Наследство - Инна Рудольфовна Чеп

— Что случилось?

Служанка поцеловала сложенные в замок руки и стала менять хозяйке мокрые подушки на сухие.

— Что-что, — буркнула она. — Стонали вы, а потом как закричите, забьетесь в припадке, что я уж, думала, все, церковника звать пора. Вылила воду на вас со страху. А вы и очнулись.

Катя слезла с кровати. Нашла в шкафу новую ночную рубашку, стала переодеваться.

— Спасибо, Ульяна.

Женщина не ответила, только недовольно поджала губы. Покосилась краем глаза на тело хозяйки, заметила пару синяков и еще сильнее нахмурилась. И когда только миловаться успевают? Графиня ж все время на виду, вроде. Если б сама не видела вчера, как обнимались в библиотеке, может и не поверила б Дунькиным сплетням, а уж теперь-то и вовсе все ясно…

— Спать изволите?

Катя кивнула. Служанка опять села дремать в кресло, Екатерина взяла недочитанную книгу и устроилась с ней на кровати. Изредка взгляд ее метался от страниц романа к темным углам спальни — девушка с ужасом ждала появления желающего ее убить существа. Но его не было.

Задремала Катерина только, когда за окном забрезжил рассвет.

* * *

Катя проснулась от грохота. Шумели явно на первом этаже, но зато так, что слышал, вероятно, весь дом. Заснувшая с рассветом, она воспринимала сейчас мир исключительно через желание поспать. А ей мешали это делать. Екатерина, не открывая глаз, перевернулась на другой бок и спросила:

— Ульяна, что случилось?

Служанка не ответила.

— Ульяна???

Оборачиваться было страшно. Сонливость прошла мгновенно, ее сменил страх.

Кто там шуршит за ее спиной? Служанка? Или восьмилапое чудовище?

Скрипнула дверь.

— Госпожа! Батюшка вас требует!

Впервые в жизни инкнесса так радовалась известию об отце. Запыхавшаяся Аглая на скорую руку зачесала хозяйке волосы, пока та воевала с крючками платья. Катерина почти бегом спустилась вниз по лестнице и только потом осознала, что она делает. И для кого.

Девушка на секунду замерла, пытаясь справиться с новой волной страха. Затем дошла до библиотеки, скрылась в ней и уже через минуту вышла, поправляя рукава домашнего платья. До большой гостиной она дошла спокойным медленным шагом. Если бы еще руки не дрожали…

Инкнесс Ляпецкой стоял у окна, попивая вино. У чайного столика валялись осколки двух предыдущих графинов, чем-то не угодивших мужчине.

— Отец?

Он развернулся на звук ее голоса. Окинул дочь откровенно презрительным взглядом.

— Кажется, в прошлый раз мы друг друга недопоняли.

Он сместился влево, она — вправо.

— Возможно. Ведь ты прислал своего человека, а я говорила, что этого делать не стоит.

Аристарх скрипнул зубами.

— Воспитали себе на погибель… Что это ты такая смелая стала? Мозги кто запудрил? Полюбовничка себе нашла? С нахлебником юным спелась?

Катя покраснела. Подобные разговоры никогда не велись в их доме. По крайней мере при детях. И вот теперь она узнавала родителя с новой стороны.

— Нашла, значит. Сама ты медянки ломаной не стоишь. Надоумили, верно, добрые люди, налетели на чужое добро да дуру-наследницу!

Отец сделал шаг к ней. Дочь от него.

Инкнесс усмехнулся.

— Так и будем ходить кругами?

Екатерина не ответила.

Вся ее жизнь — вот такой вот танец. Подстроиться под партнера. Не дать сделать себе больно.

Получалось не всегда.

В этот раз она решила изменить па.

Двинулся он. Двинулась она. И оказалась сбоку от чайного столика, окруженного двумя диванами и тремя креслами. Чтобы обойти препятствие пришлось бы шагнуть вперед, навстречу родителю.

Ляпецкой быстрым шагом пересек комнату. Екатерина проскочила между мебелью и стала за кресло, вытянув в сторону отца правую руку.

— Что это? Детка решила поиграть в ведьму? Может, мне сдать тебя илендскому послу, пусть и тебя сожгут за компанию? Говорят, в Илендии до сих пор не отменены законы времен Инквизиции.

Катю сравнение не напугало. Наоборот. Ах, если бы она была настоящей ведьмой! Разве позволила бы она тогда собой помыкать?

Нет-нет, выбор сделан. Отступать ей некуда.

— Это нож для вскрытия писем, — с изрядной решимостью сообщила она родителю. — И, знаешь, он очень хорошо заточен.

В ее руке действительно поблескивал металл.

— Ты сошла с ума?

От неожиданности инкнесс даже попятился.

— Возможно.

О, как бы ей хотелось раскричаться, расплакаться, показывая всю запрятанную в груди боль! Высказать все, что наболело за эти долгие годы! Как бы ей хотелось увидеть ужас, понимание, раскаяние в его глазах! А потом бы они долго плакали вместе, просили друг у друга прощения и…

Жили долго и счастливо?

Инкнесс Ляпецкой никогда не плакал. И никогда не прислушивался к тому, что говорят ему его дети.

Ее губы дернулись — она попыталась улыбнуться и не смогла. Отец шагнул вперед. И она тоже сделала шаг ему навстречу, резко взмахнув ножом.

Глаза Аристарха в ужасе расширились.

— Позор! Какой позор! Сумасшедшая дочь! Отцеубийца! Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?

— Возможно, я что-то сделаю с тобой первой.

Ее ладонь задрожала. Но мужчина уже натягивал перчатки, не глядя на нее.

— Не думай, что я спущу тебе это с рук, — пообещал он Кате, прежде чем покинуть комнату.

— Не думаю, — прошептала инкнесса закрывшейся за его спиной двери.

Руку она опустила только через пару минут. Звякнул, падая, нож.

Бледная Екатерина опустилась на пол. Осознание собственной маленькой победы не принесло ей удовлетворения. Радости не было. Только усталость. Да и победа ее была на самом деле хлипкой, липовой. Никогда бы она не смогла ударить отца. Тем более острым ножом. Странно, что он не заметил, как у нее дрожали руки…

По коридору прошли служанки, смеясь о чем-то своем, девичьем. Отголоски их голосов заставили Катю подняться с пола и, предварительно поправив прическу, выйти из комнаты. О ней и так уже ходят слухи, а если еще заметят, как она, точно поломойка, сидит на полу…

Вызовут душевного врача.

И, может, будут не так уж и неправы?

Мережская мотнула головой, словно хотела вытрясти из нее глупые мысли и неторопливым шагом отправилась в сторону кухни. Надо себя чем-то отвлечь. С Ариной поговорить, что ли. Из прихожей послышался скрежет, и вдова остановилась, прислушиваясь…

Кот?

А если нет, то может, завести какого-нибудь? Болтать всяко будет меньше Ульяны. И из комнаты без разрешения не выйдет…

Скрип половиц…

Чудовище из снов вырвалось в реальность?

Руку больно заломили за спину.

Чудовище. Но отнюдь не восьмилапое.

— Думала, испугала меня, тварь? — у отца был злой, очень злой голос. — Я породил тебя, и я вправе от тебя ждать благодарность и почтение! Сейчас мы проедем до одной конторы, где ты, моя милая, подпишешь все бумаги, которые