Наследство - Инна Рудольфовна Чеп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы же не любили его, — высказал Михаил свое умозаключение. Впрочем, с некоторым сомнением.
— Хотите поставить мне это в вину? Не думаю, что кто-то способен любить человека, годящегося ему в дедушки! Особенно если тебя воспринимают как удачное вложение денежных средств, а не как члена семьи.
— Вы говорили, что уважаете мужа, — все еще пытался вывести собеседницу на чистую воду Климский.
— Уважаю. И за многое ему благодарна. Но не за все. Это были…странные годы. При других обстоятельствах они могли быть лучше. И могли быть хуже. Только и всего.
Она отвернулась. Видно, вспомнила что-то нехорошее.
— Я просто имел ввиду, что муж сможет вас защитить от отца. Не обижайтесь.
— А кто защитит меня от мужа? — вырвалось у вдовы. — Какая глупость: выходить замуж за малознакомого человека в надежде, что он будет делать что-то для тебя, даже когда ты окажешься в полной его власти. Нет. Я уж лучше сама. Как-нибудь.
Михаил усмехнулся. Как бы не храбрилась его нанимательница, а одна она долго не продержится. Слишком нежная и хрупкая. По-настоящему нежная, а не демонстрирующая жеманность и наигранную чувственность.
Стоило этой мысли промелькнуть в голове, как Климский пораженно замер. Неужели он видит свою работодательницу такой? Подобные эпитеты были…слишком яркими для характеристика постороннего человека.
И все же он мог поручиться за каждое слово, которое подумал. Катерина отличалась от светских лиц, подобных Марии, кардинально. В лучшую сторону. По крайней мере она казалась ему настоящей.
Вошла Аглая.
— Хозяйка, ваш батюшка…
Катя испуганно отшатнулась от экономки, наступила на собственный подол и практически упала в объятия дивана.
— …прислал записку.
Мережская взяла протянутое ей письмо и дрожащей рукой его надорвала. Про существование канцелярского ножа она даже не вспомнила.
— Что там? — поинтересовался Климский.
Екатерина с весьма упрямым выражением лица принялась рвать послание на полоски.
— Завтра прибудет юрист.
— Юрист???
— О, не беспокойтесь, — она злорадно улыбнулась. — Меня завтра здесь не будет. А посему встреча не состоится.
Письмо отправилось в камин, а хозяйка дома в свою спальню.
Аглая внимательно смотрела, как огонь пожирает исписанные размашистым мужским почерком клочки бумаги.
Часть 7
Человек стоял в тени.
— Ты думаешь, это тебя спасет? — костлявая рука, ткань на которой шевелилась, показала на спящую в кресле Ульяну, — Нет. Только отсрочит конец.
Екатерина вжалась в подушки, с ужасом смотря на силуэт в углу. Руки, вцепившиеся в одеяло, дрожали.
Отец живого, ну зачем она открыла глаза, услышав шорох? Может, это служанка в кресле ворочалась!
Человек (???) в углу протянул к ней сжатые в кулаки ладони.
— В какой смерть?
Катя невольно присмотрелась и с ужасом поняла, что это не одежда шевелиться на незнакомце, а под одеждой по его телу ползают различные насекомые. На одном из запястий существа, стоило тому протянуть вперед руки, тут же показался червь, выползший из полуистлевшего рукава. Червь чуть поползал туда-сюда, устроился поудобнее и стал вгрызаться в костлявое тело. Екатерина слышала, как работают его челюсти…
Вдова зажмурилась, закрыла уши руками и закричала:
— Прекрати!!!
— Госпожа? Что случилось?
Мережская разомкнула мокрые от слез веки. У ее кровати стояла Ульяна, без особого интереса смотрящая на хозяйку.
— Все…нормально, — выдавила кое-как Екатерина. Служанка, зевая, вернулась в кресло и тут же опять задремала. Катя осмотрела комнату, но ничего подозрительного не увидела. Когда Ульяна захрапела, она залезла под одеяло с головой и свернулась клубочком.
Ей было почти физически больно.
* * *
Утром бледная и вздрагивающая от каждого шороха Екатерина Мережская вышла через служебный выход собственного дома и, поймав самоходную карету, двигающуюся не за счет лошадиных сил, а вследствие действия специального артефакта, отправилась на Ювелирную улицу. Кучер, получивший за поездку гораздо больше положенного, остался ждать даму у лавки с красным крыльцом, куда та стремительно направилась с весьма увесистым кулем в руках. Через некоторое время к нему подошел мужчина, сунул в руки мешочек с деньгами, что-то сказал приказным тоном, и кучер тут же покинул улицу.
Мастер Удо встретил покупательницу широкой улыбкой.
— Инкнесса! Светлой стороны! Я так рад вас видеть! Слышал о трагедии. Горе, горе-то какое! Ведь ваш муж был одним из основных поставщиков моей лавки! Алмазы! Рубины! А самое главное — бириды — «слезы ведьмы»! У меня три заказа на них! Где я теперь их достану?
Ювелир перестал заламывать руки и взял посетительницу под локоть.
— А вы зачем пожаловали? У меня есть прекрасный гарнитур из арьенских алмазов! Естественный черный цвет с синим отливом — вы такого нигде больше не найдете! Будете самой прекрасной вдовой столицы!
Катю подвели к одному из столиков для посетителей.
— Желаете посмотреть?
Екатерина села на предложенное место и водрузила свою ношу на стол.
— Нет. Спасибо за лестное предложение, мастер, но я к вам по-другому поводу. Я бы хотела вам кое-что продать…
Низенький бородатый Удо тут же принял весьма важный вид. Он молча сел напротив вдовы, развязывающей углы шали. Весь вид его выражал скептицизм и желание драться за каждую монету.
Впрочем, Екатерина тоже была настроена поторговаться. Несмотря на уважение к известному мастеру и искреннее восхищение его работами, Мережская собиралась воевать за каждую купюру. Ее драгоценности — единственное, что принадлежало только ей, и она собиралась выручить за них максимум денег. Больше у нее ничего своего не было…
Лавку Катя покидала с чувством некоторой уверенности в своем будущем. В ее руках находился шелковый мешочек с весьма солидной суммой денег, день приближался к обеду, а, значит, юрист, которого навязывает ей отец, должен был уже и прийти, и, получив ее записку, уйти восвояси. Обе эти мысли грели девушке душу, и она почти вприпрыжку направилась в переулок, соединяющий наискось Ювелирную улицу с Белой, ничуть не огорчившись, что кучер ее не дождался.
Надо бы узнать у Михаила цены на дома в их провинции. Вдруг, ей хватит? Ей же совсем маленький нужен — для нее и одной горничной. Можно заняться вышиванием…или давать уроки музыки…нет, музицирует она не очень хорошо. И рисует тоже. А вот ее вышивку в свое время очень хвалили в пансионате. И Лизе всегда нравились расшитые ею платки! Можно всякие пеленочки украшать родовыми гербами, шить посмертные покрывала для церковников, расшивать платочки портретами любимых…
Наверно никогда еще в своей жизни Екатерина не ощущала такого подъема. Окрыленная полученной суммой, она уже видела себя живущей по соседству с Лизой, видела маленький одноэтажный домик, утопающий в кустах сирени, старую горничную