Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою - Герберт Крафт

Два захода — три подбитых самолета. Неплохо для противовоздушной обороны нашей дивизии, стволы зе­ниток которой уже гордо украшают белые кольца.

Оба налета имели плохие последствия. Отовсюду звали санитаров. Я счел, что все пока закончилось, и выехал к командному пункту роты. Кое-где начинал го­реть лес. Нам необходимо было как можно быстрее от­вести свои машины от тех, что загорелись, пока и их не охватило пламя. Машины с боеприпасами начали взры­ваться. Машина-цистерна горела неугасимым пламе­нем, потому что из-за жара к нему невозможно было приблизиться, чтобы потушить. Густые черные клубы дыма обволокли места попаданий. Имеющиеся сани­тарные машины были не в состоянии перевезти всех ра­неных на перевязочный пункт. Я получил приказ, отвезти легко раненных после оказания им первой помощи.

Я посадил трех способных сидеть тяжело раненных, на подножках разместились легко раненные. Мы первыми покинули место побоища. Лесной пожар разгорался, охватывая все новые и новые машины, взрывались ящи­ки с боеприпасами.

Не успели мы проехать и пару сотен метров, как над нами пронеслись многочисленные тени. Штурмовики снова оказались здесь. По-видимому, исчезнув за гори­зонтом, они описали большую петлю и вернулись с за­падной стороны. Мы их заметили только тогда, когда они уже пролетели мимо нас и обрушили огонь своих пушек и пулеметов на места стоянок машин, обозначен­ные черными клубами дыма. Наша зенитная артилле­рия, менявшая позиции и ничего не видевшая из-за клу­бов дыма, атаку самолетов отразить не смогла.

Открытый сарай у дороги послужил нам укрытием. Ничего другого не оставалось, как заехать в него, так как штурмовики наверняка налетят снова. Отсюда мы на­блюдали за происходящим. Осмелевшие от отсутствия сопротивления, самолеты зашли для еще одной атаки. Но уже на подлете один из шести штурмовиков был под­бит зениткой. У Ил-2 начались неконтролируемые дви­жения, но из строя он не выходил. Вдруг он резко повер­нул в сторону и столкнулся с соседней машиной. Оба самолета сейчас же вспыхнули и с коротким воем рухну­ли на землю. Потом мы слышали, как остальные четверо обстреляли из пулеметов и пушек место стоянки, пре­жде чем на бреющем полете уйти на восток.

Мы приехали на перевязочный пункт как раз в тот мо­мент, когда он менял свое месторасположение. Он пе­реезжал в подходящий лесок и снова развертывался, ожидая наплыва раненых.

Один из мотоциклистов, остававшихся на месте сто­янки, когда я вернулся, рассказал мне, что первый налет Ил-2, просыпавший град осколочных бомб, причинил

наибольшие потери в технике и вооружении, однако не в личном составе, так как солдаты оставили машины и укрылись в лесу. Раненые и убитые были в расчетах зе­нитных пушек. Но от атаки реактивными снарядами, рвавшимися в кронах деревьев, убитых и раненых было больше всего, так как от их осколков укрыться было не­где.

Приблизительно так же, как этот описанный день, выглядели и другие дни. Мы постоянно продвигались на север, атакуемые штурмовиками и устаревшими бом­бардировщиками, а также танками из засад, подъез­жавшими к нам по бездорожью и исчезавшими, прежде чем наша противотанковая артиллерия могла открыть по ним огонь.

Просторные, тянущиеся часто до самого горизонта поля постепенно стали встречаться реже. Грубо говоря, мы двигались вдоль Великой и прилегающей к ней бо­лотистой низменности. Девственные лиственные и хвойные леса подступали к нашей дороге. Местами они были непроходимы, сойдя с дороги можно было сразу провалиться по колено. Погода в те дни была перемен­ной: то на нас нагонял апатию нестерпимый зной, то дожди, шедшие сутками напролет, приклеивали одежду к телу. Все сильнее одолевали москиты. Хотя своевре­менно были выданы накомарники, совсем от этих кро­вососущих тварей защититься не удавалось. Особенно они докучали по ночам, когда тонкий писк болотного ко­мара то и дело предвещал о новом укусе.

Остров мы захватили. Сопротивление противника было упорным и ожесточенным. Потери приняли такие размеры, когда никакой выигрыш территории не мог их оправдать. Русские искусно укрывались в родных для них лесах, избегая невыгодных для них положений, с тем чтобы атаковать нас ночью.

В один из вечеров было прервано продвижение впе­ред по лесной дороге севернее Острова. Хотя грунт был песчаный, но твердый, и машины могли идти по нему на полной скорости, о продолжении марша, принимая во внимание действия противника, нельзя было и думать. Кроме того, с имеющимися отвратительными картами ориентироваться на местности было трудно и днем. Ба­тальон занял круговую оборону. Мик, Буви и Бфифф еще ездили на своих мотоциклах, развозя донесения. До их возвращения я выкопал в сером песке глубокое укрытие в форме звезды, так, чтобы у нас была защита в случае атаки с любого направления. Я позаботился о пропита­нии и горючем для наших машин. После того как все по­крытые пылью, в наступившей темноте они подкатили на своих мотоциклах, сил им хватило только на то, чтобы съесть свой айнтопф и с полным брюхом завалиться в подготовленную яму. Бфифф и я заступали в караул с часу до трех. До нас службу несли Мик и Буви. Когда нас разбудили в положенное время и мы постепенно при­ходили в себя, нам сказали, что водитель обозной ма­шины, резервист, не вернулся из ближайшего лесочка. Очевидно, он заблудился и прошел за посты охранения, поэтому были введены дополнительные меры по осто­рожному применению оружия.

Мик и Буви, которых мы сменили в дозоре, располо­женном в кустарнике, сообщили о каком-то незначи­тельном нарушении спокойствия в их секторе. Но о про­павшем никаких вестей. Наш дозор был передовым по­стом прослушивания и располагался впереди цепи постов охранения. Когда я и Бфифф, совсем одни вдали от лагеря, попытались сориентироваться по звездам, чтобы в случае чего знать, где мы, а где противник, яс­ное небо заволокли облака. Когда мы еще пару раз по­вернулись туда-сюда вокруг себя, то уже не знали, от­куда мы пришли. Мы стояли спиной к спине, чтобы в этой ночной тьме уберечься от внезапного нападения. Мы даже не разговаривали, потому что каждое слово, оброненное в этой ночной тишине, слышалось на десят­ки метров. Теперь я понял, что подразумевается под фразой «природа задерживает дыхание». Мы даже не хлопали по лицу, чтобы прибить комаров, а потихоньку растирали их по щекам.

— Камрад, — послышалось мне. И еще раз: — Кам­рад. — Скорее вздох, чем слово. Бфифф это тоже дол­жен был слышать. Он надавил мне локтем в спину, я от­ветил ему также. Когда мы взяли карабины на изготовку, прорезиненные плащи очень громко зашуршали.

Больше ничего не было слышно. Мы уставились в темноту, сдерживая дыхание. Мне было слышно, как у меня в ушах пульсирует кровь. Меня охватил страх пе­ред лесом. С Бфифом происходило то же самое. Быть может, мы сами усиливали свою нервозность.

Вдруг вдали в тишине леса раздался жуткий нечело­веческий крик. Так может кричать человек только от ужасной боли или от страха смерти. Это были не слова, а только повторяющиеся ужасные крики, которые, каза­лось, тянулись бесконечно.

С одного из направлений послышались шум и при­глушенные приказы на немецком языке. Теперь мы, по крайней мере, снова знали, в какой стороне наш лагерь. Крики продолжались, пока не ослабели и не затихли. Что же случилось?

Пошел сильный дождь, забарабанивший по каскам, прорезиненным плащам и по листве, гася все осталь­ные звуки. Это было избавление! К исходу ночи мы по­степенно стали различать наше окружение. Вернулось чувство безопасности. Дождь прекратился так же нео­жиданно, как и начался. Со стороны лагеря до нас до­несся рокот прогреваемых моторов. Потом появился Цигенфус, снимавший посты.

Когда мы вернулись, батальон уже стоял в колонне у дороги, готовый к выходу. Буви и Мик уже подготовили для нас горячий «кофе» и намазали маслом булочки. Обжигающий эрзац-кофе потек в желудок, вытесняя хо­лод из организма. Начался день, и жизнь вернулась к нам.

Подъехал мотоциклист и передал распоряжение. Два взвода спешились и отправились в то направление, от­куда ночью доносились крики. Как сказал посыльный, боя с превосходящими силами противника следовало избегать. Возвращение ожидалось через час. Все спе­шились, машины были поставлены в укрытия от авиа­ции, подразделения заняли позиции охранения.

Еще до указанного срока подразделение вернулось из поиска. Совсем неподалеку они наткнулись на остав­ленный бивак русского подразделения. Следы его были совсем свежие. Нашли нашего пропавшего товарища. Он был привязан к поваленному дереву, кишки вытаще­ны на метр из распоротого живота, голова превращена в сплошную кровавую массу, носа, ушей, глаз и языка не было, половые органы отрезаны. Потрясенные, мы сто­яли вокруг трупа. Лица моих товарищей побледнели, некоторых начало тошнить.