Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою - Герберт Крафт

— Эх, парень, парень, из этого дерьма домой нам уже не вернуться!

— Брось каркать! Тебя положат в братскую могилу сверху, если будешь настолько любезен и сейчас же заткнешься!

Каждый по-своему готовился к неведомому.

В 3.15 артиллерия из тысяч стволов нанесла удар по русским позициям по всей ширине фронта. Загорелись леса, вспыхнули нефтехранилища. В свете этого пламе­ни волны бомбардировщиков в сопровождении истре­бителей потянулись в глубину территории противника. Танковые соединения уже в первые часы глубоко про­рвались в оборону противника.

Мы с нетерпением ждали нашего часа. Для солдата нет ничего хуже, чем выносить дни или часы перед пред­стоящим наступлением. Ведь только в ходе него прохо­дят страх и нервозность. Наконец пришел приказ: «К ма­шинам!» Короткое бесшумное движение. Мы готовы.

«По машинам!»

«Заводи!» Сотня моторов батальона загудела в те­плой ночи, прогреваясь на холостом ходу.

«Марш!» В свете фар, закрытых светомаскировочны­ми приспособлениями, колонна пришла в движение.

Заключительные слова в приказе фюрера: «Да помо­жет нам всем в этой борьбе Господь Бог!»

И только для меня одного: «Господи, не оставь меня!»

Мы поняли, что не все так серьезно. Слишком далеко и слишком быстро ушли наши танковые соединения вперед. От такой мощной группировки противника мы ожидали большего сопротивления. До сильно укреплен­ной линии Сталина еще сотни километров. Тогда, навер­ное, придется действительно трудно.

После длившегося несколько дней моторизованного марша мы переправились через Двину. Над нашей дви­гавшейся колонной постоянно висело густое облако пыли. Несмотря на защитные очки, у многих воспали­лись глаза, что мешало следить за дорогой. Приборы ночного освещения теперь снова были погашены, но­чью мы ехали совершенно без света. Только не как во Франции по хорошим дорогам с твердым покрытием, а по глубокому слою пыли. В темноте и пыли дороги со­вершенно нельзя было различить. Я ориентировался по верху. Если вдоль «дороги» стояли деревья, то на фоне более светлого неба я мог разглядеть их кроны. Между ними находилась дорога. Метр влево — метр вправо — не играло никакой роли. Встречного движения не было. Офицер справа от меня взял на себя задачу наблюдать, чтобы предотвратить столкновение с впереди идущей машиной.

На этот раз таблеток первитина не давали. И несмо­тря на это, мы должны были двигаться за нашими танко­выми частями до того момента, пока не окажемся в авангарде. Во время необходимых остановок мы на ма­шинах съезжали в придорожный лес и маскировали их от воздушной разведки противника. Уважение к русским ВВС было очень велико, так как нам говорили, что чис­ленно они превосходят нас в несколько раз.

Едва мы хотели продолжить марш, как пришло сооб­щение о приближении крупного соединения русских бомбардировщиков. Мотоциклист, доставивший это со­общение, одновременно передал приказ, что в случае атаки бомбардировщиков марш не должен останавли­ваться ни в коем случае.

Когда появилось около 30 двухмоторных бомбарди­ровщиков, они атаковали нас в поперечном направле­нии к нашему движению. Все бомбы попадали в болоти­стые луга справа от дороги. Никаких потерь у нас не было. Если бомбардировщики противника всегда будут так атаковать, то немецким истребителям и появляться не надо. Пока мы думали о том, не перестать ли нам ува­жать вражеские ВВС, эскадрилья «мессершмиттов» атаковала улетающее соединение и подбила почти все бомбардировщики. Превосходство нашей авиации было подавляющим. Дымящийся самолет, на малой вы­соте, медленно снижаясь, летел прямо на нас. Мы виде­ли остановившиеся пропеллеры, и то, как экипаж вы­брался из кабины и лег на плоскости, держась за их пе­реднюю кромку. Парашютов у них не было. Самолет тихо и медленно планировал на ольшаник в стороне от до­роги рядом с нами.

По глубокой пыли ухабистой дороги змея нашей ко­лонны продолжала ползти дальше на северо-восток: болото, песок, сосновые леса, луга, березняки, ольша­ники, редкие низенькие домишки с маленькими садика­ми.

Потом — первый русский солдат: он лежал на спине поперек проезжей дороги. Казалось, что его глаза уста­вились в небо. Рядом с его телом — маленькая лужица запекшейся крови. Небольшое тело окоченело в льня­ной форме оливкового цвета, торчащие из рукавов гряз­ные руки вцепились в землю. Глубокие колеи прочерти­ли полукруг вокруг его тела. Бесконечно просторная одинокая страна и одинокий мертвый — потрясающая картина для того, кто был способен это видеть.

В БОЛОТАХ И ЛЬДАХ ВАЛДАЙСКОЙ ВОЗВЫШЕННОСТИ

Через броды и наскоро наве­денные мосты в последующие дни дивизия преодоле­вала ручьи и реки перед старой русской границей. Мы приближались к Себежу, то есть линии Сталина. В связи с этим у нас возникали в памяти воспоминания о линии Мажино или о «Западном вале».

Мы встретили саперов, действовавших под Даугав-пилсом. Один фельдфебель рассказал нам об останов­ленном товарном поезде, запертые «скотовозы» кото­рого были набиты битком мертвецами всех возрастов. Тот, кто не был расстрелян, просто задохнулся в этой давке.

Этот рассказ, быстро распространившийся по вой­скам, внес новый элемент в нашу борьбу с русскими.

Шестого июля мы вышли к ужасавшей нас линии Ста­лина. Эта была линия долговременных огневых точек, протянувшаяся через луга, поля и леса в несколько эше­лонов. Тут мы показали, на что способны хорошо под­готовленные, полные молодых сил солдаты.

Обозные грузовики спрятались под покровом густых лесов. Рядом с наступающими войсками остались толь­ко боевые машины.

Разведывательные дозоры вскоре наткнулись на русское боевое охранение, едва приблизившись к обо­ронительным сооружениям. Позиции боевого охране­ния были мастерски замаскированы. Мы понесли пер­вые потери от замаскированных на деревьях снайпе­ров.

Из тыловых районов ударила русская тяжелая артил­лерия. Снаряды ложились далеко позади, приблизи­тельно там, где размещался наш обоз.

Позиции боевого охранения противника были вскоре преодолены. Показания пленных помогли нам выяснить положение хорошо замаскированной линии укрепле­ний. Расчеты тяжелых пулеметов и минометов моей роты были приданы другим ротам батальона для усиле­ния. Оставшись один в машине, я поехал на моем «Ад­лере» в укрытие в лощину, а потом с опушки леса наблю­дал за боем. Я чувствовал себя снова оказавшимся на полигоне в Мюнзингене. С высот пулеметы вели точный огонь по амбразурам дотов, а минометы своим огнем перед амбразурами «ослепляли» их гарнизоны, позво­ляя саперам и пехоте преодолеть находящиеся перед ними заграждения из колючей проволоки и приблизить­ся к дотам.

Я видел, как на удобное для стрельбы по укреплени­ям расстояние подъезжали трехосные тягачи с 37-мм противотанковыми и легкими 75-мм пехотными орудия­ми на прицепе, как из них выпрыгивали расчеты, наво­дили орудия и вели огонь по тем дотам, которые не мог­ла взять пехота. Однако ожесточенный огонь противни­ка с незаметных позиций наносил чувствительные потери умелым канонирам. Один из водителей трехо­сных тягачей пехотных орудий направил свою машину в укрытие в лощину, где укрывался и я. По его диалекту я определил в нем уроженца Верхней Австрии. Он был из Зальцкаммергута, недалеко от родины Мика. Мик выпи­сывап фигуры на своем мотоцикле с.коляской где-то на равнинных просторах, подвозя боеприпасы для пулеме­тов и эвакуируя раненых на перевязочные пункты.

Посыльный мотоциклист привез приказ гауптштурм-фюрера Шрёделя: «Как только оборона на линии дотов будет подавлена, полностью загрузить машину боепри­пасами для миномета, посадить два минометных расче­та и проехать за первую линию обороны противника».

«Прекрасно! Загрузить полный кузов фугасных мин, и проехать между еще ведущими огонь дотами! Это спо­собствует прекрасному вознесению на облака! Но сна­чала пара глотков «боевого духа» из «трехзвездочной»!

Когда я выехал из лощины, передо мной пару раз грохнуло. Но я уже ехал вдали от какого-либо укрытия. Значит, вперед! Под высокими соснами я загрузился боеприпасами: тридцать оцинкованных коробок с тре­мя 81-мм минами в каждом доверху наполнили мой ав­томобиль. Мне надо было еще выяснить, где мне поса­дить два минометных расчета. Вот бы еще машина это выдержала! Минометное отделение должно было сесть где-то в глубокой лощине на первом рубеже у самой ли­нии дотов, которые якобы уже подавили. Прекрасно, прямо как в кино! Еще глоток «трехзвездочного»... Боже мой! Я же герой!

Когда я подъехал к означенной лощине, по ней уже пару раз ударила русская артиллерия и причинила по­тери. Я, проклиная все, понял, что я сюда на своих пле­чах наверняка притащил еще артиллерийского огня!

Раненые остались позади, а десять (!) человек с дву­мя минометами погрузились на мою машину, и мы рва­нули! Я почти не видел узкой лесной дороги, настолько плотно вокруг меня сидели солдаты. Огонь пехоты про­тивника вреда нам не причинял. На сильно перегружен­ном автомобиле мы, не сломав мостов, проехали между дымящимися и еще местами ведущими огонь дотами.