Афганистан. Гора Шабан - Альберт Зарипов

«Ведь и наш Гимн не во всех местах можно исполнять! Если конечно же человек уважает себя как Человека и Гражданина!»

Мои мысли пока что оставались только лишь моими мыслями. Высказать их вслух я никак не решался. А наши мучения всё продолжались.

Вскоре, то есть после очередного этапа разучивания строевой песни… То есть после неизбежного финала выступления нашего военного квартета, которое закончилось так и не начавшись… Капитан Перемитин разочарованно вздохнул… Он понял всю тщетность своих усилий и стараний… Мы лишь топтались на месте, но только не пели…

— Стой! — скомандовал ротный и устало махнул рукой. — Напра-ВО! Шагом марш в казарму.

Четверо его подчинённых послушно развернулись в нужном направлении и вразнобой зачавкали по февральской грязи. Ко всеобщей радости, наше молчаливое сопротивление не обернулось никаким военным наказанием. Во всяком случае здесь, то есть за солдатским умывальником.

Но и в родном подразделении ничего такого с нами не произошло. Капитан Перемитин скрылся в своей комнате, а мы занялись своими делами.

Во время дневного путешествия в заветно-сказочную Страну Столовую наша первая рота повзводно горланила четыре разные песни. В первой группе всё вспоминали утреннюю маркитантку и прострелянное днище. Во второй хлопцы распрягали коней да ложились «спочивать». В доблестной РГ № 613. с моей подачи пели про славные солдатские дела и боевые будни, заглушая тем самым еле доносящиеся сзади голоса четвёртого взвода. Словом, всё шло в прежнем русле.

И после обеда… То есть после того, как вся наша первая рота встала из-за переполненных столов с «лёгким» чувством голода. И на обратном пути всё обстояло в духе последних времён. В первой РГ ещё больше тосковали о юной покойнице и изувеченной посуде. Во втором взводе все хлопцы уже забылись в голодном сне, тогда как запевала продолжал надрываться из последних сил… Всё копая и копая свою криницу… Шатаясь от усталости и отсутствия Маруси с чем-нибудь вкусненьким. Грустновато было и у нас. Четвёртый взвод вообще молчал, видимо, уже не имея никаких сил.

В казарме наше молодое солдатское сословие занялось обычным наведением порядка: отбиванием канта на одеялах и выравниванием табуретов. По причине отсутствия в роте офицеров все дембеля дружно завалились на свои нижние кровати. Они отдыхали… Изредка переговариваясь и широко зевая… Ведь сейчас было время послеобеденного отдыха.

Минут через десять в дверях Ленкомнаты показался дневальный Джурик. Он несмело подошёл к расположению второй группы, где и остановился с самым виноватым видом.

— Али… — начал он. — Повара сказали, что у них ничего нет.

Лежавший на кровати сержант стал сердиться:

— Джурик, ты чо?! Ты им говорил что это для меня?

Как оказалось, старшина роты ещё загодя отправил в столовую дневального Джурилло, чтобы тот набрал для него здоровой солдатской пищи. Сытой и полезной. Однако Джурик не только не справился с этим очень ответственным поручением…Он ещё и осмелился самолично появиться в казарме, да ещё и с пустым бачком… Подрывая тем самым безупречную и блестящую дембельскую репутацию сержанта Алиева.

— Да я им говорил… — безрадостно сообщал Джурик.

Но тут его перебили…

— Али, ты что? Тоже голодаешь? Не наедаешься в столовой?

Это с громким хохотом прокричал дембель Матвеев. Причём, из своего четвёртого взвода, располагавшегося в противоположном конце казармы. Так что его откровенно насмехающийся голос услышали все… Как дембеля, так и фазаны с молодёжью…

— Матвей!.. — начал было Алиев, но тут вся его агрессия переключилась на невысокого дневального с бесполезным бачком. — Джурик! Если через десять минут поляны не будет, то ты у меня…

Рядовой Джурилло безропотно выслушал дембельские угрозы, но со своего места так и не тронулся.

— Да нету там у них ничего. — произнёс он и для вящей убедительности показал дно пустого бачка. — Я же сам смотрел.

Его унылый тон и безрадостный жест вызвали вполне понятную ответную реакцию.

— Опоздал, сучара… — выругался старшина. — Меня это не гребёт! Ищи хавчик где хочешь! Впирёд!

— Ну, где я найду? — забормотал Джурик.

Уже знакомый его ответ, а ещё больше упрямая неподвижность окончательно разозлили сержанта Алиева. Какое-то время он материл дневального Джурилло, распаляясь всё сильнее и сильнее. Невысокий Джурик молчал и не возражал…

В этот момент из дверей Ленкомнаты в казарму шагнул фазан Галиуллин, неся в обоих руках кипу постельного белья. Джурилло слегка посторонился, чтобы пропустить своего товарища по призыву… Тот двинулся было в образовавшийся проход, но тут…

Сержант Алиев перестал ругаться и решил наказать провинившегося более эффективно:

— Эй, Галиуллин! Ну-ка, дай Джурику звездюлей! Слышь!?

Все в казарме затихли. Так и не успевший прошмыгнуть мимо опасного места, то есть практически застигнутый врасплох Галиуллин поначалу было остолбенел, выпучив от удивления глазки. Но только на секунду. Он стремительно метнул свой взгляд на рассерженного сержанта Алиева, затем уже на беззащитно-растерявшегося Джурика… Но ослушаться Алиевского приказа Галиуллин не посмел… То ли побоялся его дальнейшего гнева, то ли чего ещё…

— Ты чё меня не понял? — прорычал с койки старшина. — Бей его!

Галиуллин ловко перебросил стопку простыней себе подмышку и принялся бить Джурика. А тот прижался спиной к стенке и даже не думал отбиваться… И при этом продолжал улыбаться… Всё также беспомощно и растерянно…

— Галиуллин, ты чо?! — взревел Алиев, одним рывком поднимаясь с кровати. — Нагребать меня хочешь?

— Кто? Я? — удивился Галиуллин. — когда?

Но было уже поздно. Вне себя от злости сержант Али вышел из межкроватного прохода и сразу же стал раздавать свои размашистые оплеухи. Первому досталось Галиуллину, а уж потом и Джурику…

— Забери своё бельё! — приказал напоследок Алиев и пинком ноги отбросил упавшие на пол простыни.

Отлетевшее в сторону постельное бельё собирали двое: дневальный Джурилло и его «истязатель» Галиуллин. У обоих алым цветом горели щёки и уши. Но им сейчас было не до этих мелочей. Они проворно собрали простыни и наволочки, после чего отнесли их в расположение первой группы.

Я стоял как раз напротив и хорошо видел их обоих. Джурик и Галиуллин даже не ругались, а сосредоточенно продолжали заниматься своими простынями да наволочками: быстро отряхивая их от мелкого мусора и заново складывая в стопку.

— Чего смотришь? — не прекращая работать, спросил меня Галиуллин.

Он поймал на себе мой взгляд и теперь с некоторым вызовом интересовался у меня причиной моего любопытства.

— Да нет. — ответил я. — Ничего.

Я конечно же не считал себя отчаянно смелым, чтобы лезть на рожон, то есть против сержанта Алиева. Однако в аналогичной ситуации предпочёл бы решительно отказаться… Даже под страхом неизбежного алиевского наказания. Уж лучше я огрёб бы по своей шее, чем стал бы послушным исполнителем чьей-то чужой воли…

«Это конечно же хорошо так думать в спокойной обстановке… — рассеянно размышлял я. — Но поднимать руку на своего же товарища… И в угоду этому Алиеву!.. Я бы ни за что не стал… Ни за что.»

Однако это была только лишь моя категоричность. Ведь сержант Алиев отличался повышенной жестокостью по отношению к виновным или же к непокорным. Да и Галиуллин не был бы казанским татарином, если бы не попытался найти другую лазейку из столь неоднозначной ситуации. Чтобы, как говорится в пословице, и волки были б сыты, и овцы остались целы. Ведь у него под правой подмышкой находилась стопка постельного белья, которую Галиуллин придерживал ещё и снизу. Так что бить Джурика ему приходилось одной левой. Да и то… Это были не удары, а всего лишь тычки кулаком… Которые попадали дневальному Джурилло то в плечо, то в грудь… Причём, без особой такой силы…

Оттого-то Джурик и улыбался, продолжая оставаться на своём месте. И всё может быть обошлось. Если бы дневальный скорчил хотя бы нейтрально-невозмутимую гримасу. Но Джурилло улыбался, явно растерявшись от столь неожиданного оборота. Ведь его вроде бы и бил товарищ по призыву, но и никакой ощутимой боли Джурик от этого не испытывал. В общем, его улыбка всё и испортила. Сержант Алиев вконец рассвирепел и тогда досталось им обоим: как рядовому Джурилло, так и рядовому Галиуллину.

А первая рота продолжала жить своей обыденной жизнью. Этот недавний инцидент был всего лишь заурядной и досадной неприятностью, испортившей настроение только Джурику и Галиуллину. Подобные происшествия являлись не такой уж и редкостью. Ведь осторожные и многоопытные наши дембеля предпочитали не рисковать понапрасну, и наказание провинившихся молодых бойцов руками более старших фазанов… Здесь это было явно не в диковинку. Правда, в нынешнем случае участвовали два фазана. Но ведь всё и так уж было ясно, что Галиуллин лишь исполняет номер… Ну, и получили потом они оба.