Теодосия и изумрудная скрижаль - Робин ЛаФевер

– Не знаю. Я ничего не вижу.

Когда он отряхивал свое плечо, тень на нем не двинулась с места.

Да, я, к сожалению, не ошиблась, и это не тень. Это означает, что мут Тетли добрался до Генри раньше, чем я добралась до него.

Я должна похоронить мумифицированного беднягу Тетли. И чем скорее, тем лучше. Времени на то, чтобы провернуть мой план с этими похоронами, оставалось в обрез. Сразу же забыв про голод, я бросилась делать все необходимые приготовления. Мой первый пункт назначения – кабинет Стилтона.

Когда я вошла, Стилтон уже собирался уходить домой. Он коротко взглянул на меня, а затем сказал, продолжая аккуратно складывать в стопку свои бумаги:

– Добрый вечер, мисс Тео.

Почему он снова опустил глаза? Может быть, ему до сих пор неловко после нашего последнего разговора?

– Здравствуйте, Стилтон. У вас найдется для меня минутка?

Он перестал возиться с бумагами и спросил:

– У вас все в порядке, мисс Тео?

– Да. Просто я пришла попросить вас об одном одолжении.

– Присаживайтесь, – кивнул он в сторону одного из стульев.

– Благодарю, – я присела, разгладила подол платья, собираясь с мыслями. – У меня возникла проблема, и мне нужна ваша помощь.

– Разумеется, мисс Тео. Скажите, что вам нужно, и я сделаю все, что в моих силах, – он повел бровями, изображая озабоченность и участие.

– Не удивляйтесь, но просьба у меня довольно странная. Я хочу, чтобы вы украли для меня гроб.

У Стилтона отвисла челюсть, а одна бровь начала дергаться так сильно, будто собиралась бабочкой вспорхнуть в воздух.

– Не насовсем, только на время, – пояснила я. – Спустя несколько часов вы вернете гроб на место.

– Могу я узнать, зачем вам понадобился этот гроб, мисс?

– Меньше знаешь – крепче спишь, вы не согласны с этим, Стилтон?

– Пожалуй. Когда я должен привезти вам гроб? Это какой-то определенный гроб или любой сойдет?

– Нет, нет, не любой. Это очень определенный гроб. А нужен он мне будет завтра ночью. Теперь о том, что это за гроб и где его взять…

И я принялась объяснять Стилтону, что и как он должен будет сделать.

Еще во время своих более ранних исследований я составила список предметов, необходимых для египетской погребальной церемонии. К счастью, большинство этих вещей можно было найти у нас в музее, правда, при этом я должна была позаимствовать их из Египетского зала – на время, само собой. Одна половинка моего «я» испытывала неловкость и стыд оттого, что я собиралась пройтись по выставке как по магазину или рынку. Другой половинке моего «я» было наплевать, куда и зачем я пойду. Для нее главным было нейтрализовать хотя бы часть расплодившейся в нашем музее темной силы – неважно, какими средствами.

Музей был закрыт для посетителей, все сотрудники были заняты в холле подготовкой к открытию выставки, так что весь Египетский зал был в моем полном распоряжении. Я прошлась по нему, собрала четыре маленьких медных подсвечника, чтобы зажечь в них благовония, и нашла два сосуда для ритуала очищения.

Всего таких сосудов тоже требовалось четыре, остальные два я отыскала в катакомбах. Мне нужен был еще маленький мешочек с камешками, точнее, с кусочками красного халцедона. М-да, задачка не из простых. Дело в том, что у меня были эти красные камешки, но я потратила их все несколько недель назад, когда делала для наших музейных мумий амулеты «Кровь Исиды» во время событий, вызванных пробудившимся жезлом Осириса.

Единственное место, где можно было надеяться найти кусочки красного камня, это, пожалуй, верстак во временном хранилище. Именно здесь хранятся запасы полудрагоценных камешков, серебряных проволочек и прочая мелочь, которая может понадобиться для ремонта сломанных или поврежденных артефактов.

У входа во временное хранилище я притормозила, вспомнив свою последнюю стычку с прижившимся здесь мутом. Это мог быть тот самый мут, который пристал сейчас к Генри, но мог быть и совершенно другой. А не зная этого наверняка, нужно постоянно быть начеку и держать ушки на макушке.

Я вошла в хранилище, и первым делом обшарила взглядом все уголки на потолке. Там было чисто, это значит, что здешний мут, скорее всего, был сейчас наверху, присосавшись к Генри, как пиявка.

Я поспешила к верстаку и почти сразу набрала десятка полтора обломков красного халцедона. Этого должно было хватить. Я засунула камешки в свой карман и направилась в библиотеку.

Для проведения погребальной церемонии крайне необходимы были еще две вещи. Во-первых, семь драгоценных масел (их я надеялась позаимствовать из дома), и «Египетская Книга мертвых» – сборник заклинаний и молитв, которые направляли душу умершего египтянина, помогая ей пройти судилище и мытарства загробного мира. Без этих заклинаний ба – душа покойного – могла быть перехвачена демонами и тогда не достигла бы Подземного царства, которое египтяне называли Дуат.

Я хотела похоронить Тетли, но моя совесть не позволяла закопать вместе с ним в землю единственную музейную копию «Книги мертвых», поэтому я решила переписать некоторые наиболее важные заклинания на лист бумаги, который не жалко будет положить в гроб. Переписывание займет у меня как минимум полночи, а это означает, что придется захватить папирус с текстом «Книги мертвых» домой.

Проклятье. Ненавижу делать домашние задания.

Глава девятнадцатая. Пасхальная корзинка

Столько дел, как в субботу, у меня еще не было никогда в жизни. Из-за них я даже мечтала о том, чтобы мама забыла свое обещание красить в этот день вместе со мной и Генри пасхальные яйца. Еще неделю тому назад я с восторгом думала о том, как мы будем раскрашивать яйца, но сейчас, когда появилась Изумрудная табличка и бродячий мут, мне стало не до этого.

При этом я скромно молчу о том, что мне почти до самого утра пришлось переписывать заклинания и молитвы из «Египетской Книги мертвых».

Во время завтрака продолжились странности в поведении Генри. Войдя в столовую, он первым делом осмотрел стол – щеки у Генри при этом слегка порозовели, а глаза ярко загорелись – и положил себе полную миску овсянки, тарелку омлета, а еще на одну тарелку взгромоздил целую гору ломтиков бекона, копченой лососины и дюжину намазанных маслом и джемом тостов.

Затем он сосредоточенно принялся жевать, не произнося при этом ни слова. Мама, папа и я давно закончили свой завтрак – очень скромный по сравнению с трапезой Генри – и сейчас просто сидели и смотрели на него. Когда брат покончил, наконец, с последним тостом и облизал испачканные джемом пальцы, папа тревожно посмотрел на маму и негромко спросил:

– Как ты думаешь, он заболел или растет?

– Растет, – твердо ответила мама, хотя в ее взгляде, брошенном на Генри, особой уверенности не чувствовалось, а вставая из-за стола, она словно невзначай потрогала брату лоб.

Потом папа уехал на работу, а мама сказала, что будет в музее чуть позже, и повела нас с Генри на кухню. Там она прогнала из кухни нашу кухарку, сама надела фартук, засучила рукава и бодро сказала:

– А теперь начнем. Я поставлю кипятиться воду, ты, Тео, готовь краски, а ты, Генри, сходи в кладовку и принеси корзинку с крутыми яйцами, которую приготовила там для нас кухарка.

Мама поставила на огонь четыре миски с водой, я принялась возиться с красками. Когда все было готово, мы с мамой повернулись к столу и увидели, что Генри меланхолично поедает одно за другим яйца, которые мы собирались красить.

– Генри!

Он вздрогнул, уронил очередное яйцо и спросил, словно очнувшись:

– Что?

– Эти яйца нельзя есть! Мы их собираемся красить к Пасхе! – сказала я.

Мама подошла ближе к брату, внимательно посмотрела на него и мягко спросила:

– Ты не наелся за завтраком, милый?

– Не знаю, – пожал плечами Генри.

Черт возьми! Он был похож на белку, которая запасает орехи на зиму.

Или готовит припасы для путешествия по загробному миру.

Генри тяжело выбрался из-за стола, расстегнул пуговку на поясе штанов и простонал:

– Ой, что-то мне нехорошо.

С этими словами он, ковыляя, вышел из кухни.

После ухода Генри мы с мамой быстро, деловито и молча взялись за оставшиеся яйца. И меня, и ее ждали сегодня более важные и неотложные дела. Когда все яйца были разложены по мискам с краской, мама оставила меня следить за ними, а сама пошла собираться на работу.

Это самая нудная часть работы – ждать, пока яйца прокрасятся. Если вынуть яйца из краски слишком рано, они получатся бледными. По счастью, мне было о чем подумать, пока яйца булькали в кипящей цветной воде.

Итак, мне необходимо установить связь с Уиллом. Вчера днем он так и не появился возле музея, а мне очень хотелось услышать историю с увольнением из Братства от него самого. Наверняка этот рассказ будет отличаться от версии Фагенбуша.

Это значит, что мне придется самой навестить Уилла. В прошлом я не раз отправлялась туда, где, по моим расчетам, должен был находиться Уилл, и он всегда там оказывался. Буду надеяться, что удача еще не отвернулась от меня. Ну, а если мне не повезет, есть еще адрес, по которому живет семья Уилла – его на весь театр Альказар объявил Крысеныш.