Прямой эфир из морга. 30 сложных дел, прошедших через скальпель судмедэксперта - Мишель Сапане

В результате я вынужден был пойти на поклон в отделение рентгенологии, чтобы сделать компьютерную томографию тела. Мне это удалось. Добиться разрешения на проведение посмертной визуализации было тогда настоящим подвигом и исключением из правил!

Можно не описывать состояние тела – оно было слишком плачевным. Останки напоминали скульптурные композиции из металлолома Сезара Бальдаччини, но еще более сплющенные.

Идея использования асфальтного катка явно не приходила в голову знаменитому французскому скульптору, как и рентгенология своих произведений. Для этого нужно было творческое рвение нашего исполнителя! Разумеется, пострадали кости: были раздавлены ребра, сплющен таз, раздроблен череп, сломан зубной протез (старая съемная металлическая конструкция с шестью вставными зубами).

Жаль! Дело в том, что, чтобы узнать, куда именно попали девять крупных дробин диаметром 8,65 мм, украсившие КТ-снимок, пришлось приложить немало усилий, достойных настоящего чемпиона.

Беглого взгляда на остатки одежды было достаточно, чтобы убедиться, что речь шла о дистанционной стрельбе, результатом которой стали девять дырок в груди и животе.

Безукоризненно выполненное просеивание позволило мне найти все дробины.

Но вот что касается раздробленного черепа, то это был 3D-пазл вперемешку с обломками ребер. Анатомия приобретает более чем условный характер! Я очень люблю пазлы, но я как все: дополнительная работа, которой можно было бы избежать, вызывает у меня отвращение, и настроение мое неизбежно портится. Я не сержусь на того дотошного исполнителя, ведь ему достался уже раздробленный череп. Но если бы на место приехали мы, то нам бы удалось, по крайней мере, избежать этой мешанины в мешке.

Итак, этап «соединение детали с деталью» позади, однако впереди много часов кропотливой работы, так как мой пазл проявил естественную склонность к обрушению. Но все же мне, с помощью громких проклятий в адрес как нашедшего тела, так и того, кто сгреб его лопатой в мешок, удалось собрать все элементы воедино.

В итоге череп имел вполне приличный вид: на нем совершенно отчетливо виднелись вмятины от башмаков 45-го размера. Но в то же время в области левого виска следы от перелома носили иной, очень специфический характер. Похоже, что это был циркулярный перелом, из центра которого, как лучи от звезды, в разные стороны расходились трещины. Я бы предположил сильный удар шаром для петанка, который нанесли, чтобы добить жертву.

Увы, дело осталось нераскрытым, так как жертву убийства, мужчину около 60 лет, опознать так и не удалось. В то время идентификации личности по ДНК еще не было.

Но сегодня все по-другому, у меня есть команда, и мы приехали на место происшествия.

Мы в парке Франциска I в Коньяке. Это огромная природная зона, расположенная к северу от города и непосредственно примыкающая к окружающим ее лесам. Это место в дневное время очень любят посещать местные жители. Ночью оно становится прибежищем для разного рода маргинальных личностей и укромным уголком для любовных утех.

Ужасную находку сделал утром один из муниципальных работников – садовник, занимавшийся уборкой парка. Он расчищал от мусора тропу, которая находилась немного поодаль от главных аллей.

Мужчина все еще не может прийти в себя.

– Доктор, а ведь я привык находить черт знает что в зарослях парка. Моя работа как раз и заключается в том, чтобы собирать разный мусор, обрывки одеял и спальных мешков и брошенную одежду.

– Вы прикасались к чему-нибудь?

– Нет, нет. На земле я заметил куртку. Я подошел поближе, чтобы подобрать ее, и увидел человеческие останки. Я попятился, ни к чему не прикасался и тут же предупредил руководство. Мне сказали вызвать полицию.

– В парке уже случалось что-то подобное?

– Нет, это впервые. Некоторые бездомные ставят здесь палатки, иногда бывают и драки, но убийств никогда не было.

Следователи-криминалисты приступают к работе. Методично, в соответствии с правилами профессии они прочесывают прилегающую территорию, но оставляют тело, не приближаясь к нему, как и требуется по регламенту. Это эксклюзивное право судмедэксперта и его команды. Им уже удалось найти наполовину выпотрошенный рюкзак, несколько предметов одежды в плачевном состоянии, один удостоверяющий личность документ и письма, валяющиеся на земле и датируемые десятью месяцами ранее. Предварительные выводы? Местный житель, которому около 60 лет. С начала сентября его семья не имеет о нем никаких сведений. Был объявлен в розыск в местных СМИ, но безуспешно. Мужчина был склонен к депрессиям.

Конечно, в таких обстоятельствах смерть может быть связана с суицидом, но также может иметь криминальный характер: нравы в компаниях бездомных не отличаются гуманностью, и среди них много алкоголиков. Важна каждая малейшая деталь.

Я предлагаю прокурору свой план действий. Моя команда сейчас приступит к работе с телом, а мы с ним займемся пока разработкой программы для курсов повышения квалификации при Государственной юридической магистратуре. В конце концов, гибкая организация производственных процессов – неотъемлемая часть судебной медицины. Так что грех не воспользоваться этой встречей в полевых условиях.

Пока мои молодые коллеги и экстерны облачаются, как я их учил, в белые комбинезоны, маски, перчатки, мы с прокурором устраиваемся в тени под огромным дубом, куда долетает дуновение легкого освежающего бриза. Земля у подножия дуба усеяна большим количеством желудей, но нам не до наблюдений за природой – мы здесь ради пользы дела.

Моя команда уходит под палящим солнцем на задание в лесные заросли. В стороне нас дожидается муниципальный работник в синей спецовке, обнаруживший труп. Он не охвачен общей ажитацией, и вид у него потеряный. К нему подходит Алексия, психиатр по образованию.

– Вам плохо?

– Правда, что вы судмедэксперты? Мне об этом сказали полицейские.

– Да, совершенно верно.

– Представьте себе, вот уже двадцать лет как я работаю здесь, но с такой ситуацией я никогда не сталкивался. Труп у меня на работе…

Судя по всему, садовнику никак не удается прийти в себя после шока, вызванного страшной находкой. Алексия советуется со мной: его нужно срочно чем-нибудь отвлечь. Если его не вывести из ступора, то он зациклится на одних и тех же мыслях, что чревато психической травмой.

У меня нет ни малейших оснований сомневаться в ее диагнозе, и я направляюсь к нашему несчастному садовнику, чтобы немного поговорить с ним. Похоже, он рад возможности объяснить мне, в чем заключается его работа: он рассказывает мне о своих обычных «находках» в кустах, состоящих главным образом из использованных презервативов и забытых трусов. Потом бедолага внезапно возвращается к теме утреннего трупа. Для меня это сигнал к вмешательству.