Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник) - Леонид Филатов

— Рикардо очень рад, что вы единомышленники! — перевела Сильви. — Сегодня годовщина свадьбы Рикардо и Долорес!.. Приглашены только самые близкие друзья!.. Семья Фуэнтес считает нас таковыми!..

…И снова затрещали маракасы и застонали гитары. Гостей набралось человек пятнадцать, мужчины и женщины, в основном молодежь. Гортанные, смуглые, белозубые — все они, видимо, были детьми одной и той же страны.

Улыбающийся Рикардо галантно наполнял бокалы и делал пряные комплименты женщинам. Танцующая Долорес раскручивала юбку вокруг бедер, время от времени демонстрируя присутствующим трусики цвета кумача. Томный Хорхе Гонсалес смотрел на нее глазами, похожими на две лопающиеся от сока вишни.

Толик и Сильви толкались среди танцующих пар, как два пэтэушника на выпускном балу. Толику было хорошо и спокойно. Даже портрет Маркса на стене не вызывал у него никаких эмоций: дед как дед, а если прищуриться, то даже смахивает на Дарвина.

Неожиданно музыка оборвалась — Рикардо пожелал сказать спич. Говорил он долго, хрипло и энергично, рубя воздух обеими руками, как, в общем, и полагается уважающему себя лидеру. Глаза присутствующих горели нездешним огнем, некоторые сморкались в носовые платки…

— Ты бы хоть перевела! — шепотом попросил Толик. — А то сижу, как тумбочка!..

— Он говорит по-испански! — так же шепотом ответила Сильви. — Я поняла только два слова — «любовь» и «революция»!

Рикардо закончил речь и тут же запел «Интернационал», все слаженно поддержали, видимо, это было традицией. Толик пел вместе со всеми, пел по-русски, с трудом вспоминая слова.

Сильви толкнула его в бок, он поднял глаза и поперхнулся на середине фразы. В проеме открытой двери стоял Андрей. Лицо его было насмешливо и спокойно. Толик судорожно по-озирался — никто не обращал на него внимания. Тогда он потихоньку выбрался из-за стола и почему-то чуть не на цыпочках вышел из комнаты, не забыв аккуратно притворить за собой дверь.

— Славные у тебя приятели!.. — похвалил Андрей. — И очень музыкальные!.. Почему бы тебе не разучить с ними пару песен Серафима Туликова?..

— Понадобится — разучу!.. — окрысился Толик. — Это не твое дело!.. И вообще мне надоело, что ты учишь меня жить!..

— Да что ты?.. — Андрей округлил глаза. — А тебе не надоело, что я оплачиваю твое существование?.. Или это тоже не мое дело?..

— Пойми меня правильно!.. — Толик сбавил тон. — Я очень благодарен тебе за поддержку… Но нельзя же обращаться со мной, как с семилетним пацаном!..

Внезапно «Интернационал», уже набравший было грозовые обертона, оборвался на полуфразе. Дверь комнаты Фуэнтесов с треском распахнулась, и оттуда панической ласточкой выпорхнул Хорхе Гонсалес. Изящно приземлившись на своей обычной посадочной площадке, он быстро вскочил на ноги, одернул задравшийся пиджак и, заметив случайных зрителей, философически развел руками: мол, чего же иного ждать от этого дикаря Рикардо, такой уж у него поганый характер!..

— Как мило!.. — восхитился Андрей. — Простенько и доступно!.. И часто вы так развлекаетесь?..

— Рядовой аттракцион!.. — прокомментировал Толик. — Орлята учатся летать!.. У нас еще и лилипуты есть!..

— А теперь о деле!.. — посерьезнел Андрей. — Некая дама прочла пяток твоих рассказов и, кажется, готова их напечатать!..

— Правда?.. — вскинулся Толик. — Так что же ты молчал?.. Пять рассказов — это, конечно, чепуха, но лиха беда начало… А что за дама?..

— Сурьезная дама! — успокоил его Андрей. — Пра-пра-пра… правнучка художника Кипренского. Или его однофамилица. Очень авторитетна в русских издательских кругах!..

— Спасибо тебе, Андрей! — Толик растрогался до слез. — Ты настоящий товарищ!.. А то я уж было перестал надеяться!..

— А ты не торопись надеяться! — остудил Толика Андрей. — Сначала вам надо познакомиться!.. Так что живо собирайся и спускайся вниз!..

…Ресторанчик был заполнен наполовину. Публика здесь собралась в основном пожилая и спокойная. Только в темной нише, как кроты в норе, возились невидимые до поры оркестранты, — видимо, готовились к выступлению.

— Здесь бывают только русские, — пояснил Андрей. — Русская кухня, русский оркестр… Хотя все это, конечно, клюква для старичков… Повспоминать, поплакать… Молодежь сюда практически не ходит…

— Мадам заставляет себя ждать! — Толик глянул на часы. — Ты уверен, что она вообще придет?..

— Не нервничай! — Андрей критически оглядел своего подопечного. — Что ты насупился, как милиционер в засаде?.. Ослабь галстук, взбей челку и вообще веди себя попроще…

— Шармерствовать я не буду! — гордо заявил Толик. — Я не Ален Делон!..

— Иди ты! — удивился Андрей. — А я вас все время путаю!.. Ну, раз ты не Делон, у тебя только одно оружие — пламенный глагол!..

Толик не успел ответить. Андрей вдруг сорвался с места и, лавируя между столиками, кинулся навстречу немолодой даме в каштановом парике. Толик надеялся увидеть некую парижскую диву с лебединой шеей и фиолетовыми глазами, нечто вроде тех, что показывают по телевизору с международных выставок женских мод, а увидел довольно нескладную пожилую тетку в скромном сером костюмчике, напоминавшую скорее школьную директрису или секретаря райкома. Толик захандрил и потянулся к водке.

— Она, видишь ли, желает познакомиться! — мрачно сказал себе Толик и наполнил стакан до краев. — Тоже мне, принцесса монакская!.. А с Чеховым она не желает познакомиться?..

Он выдохнул воздух, поморщился и разом опрокинул водку в рот. Оркестр заиграл «На сопках Маньчжурии». За столиками оживились, зазвякали посудой, загомонили…

— Придется немного подождать! — Андрей наконец вернулся к столику. — У нее сегодня несколько деловых встреч. Она даст знать, когда освободится.

— Ах к ней еще и очередь!.. — развеселился Толик. — Ну тогда я пошел танцевать!.. Не могу же я сидеть весь вечер, как дурак с вымытой шеей!..

— Не бузи!.. — предупредил Андрей. — И перестань изображать расшалившегося гения!.. В конце концов, сегодняшнее мероприятие нужно только тебе!..

— Но ты же сказал: «будь попроще»! — кротко изумился Толик. — Вот я и пытаюсь быть попроще!.. Почему я не могу потанцевать?.. Или в этой кунсткамере не танцуют?..

— Сядь! — жестко приказал Андрей. — Я сказал тебе, сядь!.. Если ты сию же минуту не сядешь на место, я плюну на все и уйду!..

— Ой как страшно! — Толик глумливо зажмурил глаза. — Думаешь, кинул мне башлей, так я у тебя в кулаке?.. Да положил я на твои башли!.. Я свободен, понял?.. Сво-бо-ден!..

Толик лихо крутнулся на каблуках, показывая Андрею, до какой именно степени он свободен, и, слегка покачиваясь и натыкаясь на столики, целеустремленно двинулся в сторону оркестра. Андрей дернулся было за ним, но так и остался на месте.

— Господа! — зычным голосом профессионального массовика сказал Толик, и одуванчики голов, как по команде, развернулись в его сторону. Оркестр стушевался и смолк.

— Господа!.. Насколько я понимаю, мы все пришли сюда, чтобы оплакать горькую судьбу России!.. Так давайте же кручиниться организованно!.. Предлагаю сеанс коллективной ностальгии!.. Итак, подо что сегодня плачем, господа?.. Что наиболее эффективно вышибает у нас слезу?.. «Очи черные»?.. «Амурские волны»? Или «Подмосковные вечера»?..

Публика озадаченно молчала, но Толик и не нуждался в диалоге. Он достал из кармана несколько скомканных купюр и размашистым жестом швырнул их аккордеонисту. Оркестр заиграл что-то элегическое. Толик легко, как редиску, выдернул из-за столика какую-то старушку и повел ее в медленном танце, чуть придерживая за талию…

— Господа, не отлынивать! — Толик яростно продолжал активизировать массы. — Плачут все без исключения!.. Второй столик слева, не вижу слез!.. Третий столик справа, не слышу рыданий!.. Господа Шереметевы, Юсуповы, Голицыны, па-а-ачему такая пассивность?!.

Он наконец отпустил свою невесомую партнершу, и та опала у него в руках, как проколотый воздушный шарик. Толик элегантно донес ее до первого попавшегося стула и тут же принялся составлять другие танцевальные пары. Он беспардонно срывал с мест старичков и старушек и выталкивал их в центр зала. Белоголовые старички колыхались под музыку, как одуванчиковое поле под слабым ветром…

— А ну вынуть платки!.. — надрывался Толик. — Изойдем слезой во славу отечества!.. Столик у окна, не откалывайтесь от коллектива!.. Вам что, нечего оплакивать?.. А Бестужевские курсы?.. А Государственная дума?.. А уха с расстегаями?..

Он продолжал выкрикивать нечто пламенное, даже когда Андрей сгреб его в охапку и понес к выходу. В последний момент в Толиковых глазах сфокусировалось лицо дамы в каштановом парике. Она смотрела на Толика без улыбки, но с явной заинтересованностью. И Толик решил, что она, в общем, ничего. Не красавица, конечно, но ничего, ничего…