Песня чудовищ - Анастасия Александровна Андрианова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лита развернулась к нему лицом, и Ружан остановился, придирчиво оглядывая девоптицу с головы до ног. Лите захотелось спрятаться от его взгляда, и она неловко обхватила себя руками за плечи. Длинные рукава заколыхались. Собака обнюхала ноги Литы и устроилась на ковре.
– Не стоит прятать такую красоту. Над тобой постарались на славу. – Ружан взял Литу за запястья и развёл её руки в стороны, с жадным прищуром глядя на её шею, украшенную ожерельем, и ниже, на расшитое бусинами платье. – Сегодня тебя ждёт упоительный вечер, Лита. И я всё время буду рядом.
Он улыбнулся ещё шире, но улыбка быстро превратилась в оскал, а затем и вовсе угасла. Лита слышала, как часто бьётся сердце старшего царевича – а может, это стучало её собственное?
Её пугала мысль о том, что придётся провести весь вечер в компании чужих людей, да ещё и бок о бок с Ружаном. Она выдернула запястья из пальцев царевича и потёрла вспотевшие ладони о платье.
– Разве твой отец не хотел увидеть меня с птичьими крыльями? Может, ему стоит подождать моего обращения?
Ружан осторожно сжал пальцами подбородок Литы, поворачивая её лицо на свет. Лита почувствовала, как вспыхнули щёки: от смущения и злости.
– Хотел. И увидит. Мы всё успеем, у нас достаточно времени. Начнём с представления на пиру, милая Лита. – Ружан заглянул ей в глаза, и брови его чуть сдвинулись к переносице, словно царевича расстроило что-то из увиденного. Затем он, не выпуская подбородка Литы, потянулся рукой к столу, у которого замерли служанки, и взял маленькую баночку с рыже-алой краской. Лита отказалась, чтобы служанки красили ей щёки – боялась выглядеть нелепо и непристойно. Ей и так предстояло унижение во время обращения. Ружан откупорил крышку, зачерпнул кончиком пальца немного краски и нежно мазнул Лите по губам. Она вздрогнула от его прикосновения – мягкого, тёплого, но такого нахального, и отпрянула, сжимая губы. Краска ощущалась чем-то липким и согревающим, как свежий мёд. Ружан бархатисто рассмеялся, а потом и себе чиркнул тем же пальцем, оставляя на своих губах яркий рыже-алый след. Кто-то из служанок ахнул.
– А теперь нужно растереть равномерным слоем, – шепнул он и прижался поцелуем ко рту Литы.
Девоптица отступила назад, наткнулась спиной на столик и неуклюже зашарила руками, отыскивая опору. Склянки и шкатулки с бусами посыпались на пол, а служанки кинулись их подбирать, обрадованные тем, что наконец им нашлась работа и можно отвлечься от смущающего зрелища.
– Не бойся, дикая птица. – Ружан рассмеялся, а накрашенные губы ужасно ему шли, не делая облик девичьим, но подчёркивая грубоватую, мужественную красоту.
Лита вся дрожала, губы горели огнём. Она прижала тыльную сторону запястья ко рту, украдкой вытирая поцелуй царевича.
– Что ты делаешь, Ружан?
Он снова шагнул к ней, и Лита поняла, как сильно её трясёт. Ей и раньше хотелось убежать, но теперь желание стало нестерпимым. Ах, будь у неё крылья, выпорхнула бы из окна!..
– Всего лишь хочу, чтобы ты не чувствовала себя здесь чужой.
Он взял обе её руки и поднёс к губам, неотрывно глядя в глаза. Только вот Лита с каждым мгновением всё острее чувствовала себя незваной гостьей, чужачкой, и в голове гремело: бежать! Спасаться! Домой! В Серебряный лес!
– Потерпи немного, – шепнул Ружан уже серьёзно, словно прочёл её мысли. Ободряюще стиснул Литины пальцы, свистнул борзую и вышел из покоев, лишь однажды обернувшись и подмигнув девоптице.
Лита резко выдохнула и опустилась в кресло. После ухода Ружана она испытала облегчение, но знала, что это ненадолго. За окном сияло белёсое зимнее солнце, уже медленно катящееся к горизонту, и Лита понимала: ей предстоит долгий и утомительный вечер, полный страха и стыда. Она прикрыла глаза – хотя бы минуту посидеть вот так и ни о чём не волноваться…
* * *
Всё виденное Литой до этого дня теперь казалось ей мелким и ничтожным, как речной песок против могучих камней.
Дворец давил всё сильнее, нависал над головой расписными сводами, сжимался вокруг богатыми палатами, словно желудок огромного чудовища, проглотившего и столы, и скамьи, и служанок, и Ружана с Домиром, и саму Литу.
Краска на губах подсохла и чуть стягивала кожу. Жемчужные нити от кокошника бились о виски и скулы, поблёскивали и маячили по бокам, и сперва Лита дёргалась с непривычки – ей казалось, будто мелькает что-то живое и опасное, будто подкрался дикий зверь и норовит прыгнуть сбоку.
Её привели в огромную пиршественную залу и усадили по левую руку от Ружана – по правую сидел Рагдай, вовсе не Домир. Таких помещений Лите не приходилось видеть никогда прежде. В зале с лёгкостью могли бы уместиться все обитательницы Серебряного леса, включая служанок, да ещё бы осталось место, чтобы полетать. Столов сдвинули видимо-невидимо, несколько дюжин, не меньше. Рядом с ними вытянулись скамьи, теперь сплошь занятые нарядными гостями, приглашёнными на пиршество. Людей было так много, что у Литы кружилась голова от гудения их голосов. Она старалась ни с кем не встречаться глазами.
Слуги приносили блюда и напитки, да столько, что у Литы кружилась голова, если она смотрела на них дольше трёх мгновений кряду. От запахов к горлу подкатывал липкий комок: так резко, незнакомо и душно пахли подносы и горшки с яствами, а когда внесли печёных лебедей, искусно укрытых перьями и издали похожих на живых, у Литы вовсе перехватило дыхание от отвращения.
– Своей почётной гостье я сам налью лучшего вина, – сладко проворковал Ружан и взял кувшин из рук подавальщика. В кубок Литы плеснулась бордовая жидкость.
– Разве положено царевичу самому разливать? – возразила она.
Ружан улыбнулся:
– Нам с тобой всё можно.
Они сидели во главе стола, и все взгляды, описав круг по расписной сводчатой зале, непременно возвращались к ним. И чем сильнее хмелели гости, тем больше алчного блеска плясало в их глазах, и девоптицу разглядывали по-разному: кто с восхищением, кто с нескрываемым недоверием.
– Ты вёз меня в подарок своему отцу. Так где же он? Не стоило ли ему уступить наши места?
Улыбка