Волшебное наследство - Диана Джонс

– Совсем ослабел, – шепнула Ирэн. – А почему нельзя просто взять и разбить скорлупу?

Милли помотала головой, отчего ее волосы перепутались с волосами Мура и Ирэн.

– Нет. Лучше подкормим его. Положите-ка руки на мои.

Ногти у нее снова стали обычной длины, и она взялась за яйцо. Мур положил ладони на ее руки, Ирэн недоверчиво последовала его примеру. Муру было понятно, что Ирэн представления не имеет, как делиться с кем-то силой, поэтому постарался за нее и стал заталкивать силы Ирэн в яйцо вместе со своими и Миллиными.

Тогда существо в яйце принялось молотить скорлупу гораздо целеустремленнее. Тук, тук, тук-тук-тук, туктуктук, БАМ! ХРЯСЬ! И из лиловой скорлупы показалось что-то вроде клюва – по крайней мере, он был тупой и желтоватый. После этого клюв замер и, кажется, охнул. Он был такой нежный и мягонький на вид, что у Мура от жалости защипало в носу и во рту. «Ничего себе – пробить вот этим толстенную скорлупу!» – подумал он. Миг – и следом за клювом показалась малюсенькая узенькая лапка с длинными розовыми коготками. Потом пробилась и вторая лапка, такая же крошечная и слабенькая.

Коты прямо напружинились. Мопса ткнулась носом чуть ли не в самую трещину, которая на глазах темнела и расширялась.

– Это что, дракон? – спросила Ирэн.

– Нет… не уверена, – проговорила Милли.

При этих ее словах слабенькие лапки нашарили края трещины, поскреблись немного и нажали. Яйцо раскололось на две окаймленные белым половины, и существо выкатилось на свободу. Мур и не ожидал, что оно окажется такое большое, по меньшей мере вдвое крупнее Мопсы, а еще – отчаянно тоненькое, и тощенькое, и влажное, и все покрытое белесым свалявшимся пушком. Оно открыло два круглых желтых глаза над клювом и умоляюще взглянуло на Мура.

– Хнык, хнык, хнык! – запищало оно.

Мур понял, чего оно, кажется, хочет, и взял его на руки. Существо с усталым вздохом прижалось к нему, обхватив передними лапками его правую руку и ткнувшись в нее клювом, а задние когти довольно-таки чувствительно вцепились в левый рукав его пижамы. Хвостик у существа был словно струнка и свисал Муру на колено.

– Хнык, – сказало существо.

Для такого размера оно было на удивление легкое. Мур уже хотел спросить у Милли, что же это за диковинная зверюшка такая, но тут дверь гостиной Милли открылась, и вбежал встревоженный Крестоманси, а следом Джейсон.

– Возникли непреодолимые сложности? – спросил Крестоманси.

– Не совсем, – ответила Милли и показала на существо в объятиях Мура.

Крестоманси посмотрел на две половинки скорлупы, лежавшие на коврике у камина, и на существо у Мура на руках.

– Ну и дела, – сказал он и шагнул поближе поглядеть. – Это же самый настоящий грифон. Вот и крылья. Посмотрите.

По мнению Мура, на крылья это совсем не было похоже. Без перьев, покрытые тем же белесым пушком, что и остальное тельце, – однако Крестоманси, конечно, было лучше знать.

– А что грифоны едят? – спросил Мур.

– Чтоб мне провалиться, если знаю, – проговорил Крестоманси и поглядел на Джейсона, а тот сказал:

– И я не знаю.

Новорожденный грифончик как будто бы понял их и тут же обнаружил, что проголодался. Клюв у него распахнулся, будто у птенца, и оказалось, что внутри он ярко-розовый с оранжевым.

– Хнык! – сказал грифончик. – Хнык, хнык, хнык, хнык! Хнык. ХНЫК, ХНЫК, ХНЫК!!!

Он так отчаянно дергался в руках у Мура, что тот был вынужден положить его обратно на коврик у камина, и там грифончик и лежал, раскинув лапки, и отчаянно хныкал. Мопса бросилась к нему и принялась вылизывать. Это грифончику явно понравилось. Он весь подался к Мопсе, но не перестал пронзительно, горестно вопить: «Хнык, хнык, хнык!»

Милли встала и что-то наскоро наколдовала. Когда она снова опустилась на колени, в руках у нее был кувшин теплого молока и большая пипетка.

– На вот, – сказала Милли. – Опыт мне подсказывает, что дети обычно любят молоко.

Она наполнила пипетку молоком и осторожно брызнула в уголок раззявленного клюва.

Грифончик поперхнулся, почти все молоко выплеснулось на коврик. Мур засомневался, что грифончик любит молоко. Но когда он это сказал, Милли возразила:

– Ему надо что-то съесть, иначе он погибнет! Давай попробуем заставить его выпить хоть немного молока – оно ему точно не повредит, – а утром первым делом отвезем его к ветеринару мистеру Вастиону и послушаем, что он посоветует.

– Хнык, хнык, хнык! – затянул грифончик и опять поперхнулся, когда Милли вылила в него еще молока.

Последовало три часа каторжного труда: все пятеро по очереди пытались накормить грифончика и преуспели лишь отчасти. Лучше всего получалось у Ирэн. Как сказал Джейсон, Ирэн знала подход к животным. На втором месте оказался Мур, но он считал, что это только потому, что, когда подошла его очередь, грифончик уже сообразил, как пьют из пипетки. Муру удалось выпоить ему почти весь кувшин, но, похоже, толку от этого было мало. Едва у грифончика стал довольный вид и Мур его положил, как малыш поднял клюв и снова завел свое: «Хнык, хнык, хнык!» Это тянулось еще час. В конце концов Мур так вымотался, что не засыпал на месте только из-за отчаянной жалости к грифончику. Малютке нужна была мама.

Крестоманси зевал аж до хруста суставов.

– Мур, прости за бестактный вопрос: откуда у тебя это ненасытное чудовище?

– Он вылупился из яйца, – ответил Мур, – которое я нашел на чердаке у Джейсона. Мне разрешила его взять девочка по имени Марианна Пинхоу. Дом раньше принадлежал ее отцу.

– Ага, – проговорил Крестоманси. – Пинхоу. Гмм…

– Яйцо было под чарами стасиса, – сказала Милли. – Наверное, пролежало в доме много лет.

– Однако, как видно, Муру все же удалось вывести детеныша, – вздохнул Крестоманси.

Настала его очередь кормить грифончика. Он сел на коврик у камина – странное это было зрелище: на Крестоманси был фартук с воланчиками, который наколдовала ему Милли, поверх темно-бордового бархатного вечернего костюма – и нацелил пипетку в разинутый клюв грифончика. Грифончик снова поперхнулся, почти все молоко вылилось наружу. Вид у кудесника стал обреченный.

– Думается мне, – сказал Крестоманси, – единственный способ обращения с этим несчастным созданием – наложить на него на четыре часа сонные чары, а когда проснется, сразу же отвезти к ветеринару.

Все устало согласились.

– Сейчас наколдую ему собачью переноску, – предложила Милли.

– Нет, – возразил Мур. – Я возьму его к себе в постель. Ему нужна мама.

И он отправился к себе, держа в объятиях обмякшего грифончика, спавшего волшебным сном. Милли пошла его проводить, чтобы по дороге ничего не приключилось, а Мопса увязалась следом. Видимо, Мопса тоже решила стать грифончику мамой. Очень кстати, как заметила Милли. Грифончик, тихонько посапывая, прижался к спящему Муру, а Мопса прижалась к грифончику. К утру они совместными усилиями едва не спихнули Мура с кровати.

Проснувшись, Мур обнаружил, что грифончик намочил его постель. Еще бы, столько молока выпить, подумал Мур. А бедолага тут же затянул свое: «Хнык, хнык, хнык».

На третьем хныке вбежала Милли – такая же встревоженная, как и Мур.

– Хорошо хоть жив, бедняжечка, – сказала она. – Я телефонировала мистеру Вастиону, он говорит, сможет сегодня его осмотреть, только если мы привезем грифончика к нему в кабинет прямо сейчас. Потом ему придется ехать к тяжелобольной корове. Одевайся, Мур, а я попробую дать ему еще молочка.

Мур перелез через грифончика и Мопсу и снял несколько пропахшую пижаму, а Милли в очередной раз нацелилась пипеткой в отчаянно разинутый грифоний клюв. Грифон выплюнул все молоко.

– Ну что ж, тебе все равно придется поменять постельное белье, – проговорила Милли. – Я уже сказала миссис Веникс. Хорошо, что я сообразила захватить чистое одеяльце. Ты готов?

Мур уже шнуровал ботинки. Он оделся во что под руку подвернулось – в старые брюки от костюма и красный свитер, в котором ездил на Саламине. Милли поступила так же. На ней была поношенная твидовая юбка и дорогая кружевная блузка, но Милли так волновалась за грифончика, что ей было все равно. Она принесла пушистое белое одеяльце, и Мур бережно положил грифончика на него. Грифончик дрожал.

И не перестал дрожать, даже когда его запеленали в одеяльце.

Они оставили Мопсу допивать молоко и побежали вниз, к парадным дверям замка. Будить шофера Милли не стала. Перед тем как будить Мура, она подогнала и поставила перед замком длинный черный автомобиль. Когда Мур забрался с грифончиком на пассажирское сиденье, тот все дрожал – и дрожал, и дрожал, пока Милли катила в Хельм-сент-Мэри, благо было недалеко, и подъехала к ветеринарной лечебнице на окраине деревни.