У Лаки - Эндрю Пиппос

составные части механизма. И все они сошлись вместе, чтобы помочь ему создать, наконец, нечто стоящее. У Иэна возникало ощущение, что он находится внутри собственного изобретения, прибора с эзотерическими контурами и секретными отделениями. Он включал и выключал прибор, и тот не ломался. Хитроумное приспособление представляло собой сочинение в ямбическом триметре. Совершенно не в стиле Иэна, больше походящее на искусство. А когда Асквит оказывался в тупике, то выхватывал несколько слов у подлинного Биона из Смирны, полагая, что большинство авторов все равно немного подворовывают из своих ранних работ.

«Близнецы» писались с октября 1945-го по январь 1946-го в Сиднее и в гостевом доме на овцеводческой ферме близ Гоулберна, в Новом Южном Уэльсе – поместье, принадлежавшем другу семьи. Асквит время от времени туда заезжал, оставляя несколько фунтов в знак благодарности и как гарантию, что ему снова будут рады. Мог себе позволить подобные жесты.

Вечером из окна гостевого дома Асквиту открывалась прекрасная картина поистине буколического заката, подарившая ему образ для начала комедии: сумерки, в которых близнецы Полидевк и Кастор в своем первом появлении спешат через поле с украденным скотом.

Свою подделку, которую Асквит преподносил как перевод рукописи, наверняка вышедшей из-под пера Биона из Смирны около 1000 года до нашей эры и переписанной покойным ученым Кристофом Циглером, он впервые проверил на коллеге в британском консульстве, непрофессиональном любителе древнегреческих произведений.

Нагоняя таинственности («пойдемте, это важно, я позже все объясню»), Асквит пригласил этого человека в свою сиднейскую квартиру, обставленную в стиле типичного эмигранта. Иэн выждал до конца легкого ужина, который он сам приготовил – легким, потому как не хотелось оттягивать момент, прежде чем достать тетрадь, в которую вписал свою комическую пьесу. Или, как объявил Иэн, в которой сохранилась пьеса Биона из Смирны. Даже продемонстрировал стопку листов – перевод поддельной комедии на английский. Иэн заявил, что сделал интересное литературное открытие, касающееся истоков западной литературы. Утерянная греческая пьеса, великая комедия, настоящий джекпот, упущенный умершим немецким ученым.

– Понятия не имел, что вы так умны! – признался коллега, ознакомившись с переводом. – И тетрадь попала к вам еще в студенческие годы? Удивительно, как вы не остались на поприще изучения античной литературы. Возможно, вам стоит пересмотреть свою карьеру.

– Что думаете о пьесе? Вы читаете по-гречески?

– Перевод прекрасен. Слушайте, я понятия не имел, Иэн… никто в консульстве не подозревал даже, что вы над этим работаете. Думали, вы просто очередной пустослов.

Несколько следующих недель Асквит молчал о пьесе, беспрестанно переживая за саму затею. Беспокоился Иэн за качество подделки, а не риск разоблачения. Подозревал, что коллега нахваливал его вовсе не искренне. Иэн верил, что люди куда охотнее отсыплют вранья, чем подскажут, который час.

Потом одним вечером Асквит встретился с сотрудником американского посольства на ужине на конференции агропромышленного хозяйства. В такие вечера дипломатическая бюрократия казалась Асквиту пародией на феодальный мир, где нельзя достигнуть ничего существенного. Можно сохранить иерархию. Но мир не спасти. Разговор плавно перетек на общественную жизнь во время войны, и Асквит сказал, что однажды имел честь встретиться с Бенни Гудменом в клубе «Коллинс» в рамках его тура по военным базам ООВС.

Невозможно, заявил американец. Бенни Гудмен никогда не приезжал в Австралию.

– Но он выступал как Бенни Гудмен, – настаивал Асквит.

– Значит, это был самозванец.

– Вы уверены?

– Как пить дать.

Асквит пережил вспышку унижения, прежде чем понял, что самозванец может оказаться полезен. Фальшивый Гудмен открыл ему глаза, продемонстрировал, на что можно пойти. Подобное мошенничество убедило Асквита, что следует продолжить работу над проектом «Бион», а не уничтожать тетрадь и рукопись, как частенько в последнее время он подумывал, и усерднее трудиться в посольстве.

Вскоре Асквит уже читал отрывки из пьесы в своем клубе любителей античной литературы в Элизабет-Бей. Иэн заявил членам клуба, что Циглер, выделявший среди буколиков Феокрита и считавший Биона тривиальным, вероятно, не сумел увидеть в «Близнецах» достоинств, и, несмотря на то, что переписал греческий текст в 1863-м, не стал его переводить должным образом и представлять на суд античному сообществу. Отрывок «Близнецов» был опубликован в новом литературном журнале «Минджин Пейперс». Затем выдержку захотел напечатать «Уикли Таймс» под заголовком «Ученый-любитель нашел сокровище древности, проигнорированное ныне мертвым немецким экспертом». Кроме того, «Сазен Ревью» опубликовало строфу триметром из поэмы «Биона» на греческом с переводом Асквита и в сопровождении статьи о том, как Иэн обнаружил тетрадь. В публикации он значился как И. У. Асквит. Он становился новым человеком в новой стране. Он хотел, чтобы его любили и восхищались его способностями, которые раньше никто не видел и даже не подозревал в нем.

3

Однажды октябрьским утром Асквит отправился поездом в Канберру, где договорился остановиться в апартаментах Британской верховной комиссии. Из окон открывался вид на загон и мусорную яму на мрачной равнине, которая, согласно отложенным в долгий ящик городским планам, скоро должна была превратиться в озеро, поскольку ее собирались затопить. Водоем бы сразу облюбовала популяция комаров. Эти насекомые давно хорошо знали Асквита. На посту второго секретаря британского консульства в Сиднее одной из задач Асквита было посещение столицы и информирование верховного комиссара обо всем, что тот хотел знать о делах в Сиднее. Асквит считал большинство своих обязанностей бесполезной тратой времени. Он не перетруждался. У него были совсем другие интересы. В результате из Канберры пришло жесткое послание. В нем говорилось, что Асквит не выполняет своих обязанностей, что его позиция на должности вызывает вопросы и на его некомпетентность подана жалоба. В ответ Иэн сел на поезд до столицы, захватив с собой отрывки Биона, чтобы показать комиссару, который сам был силен в Еврипиде и Пиндаре.

В большом зале ресторана «У Арти», прежде чем комиссар смог затронуть тему жалобы, Асквит начал беседу с краткого изложения пьесы Биона. Он показал опубликованный отрывок и попросил честного мнения о «Близнецах».

Получив отсрочку и похвалу, Иэн насладился ужином с начальником. Им так и не удалось подробно разобрать жалобу, поскольку комиссар заявил, что не желает столь утомительных разговоров, но посоветовал Асквиту хотя бы одним глазом следить за бумажной работой. И все остальное время они обсуждали Мосха, Биона и Феокрита, говорили о литературе так, словно это их общий порок, который следовало скрывать от коллег.

Трижды Иэн спрашивал комиссара, понравился ли тому перевод Биона.

– Пожалуйста, ответьте честно, – настаивал Асквит.

– Я бы сказал, – наконец произнес комиссар, – что этот Бион из Смирны, похоже, был гением.

На следующий день в «Сидней Морнинг Геральд» появился еще один отрывок из «Близнецов». И. У. Асквит прислал в газету то, что считал лучшим эпизодом пьесы: где Кастор и