Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии - Цуёси Хасэгава
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Грю задал военному министру и министру флота три вопроса: будет ли вступление СССР в войну с Японией отвечать жизненно важным интересам США? Не следует ли пересмотреть условия Ялтинского соглашения? Должен ли Советский Союз принять участие в оккупации Японии? Государственный департамент, писал далее Грю, придерживается того мнения, что перед вступлением Советского Союза в войну с Японией ему должны быть предъявлены следующие требования: обещание использовать свое влияние на китайских коммунистов, для того чтобы убедить их поддержать объединение Китая под властью Национального правительства во главе с Чан Кайши; безоговорочное соблюдение Каирской декларации в том, что касалось возвращения Маньчжурии в состав Китая и будущего статуса Кореи; обещание поддержать систему международной опеки Кореи, осуществляемой Соединенными Штатами, Великобританией, Китаем и СССР. Кроме того, прежде чем дать окончательное согласие на аннексию Курил, было бы желательно получить от советского правительства право экстренной посадки коммерческих самолетов на некоторых из этих островов[101].
У Стимсона письменный запрос Грю вызвал раздражение. Свое недовольство он выразил в дневнике: «Эти вопросы режут до кости и, на мой взгляд, связаны с нашим прогрессом по проекту S-1 [Манхэттенскому проекту]». Как считал Стимсон, ответы на вопросы Грю зависели от того, добьются ли США успеха в создании атомной бомбы, и сейчас был неподходящий момент для того, чтобы отвечать на них. 14 мая Стимсон обсудил эти темы с Маршаллом и Макклоем. Из его дневника за этот день мы можем узнать, что он думал о полезности атомной бомбы:
Я сказал ему [Макклою], что, по моему мнению, сейчас в отношениях с Россией надо держать рот на замке, и пусть вместо слов за нас говорят наши действия. Русские поймут это лучше, чем любые разговоры. Это та ситуация, в которой нам надо вновь перехватить лидерство и, возможно, сделать это довольно грубым и доступным для понимания способом. Они отодвинули нас на второй план, потому что мы слишком много болтали и слишком охотно шли на уступки по отношению к ним. Я сказал ему, что сейчас именно тот момент, когда у нас на руках выигрышная комбинация. Это настоящий флеш-рояль, и мы должны умно его разыграть. Они не могут обойтись без нашей помощи и нашей промышленности, а мы скоро создадим оружие, равного которому нет. Сейчас важно не ввязываться в ненужные ссоры, болтая слишком много, и не проявлять слабость, болтая слишком много; пусть за нас говорят наши действия.
По мнению Стимсона, вся ситуация с американо-советскими отношениями и особенно с вопросом о вступлении СССР в войну с Японией была напрямую связана с атомной бомбой. Будучи отличным игроком в покер и политиком, вышедшим из клики Тома Пендергаста, Трумэн прекрасно понял метафору с «флеш-роялем», придуманную Стимсоном. И действительно, Трумэн полностью согласился с мыслью Стимсона о важности фактора атомной бомбы в переговорах с Советским Союзом. Однако думали они в разных направлениях: если Стимсона волновал вопрос об участии Советского Союза в международном контроле над атомной бомбой, то Трумэна главным образом заботило то, как не допустить советской экспансии на Дальнем Востоке. Началось гонка, в которой все стремились опередить друг друга: США пытались успеть создать атомную бомбу до того, как Советский Союз нападет на Японию, а у Сталина были прямо противоположные планы[102].
На следующий день, 15 мая, состоялось расширенное заседание «Комитета трех», в котором приняли участие заместители глав департаментов, Макклой, Гарриман и майор Матиас Корреа (помощник Форрестола по особым вопросам). Как писал потом Стимсон, «встреча была весьма жаркой». Грю и Гарриман, видимо, активно выступали за пересмотр условий Ялтинского соглашения. Битва за Окинаву еще не была завершена, и новая трактовка безоговорочной капитуляции могла быть воспринята японцами как проявление слабости. Стимсон говорил, что сейчас не время обсуждать пересмотр соглашения. Учитывая предстоящую встречу «Большой тройки», было бы разумно отложить эти вопросы на потом. По мнению Стимсона, позиция Трумэна на этой конференции по всем спорным вопросам должна была зависеть от успеха Манхэттенского проекта. «Представляется ужасной ошибкой, – писал Стимсон в своем дневнике, – играть в дипломатию с такими крупными ставками, не имея на руках выигрышной комбинации». После заседания «Комитета трех» он обсудил Тихоокеанскую кампанию с Маршаллом и Макклоем. Стимсон писал: «В японской кампании есть два неопределенных фактора, играющих огромную роль: во-первых, вступит ли в войну Россия (хотя мы считаем, что да), и во-вторых, как решится вопрос с проектом S-1»[103].
Сразу после заседания «Комитета трех» Грю и Гарриман были приняты президентом. На этом совещании они рьяно убеждали Трумэна как можно скорее встретиться со Сталиным. Помимо всего прочего, они призывали президента пересмотреть условия Ялтинского соглашения, особенно те, что касались Китая и Кореи. Трумэн больше не относился к Грю и Гарриману с прежним доверием, но терпеливо выслушал их доводы. После того как они закончили говорить, он ответил им, что из-за внутренних проблем – особенно из-за необходимости подготовить предложение по бюджету – он не сможет принять участие во встрече «Большой тройки» ранее июля [Grew 1952, 2: 1462–1464]. Приоритеты Трумэна, вероятно, повергли Грю и Гарримана в шок, но им было неизвестно, что тот хотел предстать на встрече «Большой тройки», будучи вооружен атомной бомбой.
Неожиданно еще две влиятельные политические силы стали оказывать давление на Стимсона, убеждая его изменить свою
