Последний довод королей - Джо Аберкромби

Он фыркнул от смеха и вынужден был вытереть слюну с верхней губы.

— Я очень рад, что вам нравится ирония этой ситуации, — пробормотал Морроу — судя по виду, слегка растерянно.

— О да, конечно. Быть скормленным свиньям. Это настолько очевидно, что я этого даже не ожидал. — Он глубоко вздохнул. — Но «не ожидал» и «не предпринял меры» — это совершенно разные вещи.

За шумом, поднятым свиньями, звука тетивы почти не было слышно. Наемный убийца как будто поскользнулся, выронил свой блестящий нож и упал на бок. Потом Глокта увидел, что в боку у него торчит арбалетная стрела.

«Обычное дело, но всегда кажется, что это какое-то чудо».

Наемник с другой стороны скотобойни в испуге отступил на шаг, не заметив, как практик Витари неслышно проскользнула под оградой пустого загона за его спиной. В полутьме сверкнул металл, когда она ударила по сухожилиям под его коленом и перерезала их. Он упал, и его крик быстро стих, когда она проворно затянула цепь на его шее.

Секутор легко спустился со стропил слева от Глокты и спрыгнул в грязь. Арбалет висел у него за спиной. Он прошелся, пнул ногой выпавший из рук убийцы нож и наклонился, чтобы посмотреть на человека, которого убил.

— Я должен тебе пять марок, — сказал он Инею. — В сердце не попал, черт подери. В печень, может быть?

— Пефень? — пробормотал альбинос, выходя из сумрака в дальнем конце скотобойни.

Поверженный убийца с трудом встал на колени, сжимая древко стрелы, торчащее в его боку. Перекошенное от боли лицо было измазано испражнениями. Приблизившись, Иней поднял трость и коротко ударил его в затылок, резко оборвав его стоны, и толкнул лицом в грязь. Тем временем Витари поборола на полу второго убийцу, уперлась в него коленом, сильно прижала к полу и затянула цепь у него на шее. Сопротивление жертвы становилось все слабее. Наконец он затих.

«Еще один покойник на полу скотобойни».

Глокта обернулся к Морроу:

— Как быстро все может перемениться, Харлен. Только что каждый стремился поклониться вам, а что будет мгновение спустя? — Он с грустью постучал испачканным концом трости по своей бесполезной ступне. — Вы проиграли. Это суровый урок.

«Мне ли не знать».

Секретарь Маровии отступил, облизнул губы, вытянул руку вперед и произнес:

— Погодите…

— А зачем? — Глокта поджал нижнюю губу. — Вы всерьез думаете, что мы можем воспылать друг к другу нежными чувствами после этого?

— Возможно, мы можем прийти к какому-то…

— Меня не огорчило то, что вы пытались убить меня. Но надеяться на такое? Мы с вами профессионалы, Морроу. Для меня оскорбительна сама мысль о том, что это может сработать.

— Я задет, — пробормотал Секутор.

— Я уязвлена, — пропела Витари, цепи звякнули в темноте.

— Глуфоко офижен, — проворчал Иней, подбираясь к Морроу сзади, со стороны загона.

— Вы могли бы и дальше облизывать жирный зад Хоффа. Или оставаться на вашей ферме и ходить за свиньями. Пускай это грубая работенка, да еще надо так рано вставать — но вы были бы живы.

— Подождите! Но… ву-у-у-гх…

Секутор схватил Морроу сзади за плечо, ударил ножом в шею и перерезал ему горло так спокойно и хладнокровно, будто разделывал рыбу.

Кровь брызнула на сапоги Глокты. Он отступил на шаг, сморщившись от боли, пронизавшей искалеченную ногу.

— Черт, — прошипел он сквозь стиснутые беззубые десны, чудом не споткнувшись и не упав задом в свинячье дерьмо. Сохранил равновесие только потому, что успел схватиться за ближайшую ограду.

— Ты не мог его придушить?

— А какая разница?

Морроу упал на колени. Очки соскользнули с его лица, одну руку он прижимал к перерезанному горлу, пока кровь, пузырясь, заливала воротник рубашки.

Глокта наблюдал, как секретарь опрокинулся на спину, одна его нога ударилась об пол, каблук несколько раз прочертил длинные полосы в густой жиже.

«Бедные свинки на ферме. Они никогда не увидят своего мастера Морроу. Не увидят, как он спускается с холма, возвращаясь домой после полной приключений жизни в блестящем столичном городе, и пар струится от его дыхания в холодном утреннем воздухе…»

Конвульсии секретаря становились все слабее. В конце концов он затих. Держась за поручень, Глокта наклонился и несколько мгновений рассматривал тело.

«Когда точно я превратился… вот в это самое? Постепенно, я полагаю. Шаг за шагом по дорожке, от которой никуда не денешься. Приходится идти вперед, для этого всегда находятся веские причины. Мы делаем то, что должны, что нам приказывают, что проще всего. Решаем эту жалкую задачку. А потом смотрим на себя и обнаруживаем, что превратились… вот в это самое. — Он взглянул на брызги крови, поблескивающие у него на ботинке, сморщил нос и вытер их о ноги Морроу. — А, ладно. Я бы желал посвятить свое время философии, но у меня слишком много дел. Чиновники, которые берут взятки, вельможи, которые занимаются шантажом, голоса, которые нужно раздобыть, секретари, которые не брезгуют преступлениями, любовники, которых надо припугнуть и поставить на место. Очень много объектов внимания. Не успеет один упасть на залитый дерьмом пол, как тут же появляется другой — с острым как бритва кинжалом, готовый отсечь мне голову. И конца-края этому не предвидится».

— Наши друзья-кудесники вернулись в город.

Секутор поднял маску и поскреб щеку.

— Тот самый маг?

— Да, первый из паршивцев, никак не меньше, и вся его компания неустрашимых героев. Он сам, недоносок ученик и та женщина. И навигатор. Неусыпно следите за ними. Не отобьется ли какой-нибудь поросенок от стада? Давно пора узнать, чем они там заняты. Тот очаровательный домик у воды все еще твой?

— Конечно.

— Хорошо. Может статься, мы перехватим инициативу, и когда его преосвященство потребует ответы, мы их уже получим.

«А меня самого мой повелитель, наконец-то, погладит по головке».

— С этими что делать? — Витари кивнула своей коротко стриженной головой на трупы.

Глокта вздохнул.

— Свиньи едят все подряд, насколько я понял.

Город постепенно погружался в сумерки, пока Глокта хромал по пустеющим улицам в Агрионт. Лавочники закрывали двери магазинов, домовладельцы зажигали лампы в комнатах, желтоватый свет свечей, пробиваясь сквозь узкие щели ставней, струился в темные переулки.

«Счастливые семейства мирно усаживаются ужинать. Любящие мужья с любящими женами и очаровательными детишками, благополучная, насыщенная жизнь. Мои самые искренние поздравления».

Он вдавил оставшиеся зубы в больные голые десны, стараясь не снижать темп ходьбы. Его рубашка почти насквозь промокла от пота, нога все сильнее ныла при каждом шаге.