Все девушки — невесты - Ирина Ульянина

— Привет!

Чуть было не ответила, узнав голос скалы с рыжей верхушкой — водителя Геннадия Федюка, однако он продолжал, не дожидаясь отзыва:

— Извини, Элина Владиславовна, если разбудил… Да, есть новости — они не договорились… да, ты правильно догадалась… Хм, это еще не все: Вадим обещал подарить твою квартиру своей кикиморе, завтра везу ее на Достоевского, смотреть… Ага, это абзац! Я не понимаю босса — на хрен она ему сдалась?! Нет, они не трахаются, это точно, даже не сомневайся: они спали в разных комнатах. Шура проследила, всю ночь глаз не сомкнула, была на стреме… Да, я ей доверяю — баба на сто процентов надежная… не знаю, останется или нет… А за девчонкой следит Тимур. Ты думаешь?.. Позвони ему сама, меня в любую минуту босс может вызвать.

Уф-ф-ф… Я слушала с пылающими щеками и сползала по стенке, пока не очутилась на полу. Кикимора, надо полагать, — это про меня. Шура была на стреме… Прекрасная женщина, певунья с веселым нравом!.. А девчонка… неужели моя Ритка?.. Я мгновенно взмокла от ужаса.

Внезапно в галерее зажегся свет, Вадик беспечно пропел:

— «Куда, куда вы удалились?» — и крикнул: — Сонечка, ау!

Я по-рыбьи разевала рот и не производила ни звука. Да и руки-ноги будто парализовало, полная атрофия — встать оказалась неспособна, поползла, как червяк. К тому же меня сильно тошнило — седло ягненка упорно просилось назад, подскочило к горлу как живое. Набрав побольше воздуха, глотательными движениями пропихнула ужин вглубь и поднялась на четвереньки, торопясь добраться до аркатурного свода входа в галерею. Лишь различив сквозь заросли фикуса Паперного, я сумела издать членораздельный звук и подняться на ноги.

— Сонь, что это с тобой?.. ты так побледнела, — кинулся ко мне Вадим и поддержал под мышки. Вовремя он это сделал — у меня перед глазами уже расплывались радужные круги.

— Ва… Ва… Вадим! Ген… Ген… Геннадий!

— Что — Геннадий?

— Ген-геннадий… там, — абстрактно махнула я вдаль рукой.

— Ну и что с того?

— Он там раз-раз-разговаривал с… с… с… Линой… — Мое горло сводило судорогой, перехватывающей дыхание и заставлявшей меня заикаться, а Паперного — недоумевать в неведении. Похоже, он сделал вывод, что я помрачилась рассудком, потому как строго сказал:

— Софья, не выдумывай! Мой Федюк уже десятый сон видит. У него все строго по расписанию — ужинает в кухне, выпивает свое пиво перед телевизором и заваливается на боковую. Время-то уже первый час, а ему в шесть вставать, машину мыть…

Я оглянулась, обшаривая взглядом растения. За их кронами отнюдь не сложно спрятаться, затаиться. Предатель водитель наверняка находился где-то неподалеку. Попросила Вадима: посмотри сам!

Он пристроил мое обмякшее тело на жесткую садовую скамью, стоявшую тут же возле входа, и быстро зашагал вперед по проходу, вертя головой по сторонам. Дойдя до бассейна, зажег свет на террасе. И крикнул оттуда:

— Сонечка, здесь никого нет! Хочешь, сходим в его комнату и ты сама убедишься?

Ну конечно, этот стукач успел улизнуть — ему, в отличие от меня, все ходы-выходы в доме знакомы, как свои пять пальцев…

Господи, что же делать?! Мы с Риточкой совсем расслабились, забыли про угрозы Мирошник и про соглядатаев-бандитов… Но кто бы мог предположить, что они находятся в непосредственной близости?! В столь надежно замаскированном образе якобы преданного Вадиму водителя-телохранителя?!

От отчаяния ко мне вернулся дар речи.

— Вадик, миленький мой, поверь, я не брежу! Я на самом деле слышала — случайно услышала — разговор Федюка с Мирошник! Они что-то замышляют против Ритки, какой-то Тимур ее стережет… Мне срочно нужно позвонить домой! Сказать, чтобы дочка носу на улицу не показывала, даже на балкон не… не… не выс-с-совывалась…

Я вновь начала задыхаться, и встревоженный Паперный в три прыжка достиг скамейки, на которой я сидела. Стоило мне подняться, как мир опять сделался радужным, закружился с ускорением. Вадим подхватил меня на руки и понес в зал:

— Тебе плохо? Успокойся! Сонечка, когда ты уезжала, твоя дочка ведь оставалась дома?

Я кивнула, хватая воздух пересохшим, перекошенным ртом.

— Ну вот, значит, она вне опасности. Сейчас позвонишь и убедишься. Не паникуй, скорее всего, девочка давно спит. Это мы с тобой, как совы… Успокойся, прошу тебя!

Он устроил меня в глубоком, мягком кресле возле камина и протянул трубку радиотелефона. Одеревеневшим пальцем я тыкала в кнопки и промахивалась. Паперный спросил мой домашний номер, набрал его сам и вернул мне трубку.

— Алло? — коротко, настороженно отозвалась мама. Ее голос показался мне напуганным.

— Мам, Рита дома?

— Ой, Соня, это ты… Беда с нашей Риткой!

— Где она?!

— Где-где… Ушла гулять с каким-то парнем! Я не пускала, так она оттолкнула меня и сиганула по лестнице как шальная. Прямо как мартовская кошка! Помнишь, у нас на старой квартире кошка Муська жила?

— Мама, — простонала я. — Плевать на Муську!

— А что я сделаю?! Ритка до сих пор домой не явилась. У меня уж с сердцем плохо, даже нитроглицерин принимала…

— Погоди, с каким парнем она ушла гулять? Его зовут Тимур?

— Ага! Так он и доложился. Леший знает, как его зовут! Говорю же, Ритка как Муська! Родную бабушку толкнула, да так крепко. А эта бабушка нянчила ее…

— Мама! — заорала я диким голосом, искаженным удушьем. — Не важно, кого ты нянчила! Как он выглядит этот треклятый парень?!

Вадим протянул мне стакан с виски. Я замотала головой, но машинально схватила стакан, расплескав желтую жидкость. Знаком показала, что хочу курить. Мама сообщила: парень как парень — среднего роста, одет в рванину, смуглый, длинноволосый, а башка платком замотана. Какой платок? Душман он, что ли? Или чеченский террорист? Имя подходящее — Тимур… Зачем же Риточка к нему побежала?.. Ягненок вновь встал у меня поперек горла.

— Пей! — приказал Паперный и лишь после того, как я отпила с полстакана и стала хватать ртом воздух уже от крепости виски, а не от нервов, протянул пачку сигарет и пепельницу. Руки ходили ходуном, ломая тонкую сигарету. Ему пришлось самому поджечь новую и вставить мне в рот.

— Я перезвоню! Я скоро приеду! — Нажав на кнопку «No», я выронила трубку, взахлеб пересказывая Вадику приметы похитителя.

— Выпей еще, — повелительным тоном бросил он и выполнил некие манипуляции на пульте сигнализации, лежавшем на каминной полке.

Буквально через полминуты в гостиную прибежала Шура, явно поднятая с постели, — в полосатой пижаме, с блестящим от крема лицом и бигуди в волосах. Щурясь от яркого света, она недоуменно вопросила:

— Вадим Георгиевич, чего вы меня звали?

— Шпионка! — вызверилась я на экономку.

— Где твой кот? — жестко принялся допрашивать хозяин.

— Как где? Гена спит… — Она несколько смешалась. — Позвать, что ли? Ехать собрались?

— Оставайся здесь, я сам его навещу! — Вадим стремительно вышел.

Шура, не зная куда себя деть, отвернулась к столу, занялась уборкой посуды. Я готова была разорвать ее на клочки, но от сигареты голова закружилась еще сильнее — вставать с кресла было рискованно. Зато виски подействовал как наркоз, заморозивший внутренности и умеривший дрожь. Лишь ярость моя не унималась.

— Ну и зачем ты этим занималась?.. Эх ты, сама признавала: Вадим Георгиевич — золотой мужик, и притом за ним шпионила!

— Сонька, миленькая, не подставляй меня, не рассказывай ему про это! Я же ради Генки. Нравится он мне шибко!

— Что там может нравиться? Твой Федюк — продажная тварь, подлая двустволка. Слуга двух господ!.. Не знаю уж, какие деньги ему заплатили за то, чтобы… Впрочем, никакой он не твой! Ему нравится такая стерва!.. такая… которая увела у меня мужа, а теперь на дочку покушается. Господи, мне надо ехать! Скорее ехать! — истерически воскликнула я и зажала рот обеими руками, чтобы задушить начавшуюся истерику.

Вернулся Вадим. Мрачно сообщил, что Геннадия в комнате нет и многие его вещи исчезли.

— Неужто он сбежал к той стерве? — с отчаянием вырвалось у Шуры.

Ей никто не ответил. Я бросилась к Паперному:

— Вадик, отвези меня, пожалуйста, домой!

— Да, едем, — коротко откликнулся он и надел пиджак. Сунул в карман мобильник, проверил содержимое бумажника, а еще прихватил с собой початую квадратную бутыль виски. В одной руке нес ее, другой поддерживал меня. На пороге, не оборачиваясь, бросил экономке: — Воронкова, а с тобой я разберусь завтра. И не вздумай блефовать! Уволю к чертовой бабушке без выходного пособия!

— Ва-адим Георгич, — простонала она со слезой в голосе. — Да кабы я знала! Да я ж на вас, как на Бога, молиться готова!.. Сонюшка, и ты не серчай на меня! Чес-слово, я не специально…

Уже в машине он спросил, что она натворила. Я пересказала услышанный монолог Федюка. Мы сидели рядом на передних сиденьях. Вадим рулил с закаменевшим лицом. Я курила и причитала: