Отбор Истинных. Книга 2. Второй шанс для принцессы - Кира Иствуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
6/345… 4/66…. 6/9… 2/760… и так далее.
– В цифрах нет никакой логики, – шепчу я, морща лоб.
– Смотри, справа от номеров есть подписи, – замечает Джаред. – О! Здесь твоё имя… Написано: “Доброе утро, Николь”. Давай зайдём и посмотрим, наконец, как это выглядит. Заодно сориентируемся.
Внутренне я напрягаюсь, но киваю со всей решительностью. Пора уже столкнуться с воспоминаниями лицом к лицу! Подойдя к Джареду, нажимаю на ручку двери…
Та поддаётся легко, створка распахивается внутрь, и я едва не проваливаюсь следом за ней. Джаред успевает поддержать меня за талию. Шаг, и мы с ним оказываемся в просторной спальне…
… и тут же наваливается столько всего! И запах весенних цветов, яркая свежесть утра, и звуки – пыхтение, шлёпающие об пол пятки.
Я в замешательстве поворачиваюсь голову… и вижу себя!
Святые Боги! Это ведь правда я!
Да только здесь ещё совсем ребёнок, мне не больше восьми! Светлые волосы торчат после сна, длинная ночнушка путается в ногах… Удивительно! Я совсем как живая…
Высунув язык от усердия, маленькая я тащу к окну тяжёлый стул.
Девочка, конечно, не замечает, что за ней наблюдают. Она – лишь фантом, сохранённое алтарём воспоминание о прошлом.
– Это же… Ох! Помню это утро! – шепчу в волнении, глядя, как ребёнок с моим лицом взбирается на стул и, вытягивая шею, приникает к стеклу. – Папа должен был вернуться из дипломатической поездки… Он обещал привезти нам с сёстрами по жеребёнку.
– И как, привёз? – отзывается Джаред.
– Да! Я назвала своего: Шубуршун… Потому что мой жеребёнок постоянно делал такой глупый звук, похожий на “Шбрш”, – я улыбаюсь воспоминаниям, в груди теплеет.
– Тогда имя ему подходит, – хмыкает принц, тоже глядя на меня-ребёнка. Губы Джареда сами собой складываются в мягкую улыбку, а на его лице появляется такое забавно умильное выражение, будто он смотрит на неуклюжего котёнка. Это длится секунду, а потом принц, будто одёрнув себя, принимает серьёзный вид.
– Ладно… надо идти дальше, – говорит он.
– Давай в ту дверь, – я показываю пальцем, – её не было в моей детской спальне… И на ней тоже номер, видишь?
– Да, и надпись… “Продолжение экспозиции”, – читает Джаред.
Мы подходим к двери, за ней обнаруживается ещё одно воспоминание из моего детства.
Здесь пахнет лекарствами, окна задёрнуты, мне около десяти лет. Я в забытье мечусь по кровати красная от температуры с осунувшимся от болезни лицом, а рядом сидит отец, шепча: “Скоро прибудет доктор, потерпи… Потерпи, малышка”. Он гладит меня по голове, а потом тянется сменить мокрую повязку на лбу.
Забавно, ведь я думала, что во время алой горячки отец ни разу ко мне не пришёл… А получается, заходил. И даже заботился.
– Это Алая хворь? – тихо спрашивает Джаред.
– Ага.
– Гадкая болезнь. Я тоже переболел ею примерно в это время. Да, точно… даже в тот же год.
“Интересно, – думаю я, – мы болели одновременно, из-за нашей истинной связи? Пусть она не была закреплена, но говорят, даже так можно ощутить и перенять состояние партнёра”.
Джаред молча тянет меня за рукав, предлагая идти дальше.
В следующей комнате я ещё старше, мне шестнадцать и у меня новая спальня – взрослая, в ней куда больше места. Это снова раннее утро, я сижу на кровати в обнимку с молодым Гилбертом… и мы самозабвенно целуемся.
Звуки по комнате разносятся совершенно неприличные.
У меня начинают гореть уши от смущения… и одновременно передёргивает от брезгливости.
Нда… в то время, мне было любопытно, каково это – целоваться по-взрослому? Помню, хоть я и изображала удовольствие, но мне совершенно не нравилось. Гилберт целовался мокро, больно кусался и постоянно норовил своим длинным носом проткнуть мне глаз. Надо же было из всех воспоминаний нарваться именно на это! Как же неловко…
Я нервно поправляю воротник своего платья, а сама кошусь на Джареда. Тот никак не комментирует увиденное, но ему и не нужно – всё на лице написано. Скулы оборотня окаменели, взгляд заволокло тьмой, будто небо перед бурей, брови грозно сошлись у переносицы, и кулаки сжал так, что костяшки побелели.
Не глядя на меня, Джаред почти пробегает через комнату и рывком открывает следующую дверь.
– Ты идёшь? – рычит он.
– Да! – пискнув, я бегу за Джаредом в следующую комнату.
Это вновь спальня!
Ох… надо было изначально выбрать другую дверь, какую-нибудь без моего имени! Потому что здесь дела ничем не лучше, чем в предыдущем воспоминании!
По комнате разбросаны мужские вещи: смятый сюртук валяется у кресла, рубашка повисла на скульптуре, скомканный носок обнаруживается на подоконнике.
Лучи утреннего солнца, будто софиты на сцене, издевательски подсвечивают огромную кровать, где под одеялом, накрытые с головой, ворочаются двое! И, кажется, эти “двое” не спят! Одеяло то и дело дёргается, из-под него доносятся хихикания и томные вздохи.
А самое дурацкое, что… я совершенно этого не помню!
Что это за спальня?! Это где?! Похоже на наш замок… но с другой стороны! С той части, что всегда закрыта. Я даже вид за окном не узнаю!
– Прекрасно ты проводишь дни, – хрипло усмехается Джаред, его лицо белое как гипсовая маска. Широким шагом он пересекает воспоминание и тянется к очередной двери.
– Подожди! – выдыхаю я. – Давай посмотрим…
– Ха! Ты издеваешься? – огрызается принц. – Поверь, мне и так понятно, что тут происходит!
– Нет, непонятно! Там не я! Это чьё-то чужое воспоминание, не моё!
– Неужели?! – Джаред разворачивается на каблуках. В три шага он оказывается возле кровати, где под одеялом, не замечая ничего, барахтаются двое неизвестных.
– Я чую твой запах, – рычит принц. – Там точно ты! Наверняка со своим магом! Знаешь, на самом деле мне плевать, но не думал, что у вас в Аштарии такие распущенные нравы!
– Нормальные у нас нравы! – я начинаю злиться. Жар приливает к щекам, я сжимаю кулаки от гнева. Мне, конечно, тоже плевать, что там Джаред про меня думает и кем считает, но справедливость должна быть восстановлена!
– Я бы не стала врать! Там не я! Я даже эту спальню не узнаю!
Принц перекрещивает руки. Ядовитая усмешка кривит его красивое лицо.
– Ну возможно, ты веришь в то, что говоришь… Но может, принцесса-кролик выпила накануне лишнего и позабыла жаркую ночь? – он издевательски поглядывает на разбросанные вещи, низко рычит: – По крайней мере твой любовник уж точно был не в себе! Это же надо так вещи расшвырять, словно простолюдин. Хотя одежда дорогая… но безвкусная донельзя. Кто так
