Деревянные актеры - Елена Яковлевна Данько

Лакей робко подошел.

— Мейстер Вальтер, баронесса фон-Гогенау приказывает, чтобы ты приехал с театром в замок. В будущее воскресенье. Играть велено «Геновеву». Дорогу тебе каждый укажет, — торопливо сказал он и ринулся в дверь.

— Стой! — гаркнул мейстер Вальтер. Лакеи обернулся. — Скажи своей баронессе, что мейстер Вальтер в ее замок не поедет ни с «Геновевой», ни с «Фаустом», ни с самим сатаной! — отчеканил мейстер.

Хохот грянул в кабачке. Лакей вздрогнул и зайцем пустился по лестнице.

— Ха-ха-ха! Вот это ловко! Ай да мейстер Вальтер! Ай да отбрил! — Бочар хохотал, схватившись за бока.

Пекарь, перегнувшись пополам, взвизгивал от восторга. Сапожник закашлялся в припадке неудержимого смеха, а слесарь крикнул:

— А ну, еще пивца за здоровье мейстера Вальтера!

———

И все-таки пришлось нам с мейстером тащиться в Гогенау. Сам местечковый судья пришел в балаганчик. Он поднес здоровенный кулак к носу мейстера и сказал:

— Слушай, мейстер. Если ты не поедешь в замок, так собирай свои пожитки и отправляйся вон отсюда. А если сунешь сюда нос, посидишь в кутузке. Ни места на ярмарке, ни позволенья играть бродягам и бунтарям мы не даем! Понял?

Мейстер Вальтер хмуро кивнул головой. Лишиться места на ярмарке значило потерять заработок.

— Да ты что — белены объелся? Ты должен госпоже баронессе ножки целовать за то, что она твой грязный балаган в свой замок зовет! Верно я говорю, фрау Эльза?

Фрау Эльза пробормотала что-то о баварском пиве, ударившем в голову мужа.

— Ну то-то! Пускай протрезвится! — наставительно сказал судья и пронес в дверь свой толстый живот, обтянутый зеленым мундиром.

Мы стали готовить «Геновеву». Марта сшила новый бархатный плащ своей синеглазой любимице. Она водила в пьесе Геновеву, говорила и пела за нее.

В субботу с вечера, разобрав сцену, мы сложили доски и сундуки с куклами на тележку, а ночью тронулись в путь, чтобы с рассветом прийти в Гогенау.

Замок Гогенау

Окна замка ослепительно блестели, освещенные восходящим солнцем. Праздничный флаг весело плескался на золотом шпиле. Привратник ворча открыл узорные чугунные ворота. Мы вошли в просторный двор с каменными конюшнями. Сколько золоченых карет, экипажей, обитых бархатом, легких лакированных шарабанов стояло там под навесом и посреди двора! В замок съехалось много гостей. Поварята в белых колпаках уже разводили на кухне огонь.

— Поезжайте в парк! — сказал привратник и махнул рукой направо.

Каштановая аллея уходила вдаль. Посыпанные желтым песком дорожки вились среди подстриженных кустов. Здесь сирень подымала свои лиловые свечи, там ранние розочки усыпали алыми звездами сквозную беседку. В зеркале пруда отражался серебряный домик. Черный лебедь выплыл из домика, протягивая красный клюв.

— Лебедь! — ахнула Марта.

— Куда прешь? Черти тебя несут! Все дорожки испортишь. Поезжай лугом! — раздался крик.

Нас догонял заспанный лакей, натягивая на бегу зеленую куртку. Он схватил нашего Гектора под уздцы и повернул его на луг. Мы пошли по траве. Роса холодила нам ноги.

На крыльце замка встрепанные слуги без жилетов скоблили мраморную лестницу.

Мы миновали рощицу. Миновали фонтан.

— Здесь, — сказал лакей, указывая на павильон с четырьмя колоннами. — Ставьте здесь ваш театр. А если ваши ребята выпачкают ступеньки или цветы порвут, будет им порка на конюшне!

Он ушел.

Мы выпрягли Гектора и пустили его пастись. Солнце только всходило. Было свежо. Паскуале жался от холода, стуча зубами, а мне ужасно захотелось есть. Фрау Эльза, зелено-бледная от бессонной ночи, дала каждому из нас по печеному яйцу. Мы запили его водой из бассейна, где плавали красные рыбки. И тут на Марту вдруг напала икота. А за ней стал икать и Паскуале. Я помирал со смеху, глядя на них.

— Я не знаю… ик! — говорила Марта, — отчего это… ик!

— Надо… ик! выпить… ик! воды… ик! — отвечал Паскуале.

Они пили воду горстями из бассейна, мейстер Вальтер тряс их за плечи и даже перевернул каждого в воздухе вверх ногами. Ничто не помогало!

— Ик! — чуть не плакала Марта. — Как же я… ик! буду говорить за… ик! Геновеву?

— Но, Вальтер, детям надо выпить горячего! — озабоченно сказала фрау Эльза.

— Ребята, собирайте сучья и шишки! — Мейстер Вальтер вынул огниво.

Едва дым от костра голубой струйкой потянулся вверх, как опять прибежал лакей в зеленой куртке.

— Ты что? Очумел? Костер в парке раскладывать? Что здесь, цыганский табор, по-твоему? — Он затаптывал костер, злобно глядя на нас маленькими глазами и ругался: — Навязались тоже… цыганские хари… чтоб вас!

По дорожке к павильону шел еще один лакей, тот, который приходил в кабачок. Мейстер Вальтер покраснел.

— Никто не навязывался. А нам нужно горячее. Мы всю ночь шли, дети озябли… — отрывисто сказал он.

Лакей прыснул:

— Слыхал? Горячего им подавай! Господа какие нашлись! Может быть, еще воду для бритья подать в серебряном тазу?

— А, да это его величество мейстер фон-Бродяга с помойной ямы! — загорланил подошедший лакей. — Здравствуйте, ваше голоштанное величество, над блохами король, над вшами пастух!

Лакеи захохотали.

— Молчи, барская обезьяна! Давно ли ты в кабачке, как овечий хвост, дрожал? — Тут мейстер Вальтер загнул такое крепкое словцо, что парень оторопел, а другой покатился с хохоту.

— Э, да что мне с барской челядью ругаться! — в сердцах сказал мейстер Вальтер. — Иозеф, Пауль, запрягайте, едем отсюда прочь.

— Но, Вальтер!.. — простонала фрау Эльза.

Марта и Паскуале сразу перестали икать. Я бросился запрягать Гектора.

— Ах, мейн готт! Да что же это? Куда вы уезжаете? — раздался женский крик.

По дорожке к нам бежала какая-то толстуха в белом чепце, звеня ключами. Мейстер Вальтер угрюмо прилаживал постромки.

— Нам нечего здесь делать!

— А что скажут фрау баронесса и маленькая Шарлотта? Нельзя, нельзя уезжать! — Толстуха схватила Гектора под уздцы своей пухлой рукой.

— Михель, Эрик, это ваши штуки? Вон отсюда, бездельники! Почему скамейки еще не принесены? Живо, за работу! — Толстуха прогнала лакеев и завертелась перед фрау Эльзой. — Голубушка, да уговорите вашего мужа! Охота ему обижаться на этих лодырей? Да они у меня пикнуть больше не посмеют! Разве можно оставить маленькую баронессу и всех маленьких господ без представления? Скажите, что вам нужно, —