Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

Он потряс головой в недоумении. Но спорить бесполезно. Он тронул Джошуа за плечо.

— Если я чем-нибудь могу помочь, мой принц, только скажите. — Он упал на колени, потом быстро глянул на колдунью. — Я приношу извинения за свои необдуманные слова, валада Джулой.

Она что-то буркнула в ответ. Деорнот встал и удалился.

Остальная изнуренная компания сидела у другого костра. Тритинги, в которых все же было немного сострадания, дали им хвороста и прутьев. Они не были лишены милосердия, но они не были и глупы: подобное топливо могло дать тепло, хоть и скудное, но не могло быть использовано как оружие, как, например, горящая головня. Мысль об оружии навела его на размышления, пока он сидел между Сангфуголом и отцом Стренгьярдом.

— Так подло это не должно закончиться, — сказал он. — Вы слышали, что случилось с Джошуа?

Стренгьярд заломил тонкие руки.

— Они необразованные варвары, эти жители степей. Мать Элисия, я знаю, что все люди равны перед Господом, но это зверство! То есть, я хочу сказать, что даже невежество не может служить оправданием такого… — он рассерженно замолчал.

Сангфугол приподнялся, поморщившись от боли в ноге. Каждый, кто знал его раньше, был бы поражен: лютнист, который всегда был необычайно тщательно ухожен и щеголеват порой до смешного, теперь выглядел оборванным, грязным и запущенным бродягой.

— Если Джошуа погибнет? — спросил он тихо. — Он мой господин и я люблю его, наверное, но если он умрет, — что же будет с нами?

— Если нам повезет, мы останемся на положении рабов, — сказал Деорнот, слушая собственные слова, как будто произносимые чужими устами. Он ощущал полную опустошенность. Как могло все дойти до этого? Год назад мир был упорядочен, прочен. — Если же нам не повезет… — продолжил он, но не закончил мысли, да это и не нужно было.

— Хуже всего придется женщинам, — прошептал Сангфугол, оглядываясь на герцогиню Гутрун, которая держала на коленях спящую Лилит. — Эти люди — грубияны, не ведающие Бога. Вы видели, какие шрамы они себе наносят?

— Изорн, — неожиданно позвал Деорнот. — Подойди, пожалуйста.

Сын герцога Изгримнура перебрался к нему.

— Мне кажется, — сказал Деорнот, — нам следует как-то подготовиться к завтрашней битве Джошуа.

Стренгьярд встревоженно поднял голову.

— Но нас так мало… полдюжины среди тысяч.

Изорн кивнул. Легкая усмешка промелькнула на его широком лице.

— По крайней мере, мы сможем выбрать, как умереть. Я им не отдам свою мать. — Улыбка исчезла. — Клянусь Узирисом, я сам убью ее.

Сангфугол посмотрел на них, как бы ожидая свидетельств того, что они пошутили.

— Но у нас нет оружия! — зашептал он настойчиво. — Вы с ума сошли? Может быть, мы сможем остаться в живых, если ничего не будем предпринимать, но если мы взбунтуемся, то уж точно умрем.

Деорнот покачал головой.

— Нет, лютнист, если мы не станем бороться, то мы еще меньше останемся людьми, чем если нас убьют или не убьют. Мы будем хуже собак, которые, по крайней мере, разрывают медвежье брюхо, когда он их убивает. — Он переводил взгляд с одного лица на другое. — Сангфугол, — сказал он, наконец, — нам нужно составить план. Почему бы тебе не спеть, чтобы кто-нибудь их этих пастухов не вздумал побродить вокруг нас и послушать, о чем мы говорим?

— Как это спеть?

— Спой какую-нибудь длинную, нудную песню о достоинствах тех, кто сдается без боя. Если она кончится, а мы все еще разговариваем, затяни ее снова.

Лютнист был всерьез обеспокоен.

— Но я не знаю такой песни.

— Тогда сочини, певчая птичка, — рассмеялся Изорн. — Мы так долго были лишены музыки! А если нам завтра умирать, так хоть сегодня поживем.

— Тогда, пожалуйста, включите в свой план, — заявил Сангфугол, — что я предпочитаю вообще не умирать. — Он слегка выпрямился и начал напевать, пытаясь подобрать слова. — Мне страшно, — вымолвил он наконец.

— Нам тоже, — ответил Деорнот. — Пой.

Фиколмий явился в бычий загон вскоре после того, как луч рассвета коснулся серого неба. Марч-тан Высоких Тритингов был одет в расшитый шерстяной плащ, на шее его висела цепь с золотым жеребцом, а руки унизали тяжелые металлические браслеты. Он, казалось, был в приподнятом настроении.

— Пришел день расплаты, — засмеялся он, плюнув на землю. — Ты в форме, Джошуа Безрукий?

— Я бывал и в лучшей форме, — объявил Джошуа, натягивая сапоги. — Мой меч у тебя?

Фиколмий махнул рукой. Хотвиг выступил вперед, неся Найдл в ножнах. Молодой тритинг с любопытством наблюдал за тем, как Джошуа обвязывается поясом, ловко управляясь одной рукой. Когда пояс был застегнут, Джошуа вытащил Найдл, держа клинок повыше, чтобы рассмотреть его в утреннем свете. Хотвиг почтительно отступил.

— Мне нужен точильный камень, — попросил Джошуа. — Клинок затупился.

Марч-тан усмехнулся и достал свой набор, прикрепленный кремню.

— Поточи его, житель каменной страны, поточи. Нам нужно первосортное зрелище, такое, как ваши городские турниры. Но это будет не совсем то, что ваши игрища в замках, а?

Джошуа передернул плечами, размазывая масло тонким слоем вдоль режущей поверхности Найдла.

— Мне все это никогда не было особенно интересно.

Фиколмий прищурился:

— А ты действительно в неплохой форме после урока, преподанного мною вчера. На тебя набросила какие-то чары эта ведьма, что ли? Это было бы нечестно.

Джошуа снова пожал плечами, показывая, как мало его заботят понятия Фиколмия о чести, но Джулой выступила вперед:

— Никакого колдовства и никаких чар не будет.

Фиколмий на миг устремил на нее недоверчивый взгляд, затем обернулся к Джошуа.

— Прекрасно. Мои люди приведут тебя, когда ты будешь готов. Я рад, что ты встал. Тем лучше будет предстоящая битва.

Марч-тан направился прочь из загона, сопровождаемый тремя стражниками.

Деорнот, наблюдавший за всем разговором, тихонько выругался. Он знал, какого усилия стоило принцу его напускное равнодушие. Они с Изорном помогли Джошуа встать на ноги всего за час до первого рассветного луча. Даже после целебного напитка, лишенного волшебных свойств, которым напоила его Джулой, принцу трудно было одеваться самому.

Побои Фиколмия отняли слишком много сил у и без того истощенного тела. Деорнот даже втайне сомневался в том, что Джошуа удастся устоять, на ногах после нескольких взмахов мечом.

Отец Стренгьярд подошел к принцу.

— Ваше высочество, ужели действительно нет никакого иного пути? Я знаю, что тритинги — варвары, но Господь никакое из своих творений не презирает. Он вложил искру сострадания в каждую душу. Возможно…

— Этого хотят не тритинги, — мягко обратился Джошуа к одноглазому священнику, — а Фиколмий. У него давняя ненависть ко мне и всему моему роду, такая, в которой он никогда до конца не признается даже самому себе.

— Но я всегда полагал, что Клан Жеребца сражался на стороне вашего отца в Тритингских войнах, — заметил Изорн. — С чего бы ему вас ненавидеть?

— Потому что он с помощью моего отца стал вождем Высоких Тритингов. Он не в состоянии простить того, что именно жители каменной страны, как он нас называет, дали ему ту власть, которой его собственный народ ему не дал. Потом сбежала его дочь, и я взял ее с собой, на чем он потерял калым. Для нашего друга марч-тана это ужасное бесчестье. Нет, не найдется слов ни у священника, ни у друга, чтобы заставить Фиколмия забыть.

Джошуа бросил последний взгляд на острие Найдла и вложил его в ножны. Он осмотрел собравшихся вокруг людей.

— Выше головы! — принц казался на удивление довольным, глаза его сияли. — Смерть — не враг. Господь уготовил место для всех нас, я уверен. — Он направился к калитке в ограде. Стражники открыли ее и образовали ощетинившийся копьями эскорт вокруг Джошуа, который направился через городок, состоявший из повозок.

Быстрый прохладный ветер проносился над степями, как бы невидимой рукой поглаживая траву в лугах, бренча на струнах палаточных растяжек. Низкие холмы были усеяны пасущимся скотом. Десятки чумазых ребятишек, до того игравших среди повозок, бросили беготню и направились за Джошуа и его необычной свитой к загону марч-тана.