся, что работа уже закончена, потому что, если Гуан узнает про обман, им не поздоровится…

Оба молчали, переходя замерзшую реку Дан и вступая в пустыню. Вдалеке, на южной оконечности песчаной равнины, скакали к горизонту три десятка всадников. Скорее всего, это был отступающий на запад отряд разбитого войска. Потом им встретилось еще несколько подобных групп. Все они шли по южному краю пустыни на запад. Иногда ветер приносил отзвуки битвы.

– Эй, Синдэ! – рявкнул вдруг Гуан.

В его лице было что-то зловещее, и Синдэ вздрогнул. Купец подъехал вплотную к нему:

– Что ты сделал с ожерельем? Спрятал его в пещере?

Синдэ молчал.

– Оно ведь все еще у тебя? – не отступался купец. – Отдай его мне, не упрямься. Тебе оно все равно ни к чему. Времена изменились: Шачжоу сожжен, Цао с позором бежали. Откуда тебе знать, что принесет завтрашний день? Уже сегодня огромная армия тангутов может занять все эти земли. Если мы останемся здесь, то, наверное, умрем с голоду или нас убьют.

У Синдэ при упоминании о голодной смерти сразу заурчало в животе. Он вспомнил, что утром проглотил немного безвкусной пищи в штабе, и больше ничего не ел весь день.

– Я голоден. У тебя есть что-нибудь?

– Ты что, глухой? – рассвирепел Гуан. – Я тебе про ожерелье толкую, а ты про что? – Тем не менее он вытащил из-за пазухи рисовую лепешку и протянул ее Синдэ. – Отдай мне ожерелье!

– Нет.

– Отдай, пока добром прошу. Тебе что, жить надоело?

– Не отдам. Я тебя не боюсь.

– Да ну? – Гуан наподдал верблюду ногой и подъехал еще ближе к Синдэ. – Напрасно. Если я захочу тебя убить, это будет легко сделать. Но я обещаю, что сохраню тебе жизнь, если ты отдашь мне ожерелье. А не отдашь – отправишься вслед за погонщиками.

Синдэ совершенно забыл о двадцати погонщиках и теперь с ужасом уставился на Гуана. В это мгновение купец протянул руку, схватил его за воротник и затряс:

– Отдай мне ожерелье! Хватит спорить!

– Что с погонщиками? – заикаясь, проговорил Синдэ.

– Я позаботился о них: запер во внутренних покоях дворца, так что сейчас они, наверно, уже поджарились.

– Зачем ты это сделал?!

– Я ведь не мог их отпустить – они знали о сокровищах в Пещерах тысячи будд. Мне удалось избавиться от них, так что теперь остались только ты и трое монахов. От тебя зависит, будешь ты жить или нет. А теперь отдай мне ожерелье!

– Нет! – Синдэ понимал, что ему угрожает опасность, но не желал уступать разбойнику. Чжу Ванли никому не отдал ожерелье, и он, Синдэ, тоже не может поступить иначе.

– Тогда я убью тебя! – Гуан столкнул Синдэ с верблюда и сам соскочил на землю.

Как только они оказались на песке, Гуан сбил Синдэ с ног, подмял под себя и принялся наносить удары по лицу, по ребрам, по всему телу. Потом поднял его в воздух, тряхнул, швырнул на песок – и все началось заново.

Находясь в полузабытьи, Синдэ все же почувствовал, как Гуан засунул руку ему за пазуху и шарит там, пытаясь нащупать ожерелье. Когда купец нашел драгоценность и выпрямился, Синдэ изогнулся, схватил его за ноги. Гуан, не ожидавший нападения, с трудом сохранил равновесие и пришел в ярость. Он опять принялся колотить Синдэ, но уже не так метко и ловко, потому что боялся порвать ожерелье, которое сжимал в кулаке.

Внезапно Гуан замер, потом попытался встать, но Синдэ снова из последних сил схватил его за ноги и повалил.

– Отпусти! – крикнул купец. – Отпусти, дурень! Приближается конница!

Издалека исполинской волной накатывал гул – топот скачущих коней.

– Пусти меня, негодяй! – бешено заорал Гуан.

Он размахивал кулаками и лягался, но Синдэ держал его крепко. Воспользовавшись тем, что Гуан, отчаянно вытягивая шею, пытается разглядеть, откуда мчится конница, Синдэ вскочил и попробовал выхватить у разбойника ожерелье. Нитка натянулась, лунные камни задрожали, замерцали голубовато-молочными бликами.

Топот копыт и ржание лошадей набирали силу. Синдэ увидел всадников. Огромная армия, хлынувшая из-за ближних холмов, неслась прямо на них, покрыв собой всю равнину, словно полчище муравьев.

Внезапно нитка ожерелья лопнула, камни брызнули в разные стороны сполохами фейерверка, Синдэ пошатнулся, попятился, и в следующее мгновение его сбил с ног всадник в запыленных доспехах. Синдэ несколько раз перекатился по песку и упал в яму. Над ним с оглушительным ревом полетела черная орда. Синдэ потерял сознание.

Придя в себя, он обнаружил, что лежит, засыпанный песком. Пустыня безмолвствовала. Прошло совсем немного времени, но ему казалось, что он провел в яме целую вечность. Синдэ попытался приподняться и не смог. Все тело болело. Он не знал, что случилось – то ли его растоптали лошади, то ли просто ушибся. Чудо, что он вообще уцелел… Синдэ осторожно напряг мышцы. Выяснилось, что действует только правая рука. Он поднес ее к глазам. Между пальцев висела нитка, на которой не осталось ни одного камня – рассыпались, когда ожерелье порвалось…

Медленно сгустились сумерки. Свет бледной луны стал ярче и вскоре приобрел красноватый отблеск. У Синдэ кружилась голова, но он упрямо глядел в небо. Вокруг луны сверкали звезды. Синдэ ни о чем не думал, почти ничего не чувствовал, даже холода, – только жажду. Найти бы хоть каплю воды! Он горько усмехнулся: капля воды на бескрайней песчаной равнине… И вспомнил про лепешку, которую дал ему Гуан перед схваткой. Ну вот, голодная смерть, похоже, откладывается…

Со второго раза Синдэ все-таки заставил себя приподняться, потом встать и выбраться из ямы. У него ныли все кости. Оглядевшись, он увидел невдалеке какого-то человека. И сразу же узнал Гуана. Тот ползал на четвереньках, время от времени просеивая песок сквозь пальцы. Сначала Синдэ не понял, что он делает, потом догадался: ищет лунные камни из ожерелья. Но после того как здесь промчались тысячи всадников, ничего невозможно было найти…

Синдэ, забыв о рисовой лепешке, наблюдал за тщетными усилиями Гуана. Наконец тот выпрямился в лунном свете. Его руки как-то странно двигались, словно у ярмарочной куклы. Гуан был ранен.

Синдэ снова лег. Вдали раздавались жалобные крики верблюдов. Прислушиваясь к ним, он медленно погружался в забытье.

Эпилог

Тангуты захватили земли к западу от Хуанхэ, опустошив Шачжоу и уничтожив династию Цао, и таким образом положили конец господству империи Сун на обширной территории. К пяти провинциям, уже давно находившимся под их властью, – Сячжоу, Иньчжоу, Суйчжоу, Ючжоу и Цзинчжоу – тангуты присоединили Линчжоу, Ганьчжоу, Лянчжоу, Сучжоу, Гуачжоу и Шачжоу. Слава о них прогремела на весь мир. Мусульмане в Хотане сдержали западную экспансию тангутов, сами двинулись на восток, но так и не смогли войти в Шачжоу.

Покорив Шачжоу, Юань-хао разделил пополам огромную тангутскую армию и учредил двенадцать воеводств, тем самым укрепив позиции на всех завоеванных землях. В 1038 году он переименовал свое государство из Си Ся (Западное Ся) в Да Ся (Великое Ся), официально объявив Синцин столицей, а себя – императором, после чего отправил в Китай посланника с дерзким уведомлением о том, что расстановка сил изменилась и необходимость признавать владычество династии Сун отпала. В ответ Китай лишил Юань-хао дарованного ему высокого звания наместника и обнародовал указ, в котором тангутский правитель объявлялся самозванцем и за его голову назначалось вознаграждение. Сын Неба также поручил военачальникам Ся Суну и Фань Юну принять решительные меры против тангутов. Юань-хао без труда разгромил авангард сунского войска и начал наступление на приграничные земли Поднебесной, из-за чего там воцарились паника и неразбериха.

Тем временем в Китае высшее военное руководство менялось несколько раз, поскольку постоянно происходили столкновения по личным причинам и разногласия по вопросу политики в отношении тангутов. Место Ся Суна и Фань Юна заняли Хань Ци и Фань Чжунъянь, им на смену пришли Чэнь Чжичжун, Ван Янь и Пань Цзи, но ни один из этих бравых воителей не сумел остановить Юань-хао.

В 1041 году правитель Западного Ся захватил западные земли на подступах к Вэйхэ – притоку Хуанхэ. Тангутская конница буйствовала в провинции Шэньси и к северу от Вэйхэ. К востоку от рек Цзинхэ и Фэньхэ мирным жителям приходилось укреплять свои города и защищаться самим.

В то время в Центральной Азии полчища тангутов стояли в Ганьчжоу и Гуачжоу, там находились их военные штабы. Боевых действий тангуты в тех краях не вели, но управляли местными племенами железной рукой, одновременно употребляя все усилия на завоевание Китая. Тангуты проявляли особую жестокость по отношению к ханьцам, жившим в приграничных районах, обращались с ними как с военнопленными. Подобно тому как, находясь под властью туфаней, шачжоуские ханьцы были принуждены носить тибетские одежды, так и теперь им надлежало облачаться в тангутское платье и ходить понурив голову.