Греховные радости - Пенни Винченци

— Я ожидала какого-нибудь очередного обострения, но ничего так и не случилось. Просто удивительно. Такое впечатление… будто это было как-то связано с тем, что я наконец сказала папе насчет Кендрика, сняла эту тяжесть со своей души.

— Какая тут может быть связь, — ответила Шарлотта, — это же совершенно невероятно.

— Я понимаю, что невероятно. Может быть, мое беспокойство как-то передавалось Джорджу? Как ты думаешь?

— По-моему, вряд ли, — пожала плечами Шарлотта, — да это теперь и не важно. Джордж снова здоров. Вот что самое главное.

— Да, конечно, — улыбнулась Георгина, — это действительно самое главное.

Глава 60

Макс, октябрь 1987

— Господи, как же ты потрясающе выглядишь! Я даже готов сделать тебе предложение. — Голос у Макса был низкий и, казалось, дрожал от чувств.

— Ой, Макс, честное слово! — Шайрин, вместе с которой он ехал в лифте, сверкнула на него глазами из-под длинных ресниц. — Не говори глупостей.

— Я и не говорю. Платье у тебя восторг. Абсолютный восторг. — Он наклонился к ее уху, бросив осторожный взгляд на бесстрастные лица других пассажиров лифта. — У меня от одного твоего вида уже стоит как столб.

— Ой, Макс, — снова повторила Шайрин. — Замолчи, пожалуйста. И к тому же это не платье, а костюм. — Она самодовольно оглядела свою черную жакетку и черную же юбку. — Я его купила в «Нексте». Такой стиль называется «девушка из Сити».

— И жемчуг отличный, — продолжал Макс. — Очень удачно дополняет.

— Тебе правда нравится, да? Это мне Чак подарил на день рождения. Специально привез из Гонконга.

— Хороший он парень, Чак, — сказал Макс. — Господи, как же я ему завидую! Зайдем после работы в бар, Шайрин, а? — Он опять наклонился к ее уху. — У меня есть для тебя кое-какие новости от моего знакомого в «Мортонсе».

— О-о-о… да. — Шайрин заметно оживилась. — Да, Макс, конечно. Встречаемся где всегда?

«Где всегда» был у них бар «Фенчерч колони»; Макс пообещал Шайрин, что постарается помочь ей войти в мир биржевых маклеров, и в процессе такого содействия они уже четырежды встречались в этом баре.

Разумеется, вступление в биржевой мир было чистейшей фикцией; для проформы Макс поинтересовался у Джейка, насколько реальна такая возможность, и Джейк очень торжественно ответил, предварительно довольно долго постучав себя по носу, что подумает, чем он сможет быть тут полезен. Один раз он даже как-то поприсутствовал на встрече Макса с Шайрин и пространно описывал ей, что такое жизнь маклера, насколько она, Шайрин, понравится и будет интересна, какие перспективы может открыть перед ней такая работа в будущем. В обмен на эти рассуждения, на (как полагала Шайрин) содействие ей в карьере и на несколько бокалов шампанского Шайрин простодушно потрепалась о том, что происходит в лондонском отделении «Прэгерса» вообще и между Чаком и Фредди в частности. Конечно, на самом деле все это имело двойное дно: и они понимали, что Шайрин не такая уж простушка, и она сознавала, что Макс и Джейк это понимают; но, пока внешне все выглядело наивно и бесхитростно, совесть у каждого из них могла оставаться спокойной.

— Господи, — проговорила она в тот вечер, усаживаясь в кресло и одергивая свою даже не мини-, а микро-юбочку, чтобы на миллиметр-другой скромно прикрыть бедра, — господи, ну и денек у меня сегодня выдался!

— В самом деле? — спросил Макс, наполняя ее бокал.

— Честное слово. Сейчас назревает одна крупная сделка, ты ведь знаешь «Бреттс»; это фирма, которая занимается поддельными драгоценностями…

— Да, конечно, — кивнул Макс, — Фредди еще к ним очень благоволит.

— Точно. И мне очень нравится этот Барри Бретт, он ко мне так хорошо относится. Знаешь, обещал подарить мне, когда приедет на следующие торги, золотую цепочку с жемчугом, они такие делают. Надеюсь, не забудет. Ну, так или иначе, но они приобрели большую долю в «Лэнгли»; это, знаешь, одна такая шикарная ювелирная фирма. Настоящий наезд на нее устроили, — с самодовольным видом прибавила она.

— Боже, Шайрин, ты уже успела освоить наш биржевой жаргон, да? — польстил ей Макс.

— Ну, достаточно ведь просто слушать, и уже можно многому научиться. Так вот, акции «Бреттса», разумеется, сразу же подскочили, но и все остальные тоже…

— Разумеется, — вставил Макс.

— И теперь они бы хотели приобрести «Лэнгли», но за ней охотится какая-то другая фирма, американская, а поэтому цена акций поднялась еще выше, и «Бреттсу» не хватает свободных средств, чтобы пробить свое собственное предложение.

Весьма довольная собой, она откинулась на спинку кресла.

— Ну и?.. — спросил Макс. — Господи, какая же ты умница, что смогла все это запомнить, — поспешно добавил он. — Даже не представляю себе, как тебе это удалось.

— Н-не знаю, — немного запнувшись, ответила она. — Но в чем я твердо уверена, так это в том, что Чаку очень хочется, чтобы сделка досталась «Бреттсу», и сегодня он и Фредди весь день висели на телефоне, стараясь им как-то помочь.

— Мм! — задумчиво произнес Макс. — А какая сумма нужна Бретту?

— Макс, — вдруг резко сказала Шайрин, — Макс, мы встретились, чтобы поговорить о моей карьере или чтобы обсуждать сделки Чака?

— Боже мой, Шайрин, извини, пожалуйста! Конечно же, о твоей карьере. Послушай, я разговаривал с этим моим приятелем, Джейком, ты его знаешь. Он говорит, что в данный момент у «Мортонса» никаких вакансий нет. Помнишь, в конце лета у них там что-то стряслось, и они теперь несколько перестраховываются. Но похоже, все уже в порядке, Джейк говорит, что вроде бы в «Сити-корпс» должны скоро набирать людей, и он там замолвит за тебя словечко.

— Да-а, — протянула Шайрин. Похоже, она была разочарована. — Мне казалось, что у тебя с ним была более определенная договоренность.

— Она достаточно определенная, — возразил Макс. — Не знаешь — не говори. Если Джейк Джозеф тебя порекомендует, место ты получишь. Никто тебя не обманывает. А кстати, не пойти ли нам чего-нибудь поесть? А то, если я еще немного выпью, я просто свалюсь тут под стол.

— Да, было бы неплохо, — одобрила Шайрин. — Давай опять в «Лэнган», если можно?

— Конечно, можно, — отозвался Макс.

Он одарил ее самой располагающей своей улыбкой, той, которая еще совсем, казалось бы, недавно помогала продавать многие-многие тысячи рубашек, джинсов, маек и даже спортивных трусов. Господи, какая тогда у него была легкая и приятная жизнь! И как только его угораздило влезть во всю эту кашу?!

— Триста пятьдесят миллионов фунтов, — с набитым ртом говорила Шайрин; она как раз пережевывала копченую лососину. — Я только что вспомнила, именно столько.