Отбор служанок для Дракона. Принцесса участвует (СИ) - Рысь Кира

Отбор служанок для Дракона. Принцесса участвует

Кира Рысь

Сон

Это был Дракон. Он был чёрным, с переливающейся чешуей и угрожающе распахнутыми за спиной острыми крыльями. Его почти белые глаза пронзительно следили за мной, и узкие зрачки словно бы горели черным огнём.

- Арианна Никон-Ида Шейрис! – рычал он мне, едва ли не исторгая пламя из клыкастой пасти. – Тебе не уйти!

Я топталась на месте, перепуганная до смерти. Меня колотило от страха и дикого, необузданного холода. Мое легкое платье из светлой ткани развевалось на ветру. Здесь всегда был сильный ветер на краю этого утёса, где я стояла. Дракон преграждал путь к отступлению, за его спиной был спасительные массивы темного леса, где я могла бы спрятаться, а за моей спиной – обрыв и бушующее море.

- Ты не отпустишь меня? – хрипло спросила я, и мой голос тут же потонул в северном ветре. Как болело горло, как щипало глаза от слёз.

- Не отпущу, - уже спокойно ответил мне Дракон.

- Почему?

Я безвольно опустилась на густую траву. Мне не хватало сил. Я, словно бы растворяясь в ужасе, поглощающем меня всё быстрее и быстрее.

- Ты знаешь.

Я неистово покачала головой, отрицая то, что что-то знаю. Теплые слёзы текли по моим щекам, легкие жгло, словно бы мне не хватало воздуха.

- Я не знаю… - хрипела я, хватаясь за горло. – Правда, не знаю.

Спина болела. Болела, так, словно бы меня резали. И кровь, я чувствовала её – тягучую, алую, почти горячую кровь, текущую по моей спине.

- Посмотри, - шепнул мне Дракон. – Посмотри мне в глаза.

Изнемогая от боли, я уткнула руки в траву. Распахнула глаза в удивлении – руки, покрытые серебристо белой чешуей, крупной, жесткой… Острые когти вонзались в землю, и кости внутри меня будто бы ломались. Я из последних сил подняла голову и посмотрела Тёмному Дракону в его большие глаза, в черных зрачках которых я увидела себя. Совсем другую себя…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

1.1

Я вздрогнула, резко проснувшись. Одним махом подняла голову и уставилась в зыбкую полутьму перед собой. Офис уже был пуст, в нашем опен-спейсе горела лишь одна настольная лампа, и она была моей. Сонно потерев глаза, я прищурилась, и посмотрела на часы. Ого! Время! И как меня угораздило вырубиться прямо на рабочем месте?... Вечно у меня в новолуние страшный упадок сил.

Я стала растерянно собирать бумаги на столе, завершать работу программы на компьютере. Конечности были ватными, а веки тяжелыми. Ох, как же хотелось взбодриться – выпить чашку кофе, приоткрыть окошко, подышать… Отбросить остатки сна. Этот сон. Снова.

Я вздохнула и ещё раз потерла глаза. Сколько раз за последний год мне снился этот сон? И не сосчитать… Голова всегда так болела, когда я пыталась понять, почему мои сновидения выглядят так необычно.

Оставив в покое бумаги, я зевнула и направилась на офисную кухню. Вспыхнула подсветка, высветив уютную модную кухню чистую и с хорошей техникой. Кофе-машина загудела, и горячий кофе заполнил ароматной горечью мою чашку.

Я прикусила губу, ощущая, как меланхолия ядом наполняет мою кровь.

Замерзшими пальцами я сжала чашку в руках, и посмотрела на улицу за окном – как темно. Темно и одиноко… Словно наваждение, в один миг на меня нахлынула привычная тоска. Я не просто так чувствовала себя одинокой. Я действительно была такой.

У меня не было родителей. И я не знала их. Они погибли в авиакатастрофе, когда я была совсем маленькой. Почти с самого рождения меня воспитывала бабушка. Конечно, она много рассказывала мне о родителях, говорила, что они были прекрасными людьми, показывала фотографии, и моё сердце всегда откликалось любовью при мыслях о них, но… Мечты о том, что я когда-нибудь проснусь, а они будут рядом оставались лишь только мечтами маленькой девочки.

С бабушкой мы жили вдвоем, и она была мне самым близким, родным и дорогим человеком. Человеком, который дал мне всё, что только мог дать – хорошее воспитание, поддержку, любовь и заботу, мудрость…

Но в этом холодном мире я всё равно с детства стойко ощущала себя одиноко, потерянно, будто бы была не на своем месте.  Даже несмотря на то, что у меня были хорошие друзья, прекрасные студенческие годы и хороший коллектив на работе. Я до сих пор не могла подпустить к себе людей ближе определенной границы. С самого детства и до сих пор. Люди зачастую считали меня интересной собеседницей, красивой девушкой, рассудительной и воспитанной особой. И вместе с тем слишком замкнутой, слишком закрытой и серьёзной. Так было всегда.

В общем-то, мне было сложно. С людьми, с этим миром, с повседневной жизнью в этом калейдоскопе бушующих дней. Я словно бы была не отсюда. И обычно от таких ощущений мне становилось ещё горше.

Эта колючая, мерзкая отчужденность и это ощущение будто бы ты белая ворона среди черных – оно никогда не проходило. И поэтому, когда два года назад бабушки не стало, я с трудом переживала эту утрату…

Чудом решила не бросать работу, на которую только-только устроилась, совмещая с учёбой.

Смерть бабушки далась мне очень тяжело. Горько. До невозможности. И самым странным тогда, в те часы стали её слова, которые я так и не смогла разгадать:

«Мой час пришёл, моя дорогая Арианна. Я должна сказать тебе, что совсем недавно узнала о том, что очень дорогой для нас с тобой человек умер. Он пришёл ко мне во сне, и мне всё открылось. Он погиб, Арианна, и теперь никто не сможет забрать тебя. Но ты живи здесь, наша маленькая принцесса... Живи и будь счастлива. Возможно, когда-нибудь найдется Путеводитель, который отыщет тебя в этом мире и поможет вернуться домой…»

Выдохнув, я поставила чистую чашку в шкаф и отправилась обратно к своему рабочему месту, собираясь наконец-то отправиться домой. Если задержусь здесь совсем одна ещё дольше, чувствую, и не такая тоска начнёт жечь. Эта осень казалась мне особенно грустной – летом я защитила диплом, студенческая жизнь осталась позади, и теперь передо мной расстилались только одинокие рабочие будни. Надо же, в свои двадцать два года я ощущала себя одинокой старухой на краю мира.

Я как раз подошла к компьютеру, чтобы выключить его. Дотянулась до сумки и вздрогнула, резко выброшенная из своих мыслей. Прищурив глаза, я почувствовала, как страх охватывает меня с головы до ног – странный страх, липкий. Страх, а вместе с ним и нехорошее предчувствие. В этот момент стеклянные двери зала вдруг открылись, и в опен-спейс, в котором я сидела в полном одиночестве, зашли две темных фигуры. Всё бы ничего, но эти две фигуры, остановившись лишь на мгновение и вскоре заметив меня, тут же направились к моему столу. И с каждым их шагом во мне всё больше пробуждался дикий, удушающий ужас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍1.2

Высокие сводчатые потолки терялись в плотной темноте. Воздух был холоден, но стены были и того холоднее. Этот зал был самым большим и самым величественным в замке Темного Дракона Каата Суольского, короля этих мёрзлых, покрытых пеплом земель Опустевших Утёсов. Здесь было его королевство. Он был не стар, но мудрости его было достаточно для того, чтобы править так, чтобы силы его королевства медленно, но крепли.

- Мудрость – это дар, без которого любой правитель, каким бы он ни был в других своих чертах, останется ни с чем. Тебе было бы неплохо уже начать набирать её в своей голове, Эйвин.

Светло-серый взгляд, острый, как край лезвия, был вскинут на молодого юношу, что стоял перед высоким троном из черных сплавов, украшенного бесконечными каменьями – он черпал их силу, и они никогда не отказывали ему в этом.

Юноша был высок и худ. Лицо его бледным, взгляд таких же светло-серых глаз, как у отца, казался наполненным то ли яростью, то ли досадой. Принц был похож на отца. Разве, что Каат отличался длинными иссиня-черными волосами, убранными в тугую косу с золотыми обручами. Эйвин же нарочито не собирал свои черные волосы, нося на голове лишь диадему-обод.