Цена чести - Евгений Адеев

Грабители повернулись к ним. Эрик взмахнул топором, лезвие оружия тонко звенело, чуя близкую кровь. Варяг ударил наотмашь, с хрустом снес чью-то бестолковую голову, второго нападавшего просто пропустил мимо себя, прямо под меч Велигоя. Эйнар, выставив перед собой тяжелый щит с лязгом врезался в нападавших, расшвыряв их, как котят. Драгомысл умело полоснул клинком лиходея, попятившегося от варяга прямо на него, а Трувор зарубил еще одного, попытавшегося ударить купца в спину.

— Да их тут дикая прорва! — весело заорал Эрик, широкими ударами расчищая пространство вокруг себя. — Велигой, ты был прав! С меня причитается!

— Иди ты… — витязь рукоятью меча хватил в лоб набежавшего разбойника, — ого, звенит! — не обращая внимания на скользнувший по чешуям доспеха кинжал.

По всему лагерю лязгали клинки, доносились крики и отборная брань. В бой вынуждены были вступить даже возницы, похватав все, что хоть отдаленно напоминало оружие. У костров остались только самые трусливые или нескладные. Варяги, мало что соображавшие со сна, дрались как бешенные, рубили все, что двигалось и не могло сойти за своего. Слава Богам, большинство их на ночь не освобождалось полностью от доспехов, иначе итог ночной схватки мог бы оказаться гораздо более плачевным. И как всегда, кто-то ухитрился запутаться в плаще или собственных портках, на кого-то наступили, об кого-то споткнулись, что отнюдь не прибавило варягам добродушия. Враги наваливались отовсюду, выныривали из темноты, получали почем ни попадя и вновь растворялись в ночи.

Четверка варягов во главе с Олафом лихо орудовала у коновязи, удерживая нападавших на значительном удалении. В гуще врагов веретеном крутился Седрик, два его клинка со свистом рассекали воздух, крушили врагов, будто гнилые коряги. Варяг был зол, как сто упырей — в самом начале потасовки об него споткнулись сразу четверо, и мало того, что чудом ребра не переломали, так потом вообще едва не раздавили.

В самый разгар схватки Велигой увидел юного Хельге, схватившегося сразу с тремя лиходеями. Без сапог и кольчуги, но почему-то в шлеме, он прижался спиной к борту телеги, сдерживая нападавших без видимых усилий. Меч в руке паренька порхал, как бабочка, разбойники едва успевали защищаться от града сыпавшихся на них ударов. Потом витязь потерял его из виду — на самого навалились двое. Велигой перекатом ушел вправо, врезался боком в тележное колесо, уклонился от удара кистенем и тут же вогнал его обладателю под ребра меч на два вершка.

Вскочил, едва успел закрыться от сокрушительного удара топором — чуть руку из плеча не выбило, ударил противника ногой в живот, но поскользнулся на мокрой от крови траве, и растянулся во весь рост. Падая, второй рукой успел захватить потерявшего равновесие врага за одежду и тот рухнул сверху… прямо на удачно подставленный меч.

Эрик вскочил на телегу, с гиканьем вращая топором и обрушивая на головы грабителей сокрушительные удары. У него из-под ног выдернули какой-то мешок, варяг с громовым матом обрушился спиной на кувшины с ромейским вином. На него тут же навалилось сразу пятеро, и Эрик целиком скрылся под грудой копошащихся тел. Трувор тенью проскользнул в гуще нападавших, его меч разил врага подобно змеиному жалу, бросился к телеге на выручку другу. Подлетел, прыгнул, уцепившись за борт, получил чьим-то сапогом в зубы, матюгнулся так, что Боги на небесах уши зажали, запрыгнул на телегу. Шарахнул рукоятью меча по чьему-то затылку — в ответ голосом Эрика пообещали содрать с дурака шкуру — левой рукой сбросил одного разбойника с телеги прямо в объятия уже выбравшегося из-под поверженного противника Велигоя. В тот же момент оставшиеся разбойники брызнули во все стороны, а на телеге в полный рост поднялся Эрик, весь в крови и красном вине, с осколками кувшина в волосах. Погрозив Трувору кулаком, варяг подхватил топор, спрыгнул с телеги, и с воплем: «Ну все, вы меня достали!» ринулся на врагов. Те бросились от него врассыпную с отчаянными криками: «Спасайся, братцы! Берсерк!»

Драгомысл, обычно добродушный и неуклюжий, теперь напоминал разъяренного медведя, а мечом орудовал на удивление умело для купца. Всклокоченный, полураздетый, с перекошенной рожей он выглядел страшно. Белая ночная рубаха почти полностью потеряла свой первоначальный цвет, покрывшись пятнами крови, грязи и травяного сока. И теперь это жуткое нечто бросалось в самую гущу боя, лишний раз доказывая, что нет ничего страшнее купца, который бьется за свое добро.

Молчаливый Эйнар методично истреблял нападавших, нанося редкие, но всегда смертельные удары.

Разбойников, если это были разбойники, и в самом деле было что-то чересчур много. Уж точно больше полусотни. Эрик буквально рвал жилы, пытаясь успеть всюду, но то тут, то там часть товара все же успевали стащить с телег и уволочь в темноту. Впрочем, за это нападавшие заплатили дорогую цену — уже больше двух дюжин валялось бездыханными по всему лагерю в лужах крови, кое-кого из раненых свои успевали оттащить прочь.

Когда небо на восходе заалело рассветным сиянием, натиск нападающих стал ослабевать, а затем грабители и вовсе рассеялись, растворились в предутренних сумерках.

Ух-х-х-х! — Эрик тяжело оперся на топор, его шатало. — Ну и ночка! Да-а-а, Велигоюшко, накаркал ты нам, родимый, приключеньице!

Волчий Дух, держа в руках лук с наложенной стрелой стоял на телеге, настороженно всматриваясь в волны утреннего тумана.

— Ага, конечно, теперь во всем Велигой виноват! — огрызнулся он. — А ведь если бы этому самому Велигою в кусты не загорелось, где бы мы сейчас все были? Кое-кто, помниться, собирался двойное охранение выставить! И где ж оно?

— Локи меня укуси! — сплюнул Эрик. — Я на этом проклятущем четвероногом таракане за день так у… умучился, что уже не до чего было. Слезай оттуда! Неровен час, кто-нибудь из ночных гостей решит поупражняться в стрельбе!

— Рановато им со мной упражняться… — сквозь зубы процедил Велигой. — Пусть сначала боевой лук от репчатого отличать научатся.

Подошел Хельге, голова паренька была перевязана окровавленной тряпицей.

— Нильс убит, — сказал он тихо. — Кинжалом его. По горлу.

— Еще потери? — спросил разом посерьезневший Эрик.

— Убитыми — только Нильс, — ответил Хельге. — Ольгерт серьезно ранен, мечом в живот его пырнули. Остальные — более-менее невредимы.

— Нехорошо так говорить… — пробурчал Драгомысл, — но мы, можно сказать, до странности легко отделались.

Эрик стиснул зубы, руки его на рукояти топора побелели от напряжения, выдержанное дерево отчетливо затрещало.