Свободное падение - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– С твоей страной. Вы пришли сюда и разрушили все, что было у этих людей. Отняли у них Родину и право жить так, как они хотят. И теперь ты хочешь, чтобы они любили тебя и брали твои деньги за то, чтобы защищать свои же месторождения?
– Они не их.
– Ошибаешься. Сколько бы ни было денег у тех, кто купил эту землю и эту нефть, они здесь гости. А эти ребята – хозяева.
– Они вот-вот потеряют эту землю!
– В том числе и по вашей вине.
Сэммел хотел резко ответить – но не ответил. Сказал совсем другое.
– Слушай, друг… Мы не говорили о том, что произошло с твоей страной в девяностые, и о нашей роли в этом.
– Это не имеет отношения к работе.
– Да? Мы с тобой затыкаем задницами вот-вот готовый взорваться вулкан. Может, завтра нам придется стоять спина к спине.
Серб не ответил.
– Послушай меня, друг. Я не хочу ворошить все это дерьмо. И я не готов извиняться за свою страну… хотя бы потому, что никто и никогда не извинялся за Америку. Если мы начнем извиняться, мы перестанем быть самими собой. Просто ответь мне на один вопрос. Был Советский Союз. И были Соединенные Штаты Америки. Мы сорок лет участвовали в гонке, шли ноздря в ноздрю. В американских школах проводились атомные тревоги, дети бросались под парты. Но так получилось, что мы победили. Так в чем теперь проблема?
– В том, что тебе надо выбрать, друг… где твоя Родина. Здесь? Там? Ты среди победителей? Или среди проигравших?
Сэммел ответить не успел – предупреждающе крикнул водитель, и темнота справа взорвалась огненными трассами. Что-то вроде огненных стрел летели в темноте, нащупывая их машину, били по стеклам.
– Гони, гони, гони!
Опытный водитель что есть дури вдавил газ – в этих условиях выйти из зоны обстрела как можно быстрее важнее, чем открыть ответный огонь. Серб полез назад, там вместо двух дополнительных сидений была встроена бронеклетка, примерно такая, как на иракских «Субурбанах», только покороче. На конвойных машинах назад ставился бронекороб, задняя дверь снималась и заменялась на примитивную, бронированную. При необходимости она открывалась – и стрелок мог вести огонь, прикрывая хвост. В качестве оружия хвостового стрелка обычно использовался «ПКМ».
Серб перекинул сидящему на втором ряду сидений Сэммелу автомат с подсумком, лязгнул затвором «ПКМ». Пули стукали по кузову, но машина сохраняла скорость.
– Ушли! – заорал водитель.
– Давай к офису!
– На шесть чисто! – крикнул серб, выставив назад ствол «ПКМ»…
* * *Слезы капают в чай,Но чай нам горек без слез…
«Наутилус Помпилиус»Уже у офиса, в относительной безопасности, они насчитали одиннадцать попаданий в машину. Ни одного пробития. Водитель сказал, что увидел слева белый седан, и сразу открыли огонь как минимум из двух автоматов.
– Бандиты, – сказал Павич, пиная колесо.
– Почему так думаешь? – поинтересовался Сэммел.
– Не знали, что машина бронированная. Били по салону – профи стреляли бы по колесам, по двигателю.
– У хаджей тоже не все спецы.
– Да… но хаджи знают, что мы ездим в бронированных машинах, поэтому стрелять по салону они не будут. И в любом, самом забубенном джамаате есть специалист-подрывник. У них его не было – иначе бы нас по асфальту размазало бы.
– Да… расслабились что-то, – подвел итог Сэммел, – больше поодиночке ездить нельзя.
– Это те… бандиты из кафе. С ними надо разобраться.
– Нет, – резко сказал Сэммел, – в свое время.
– Добро…
Серб помолчал и добавил:
– Завтра я поговорю еще раз с русскими. Они согласятся. Я найду нужные слова.
Сэммел кивнул.
– Друг…
– А?
– Я говорил, что США никогда и ни за что не извиняются… Прости, друг. За то, что мы сделали. Мы были не правы…
– Пустое… – Серб прислонился к расстрелянной машине, посмотрел на звездное небо. – Знаешь, сержант, многие думают, что самое страшное наказание – смерть. Но это не так. Самое страшное наказание – это жизнь. Мертвые сраму не имут. А живые живут… и видят. Видят, во что все превратилось. Мы… мы не меньше виноваты в том, что произошло с нашей страной, а больше, чем вы. Бог наказал нас… лучшие лежат в могилах. Худшие живут и видят Сербию, разорванную на части. И ты… И ты, друг… тоже наказан. Жизнью. Так что не извиняйся. Не надо…
Сэммел тоже прислонился к расстрелянной машине и посмотрел на звезды. Он давно разучился плакать… а сейчас хотелось плакать. Да не было слез.
Север России. 15 мая 2020 года
Сегодня напротив Сэммела сидел худой как щепка белобрысый парень лет тридцати с пофигистическим выражением лица и белой челкой при черных волосах. Он был боевым программистом – такая вот редкая профессия, появившаяся лет двадцать назад. Боевые программисты – те, кто идет с передовыми группами и тянет сети, ставит аппаратуру, системы безопасности там, где еще не улеглась пыль от выстрелов. Эти парни должны быть программистами и одновременно разбираться в устаревшем железе, которое может попасться в зонах вооруженных конфликтов, снимать и ставить системы контроля периметра, временные и постоянные, уметь определять точки для видеонаблюдения, знать армейские закрытые сети связи. А желательно – и кое-кого из парней, чтобы в случае чего без лишней бюрократии вызвать пару Апачей или получить интересующую информацию. Этого парня звали Мартин, и он все это умел, а заодно он был неплохим хакером. И по словам Густаффсона, знал кое-что интересное.
– Мартин… – сказал Сэммел, просматривая что-то в своем телефоне, – ты ведь из Голландии, верно?
– Точно, сэр, – сказал парень.
– А здесь зачем?
– А скучно стало.
– Так скучно, что ты украл деньги с карточки мистера Бернсона? – спокойным тоном поинтересовался Сэммэл.
– Я этого не делал, сэр.
– Делал, делал, – сказал Сэммел, – меня даже не интересует, зачем ты это сделал. Ты мог ограбить какого-нибудь туза в Ницце или в Лас-Вегасе, но ограбил менеджера одной из конкурирующих с нами компаний. Меня интересует другое – когда ты просматривал счет мистера Бернсона, ты ничего подозрительного не заметил? Ну, там жизнь не по средствам. Непонятные поступления из левых источников.
Мартин недоуменно посмотрел на нового менеджера региона.
– Соображай, парень. И ни с кем меня не путай. Мое дело – навести здесь порядок, понял?
На лице голландца отразилось недоумение.
– Вы… из ЦРУ, сэр?
– Нет. Просто мы все знаем друг друга… работали вместе, пересекались. У меня и у мистера Бернсона – разные взгляды на обеспечение безопасности. Как-то так. Так что? Есть что сказать, или я в тебе ошибся? Если есть – говори. Я готов выслушать. Мистер Густаффсон сказал, что тебе много есть что сказать о том, что здесь происходит. Например, про то, как кто-то сидит на двух стульях и надеется не упасть…
Парень потряс головой. С ним еще никто так не разговаривал. Он сам по себе – вел маленькую грязную войну против лжи и предательства, как он сам их понимал. Он родился в другой стране и в другом времени, чем эти люди с автоматами, и он верил в то, что один человек может изменить многое, даже почти все. И он искренне верил в то, что никто не имеет права быть отвратительным, как сказал Оливье Мальнюи. Жизнь почти выбила из него это… он уже отчетливо понимал, что отвратительны не конкретные люди, а отвратительна вся система и что самое страшное – те, кого он считал светочами, на поверку оказывались частью отвратительной системы. Но человек хочет верить, несмотря ни на что, и сейчас он видел человека, который был его боссом и одним из ключевых людей в системе безопасности региона, и при этом, он, похоже, готов был присоединиться к нему в безнадежном крестовом походе.
– Начни с малого, парень, – сказал ободряюще Сэммел, тем тоном, какой бы использовал старый комендор-сержант морской пехоты в разговоре с новобранцами, – расскажи мне, как вообще ты здесь оказался. Ты ведь против войны, верно?
– Да, сэр…
– Тогда что ты здесь делаешь? Я посмотрел твое личное дело, это твоя пятая «горячая точка», верно?
– Да, сэр… – голландец с трудом сдерживал слезы.
– Ты просто хотел помочь, верно? Хотел помочь не нам, а тем людям, которые вынуждены здесь жить.
– Да, сэр…
Когда голландец немного успокоился, он стал рассказывать…
Первой его «горячей точкой» был Ирак – он попал туда в первый год начала настоящей войны – две тысячи четвертый. Его наняли как специалиста, он в принципе делал то, что и делают все боевые компьютерщики: тянул сети, устанавливал системы безопасности. Попал он, в общем, случайно – его уволили из «Филлипс», после чего он искал работу и уцепился за объявление в газете. Тогда еще никто не понимал, настолько страшен тот путь, на который они ступают, и те, кто ехал в Ирак, искренне думали, что они едут помогать иракскому народу построить будущее без Саддама. Не получилось только что-то ничего светлого построить…
