Плохой Принц Чарли - Джон Мур

— Дамаск станет обузой для Ноиля. Он не занимает стратегической позиции, не может существовать без посторонней помощи, его правители эгоистичны, коррумпированы и близоруки даже по меркам дворянства. А даже самая маленькая оккупационная операция будет дорого стоить. Мне придется отвлекать средства и людей, вместо того, чтобы использовать их с большей пользой. Только получение ОМУ делает эту затею выгодной.

— Ясно, — произнес Чарли, хотя ничего ему не было ясно.

— Если бы ваши дядья просто бы продали мне его, они имели бы весьма бледный вид, когда пришло бы время использовать оружие. Их бы покрыли позором. Они не смогли бы оставаться в Дамаске. Но, если оружие передано добровольно, сами понимаете, винить некого. О, вас будут стыдить немного, но вы из тех людей, кто не сильно беспокоится о своей репутации, верно?

— Но зачем вы хотите его использовать? — Чарли постарался скрыть отчаяние в голосе. — В Ноиле царит мир. Дамаск будет присоединен к нему. Кого вы хотите…

— Это шанс, который выпадает раз в жизни, Чарли, — Фортескью отбросил формальности. Он поднялся, схватил портвейн и сделал несколько больших глотков из бутылки. — Это время, когда будет твориться история. Граничащие с нами государства не станут рисковать своим народом, выступая против такого оружия. Мы расширим наши территории намного больше, чем могли даже мечтать. Это будет рождение нового века для Ноиля. Наши дети и внуки скажут нам спасибо.

Ох, нет, подумал принц. Только не это. Только не еще один сумасшедший, страдающий манией величия и стремящийся к завоеванию мира. Что происходит со всеми этими военными? Неужели необходимость отдавать честь и усиленные тренировки так сильно влияют на их мозги? Эти мысли видимо так явственно проступили на лице Чарли, что Фортескью, заметив его выражение, тут же притормозил.

— Не то, чтобы мы собирались его действительно когда-либо использовать, — поспешил он разубедить принца. — Конечно, нет. Это было бы ужасно. Мы объясним нашим врагам, что оно может быть использовано только как последняя оборонительная мера, чтобы они не думали нападать на нас. Особенно после того, как мы первыми на них нападем. Может быть, нам следует взорвать что-нибудь разок, чтобы все убедились, что у нас действительно есть оружие. И что мы готовы его использовать. Возможно, используем и во второй раз, чтобы показать, как много мы можем. Но не более двух раз, это точно. К тому же, как только мы получим прибор Тессалониуса, мы сможем его продублировать. Наши маги в этом уверены.

— Разумеется, — согласился Чарли. — Разумеется. Но, знаете, я не думаю, что ОМУ подходит для такого рода стратегической обороны. Я не вполне уверен в имеющейся у меня информации, но отец вроде бы объяснял мне, что это очень сложная и ненадежная вещь, к тому же, очень дорогая в использовании, и по его словам, лучше бы ее просто похоронить где-нибудь и забыть о ее существовании. Отвратительный проект, сказал он. Держись от него подальше.

— Ах, да, — Фортескью сочувственно улыбнулся Чарли. — Мы слышали об этом. Говорите, ваш отец рассказал вам все это? Вы советуетесь с привидениями?

Было в его голосе что-то такое, что заставило Чарли защищаться.

— Мир очень сложен, генерал. И множеству вещей в нем можно дать объяснение лишь с помощью философии.

Фортескью отодвинул в сторону стопку бумаг и раскрыл книгу. Чарли прочитал название вверх ногами «Введение в естественную философию». Генерал нашел нужную страницу и повел пальцем по оглавлению.

— Призраки, — прочел он. — Объяснение.

— Мм, я выразился фигурально.

Фортескью по-прежнему смотрел в книгу. Он рассеянно проговорил:

— С ОМУ я увеличу свою мощь, и, естественно, женитьба на Кэтрин решит остальные политические вопросы. Тогда…

— Кэтрин?

— Леди Кэтрин Дурейс. Моя невеста. Уверен, она вам сказала.

Мышцы на шее принца напряглись. Костяшки пальцев его левой руки, все еще держащей бокал с портвейном, побелели.

— Вы помолвлены с Леди Кэтрин Дурейс? Обручились, чтобы пожениться?

— Хммм? О, да. Как я понимаю, это ее собственная идея. Сказать по правде, я не думал об этом всерьез, я закоренелый холостяк, хотя мне говорили, что она очень привлекательна, но ее семья ясно дала понять, что я должен на ней жениться, если рассчитываю на их поддержку.

— Правда? — узловатые мышцы ходили вниз и вверх по шее принца.

— Всегда найдется группа смутьянов, называющих меня узурпатором и совсем не ценящих то, что я сделал для Ноиля. Но так как дом Дурейс стоит в очереди наследников как в Ноиле, так и в Дамаске, то подобные разговоры прекратятся. Несколько человек, возможно, придется казнить за измену, но это не высокая цена за безопасность.

Чарли поднялся.

— Приятно было с вами побеседовать, Генерал Фортескью. Я должен идти. У меня назначен визит к стоматологу. Совсем об этом забыл.

Он откинул темную портьеру, толкнул дверь в коридор и быстро пошел к выходу наружу. С половины пути он перешел на бег. Снаружи он ослеп от жесткого, холодного света. Ему пришлось постоять минуту, чтобы глаза его привыкли к яркому освещению. Затем он побежал к конюшням, где пара монахов ухаживала за его лошадьми. Они стояли позади него и смотрели, как он набросил седла, закрепил ремни и умчался так быстро, что из-под копыт лошадей полетела мелкая галька. Обуреваемый исступленной, безудержной яростью он проскакал всю обратную дорогу до Дамаска.

Теплый летний день плавно перетекал в летнюю ночь. Время от времени ветерок развевал флаги над замком Дамаска, но большую часть времени они безвольно болтались на флагштоке, пока гвардейцы не спустили их и не отнесли в прачечную для стирки. В одной из комнат, расположенных в восточном крыле, несмотря на открытые окна, становилось все темнее из-за дымящих глиняных курительных трубок. Здесь собралась группа высших должностных лиц чтобы обсудить проблемы прошедшего дня и попускать кольца дыма в неподвижный воздух. В башне магов, вооружившись иллюстрированной монографией, Джереми тренировался выпускать кольца дыма необычной формы из своей собственной трубки, так, как это положено делать настоящим магам. Эвелин и Твизи помогали ему чем могли, как это принято у всех учеников во всем мире, то есть насмехались над ним самым бесстыжим образом. Из трубы над замковой кухней к небу поднимался ровный столб дыма, а внизу, во внутреннем дворе для фонарщика наступило самое подходящее время зажечь фитили. Он не заметил фигуру, плотно закутанную в плащ с капюшоном, которая пересекла двор за его спиной и тихо проскользнула на лестничную клетку.

Должность Преданного Семейного Консультанта давала Поллоксу немало преимуществ. Он имел довольно высокое звание, был близок к трону, и мог быть представлен при королевском дворе. Тем не менее, работа его требовала определенных навыков, чтобы никто не увидел ничего подозрительно в том, что встретил консультанта на служебной лестнице. Впрочем, когда он отправлялся на подобные специфические вылазки, то старался оставаться незамеченным. Во внутреннем кармане его пиджака спокойно сидел голубь. Он часто поражался, до чего удивительные птицы — голуби новой породы. В руках они тихие и послушные, их легко спрятать. Можно разгуливать в толпе людей, спрятав птицу под курткой, и никто об этом даже не догадается. Однако, летали они необыкновенно быстро. Когда Поллокс впервые использовал почтового голубя, он переживал, что его может поймать ястреб. В горах водилось много ястребов. Но девяносто процентов птиц выполняли задание. А еще, эти птицы новой породы могли летать по ночам.

Он поднялся на центральную башню. Маленькие окошки пропускали угасающий свет, но когда он оказался на противоположной от заходящего солнца стороне башне, ему пришлось осторожно искать дорогу в полутьме. Здесь было не опасно, замок построили сравнительно недавно, ничто не пыталось обрушиться на голову, все лестницы оставались равномерными и крепкими. Поллокс считал, что отправка сообщений не является опасной частью работы. Опасно было писать эти сообщения. Сначала он составлял обычное письмо, и когда оставался доволен кратким, четким и отредактированным посланием, то переписывал его на клочок рисовой бумаги, скручивал и помещал в специальную капсулу, а затем сжигал оригинал в камине. Даже, несмотря на запертую дверь, он знал, что вокруг полно горничных, охранников и других людей, у кого есть доступ в замок. Поллокс всегда опасался, что кто-нибудь войдет и увидит, как он сжигает бумаги. И вздыхал спокойно, лишь, когда дело было сделано.

Он повернул за угол. Было приятно опять выйти на солнечную сторону, даже, несмотря на то, что светило уже почти скрылось за горизонтом. Он остановился на лестничной площадке с маленькой запертой дверцей. Он знал, что она ведет на небольшой балкон, выходящий на восточную стену. После того, как он откроет дверь, ему надо действовать быстро, пока внизу кто-нибудь не посмотрел наверх. Скорее всего, этот кто-то станет смотреть на заходящее солнце, и не заметит человека на балконе, но он не собирался рисковать больше, чем это было необходимо. Он достал металлический ключ из левого наружно кармана и отпер дверь. Из правого внутреннего кармана Поллокс извлек голубя. На мгновение он прижал птицу к груди и погладил, любуясь ее изящными формами. Голубя звали Томасо по имени одного из героев очень известной пьесы, в которой консультант играл в юности. Но это не Поллокс так его назвал. У всех птиц уже были имена, когда они поступили к нему. Все почтовые голуби имеют имена, как скаковые лошади. Что Поллокса ставило в тупик, так это особенности породы. Ему сказали, что она называется петушиный темный в клеточку пестро-белый. И в самом деле, голубь был темный и в клеточку, но как он мог быть еще и пестро-белым?