Посмертный образ - Александра Маринина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Десять минут – перерыв, и повторим, – весело сказал Смулов, открывая бутылку фанты и наливая оранжевую пенящуюся жидкость в пластиковый стаканчик.
Алина подошла к нему, села на песок, блаженно вытянула ноги.
– Ну как? Нормально получилось?
– Отлично, ты умница. В самый острый момент сожми руку в кулак, я скажу Жене, чтобы взял крупным планом, когда ты будешь разжимать руку, а на ладони – следы от ногтей. Будет хорошо.
– Ладно, сделаю.
Через десять минут Алина снова встала в центр круга, эпизод начался. По сценарию она должна была медленно обводить взглядом людей, составлявших массовку. И вдруг она увидела ЕГО. Психа. Она не могла ошибиться, это было то же лицо с безобразным родимым пятном на щеке, те же страшные глаза, те же тонкие мокрые губы. Но этого не могло быть! Не могло! Его не было почти два года. Он умер.
Алина на какое-то мгновение забыла, что идет съемка. Она снова была во власти страха, который вернулся к ней спустя два года…
– Гениально! – услышала она голос Андрея.
И тут же к нему присоединились другие голоса.
– Потрясающе!
– С ума сойти!
– Алина, ты – гений!
Она с трудом стряхнула с себя оцепенение. Рано она радовалась, болезнь, видно, зашла слишком далеко. Нельзя годами безнаказанно принимать психотропные препараты. Ей казалось, что она выздоровела, а кошмар снова вернулся к ней, на этот раз в виде галлюцинаций. Что же с ней будет? Господи, что же будет теперь? Пожизненная психушка? Инвалидность? Жалость окружающих? Все ее поздравляют, думая, что она гениально сыграла испуг, а что будет, когда все узнают, что никакая она не талантливая актриса, а обыкновенная сумасшедшая, мучимая галлюцинациями, охваченная острым психозом?
Она постаралась взять себя в руки и ничем не выдавать своего отчаяния. Больше всего ей хотелось, чтобы Андрей ничего не заметил. Он так долго возился с ней, избавляя ее от страха, столько сил и времени потратил на нее, нельзя, чтобы он узнал, что все напрасно. Он этого не переживет. Такой удар для него!
Алина смогла заставить себя «сохранять лицо», пока добиралась до гостиницы вместе с Андреем и помощником режиссера Леной Альбиковой. Из последних сил она держалась во время обеда, но потом сослалась на усталость и заперлась у себя в номере. Она не могла плакать. Ее трясло, как в лихорадке, руки ходили ходуном, зубы стучали. Оставалось последнее средство – таблетки, которые она продолжала возить с собой. Не то чтобы она брала их намеренно, просто они лежали в ее дорожной аптечке еще с тех пор, когда она пила их регулярно. Лежали вместе с аспирином, лекарствами от головной боли, от простуды, перекисью водорода и пластырем.
Она сунула под язык три таблетки феназепама, и через двадцать минут ее стало «отпускать». Алина прилегла на кровать, укрылась двумя одеялами, хотя на улице было двадцать пять градусов, и заставила себя расслабиться и уснуть. Вечером она даже смогла выйти на ужин и погулять со Смуловым по набережной. Его не насторожило, что она была молчаливой, это было ее обычное состояние. На следующий день с утра снова предстояла съемка, и Андрей не стал оставаться у нее на ночь. Утром она опять приняла лекарство и вышла на площадку. Ей удалось отработать так, что никто ничего не заметил, хотя один бог знает, каких усилий ей это стоило. Хорошо, что это был уже последний съемочный день. Они возвращались в Москву.
В Москве она стала понемногу успокаиваться. Приступ больше не повторялся, галлюцинации не возвращались, и Алина почувствовала себя увереннее. А потом был рабочий просмотр отснятого материала. Запустили пленку с эпизодом на пляже, сначала первый дубль, потом второй. И во весь экран снова возникло это жуткое лицо с родимым пятном и страшными глазами. Алина стиснула зубы, чтобы сдержать стон. Опять! Опять это случилось!
Но она была слишком сильной и трезвомыслящей, чтобы сдаться без боя. Медленно оглядела зал. Да, в нем все так, как и должно быть, все сидят на тех же местах, ни у кого не выросло по две головы или по пять рук. Значит, она не больна, значит, это не галлюцинация. Псих действительно был там, на пляже. И попал в кадр.
Она решила проверить сама себя, она никогда не была паникершей и всегда билась до последнего. Она попросила механика повторить второй дубль. Андрей глянул удивленно, но просьбу поддержал. К нему, по счастью, присоединились и остальные сидящие в зале.
– Конечно, давайте посмотрим еще раз! Это бесподобно! Этот кадр войдет в анналы мирового кинематографа!
Снова засветился экран. На этот раз Алина старалась контролировать себя, не терять самообладания. И опять увидела Психа. Он лишь мелькнул в череде лиц, мелькнул на короткое мгновение, но она его узнала безошибочно. Она слишком хорошо знала это лицо, чтобы не узнать его даже через тысячу лет.
Вернувшись домой, Алина попыталась спокойно все обдумать. И поздно вечером позвонила Смулову.
Глава 8
Стасов
Он приехал к Каменской около восьми утра, Короткова еще не было. Настя открыла ему дверь в джинсах и тонком свитере, бодрая и собранная. Но синева под глазами и запавшие щеки выдавали бессонную ночь. Стасов напряг память, вспоминая, сколько ей лет, кажется, хорошо за тридцать, ну да, конечно, раз она майор.
– Что за пожар? – спросил он, снимая куртку.
Настя позвонила ему в половине седьмого утра, и голос у нее был странный. Она попросила Стасова приехать к ней как можно скорее, но ничего толком не объяснила. Сказала только, что Коротков тоже приедет.
– Это не пожар, а скорее тихое помешательство, – скупо улыбнулась она. – Я сейчас буду вам рассказывать кое-что, а ваша задача – разгромить меня в пух и прах, наглядно объяснить мне, что я – дура и выдумщица.
– Интересное кино! – недовольно протянул Стасов. – У меня, между прочим, ребенок болеет, я хотел с утра в магазин сбегать, купить ей молока, чтобы с медом пила, и вкусное что-нибудь, а ты меня выдернула из дома – и для чего? Для того, чтобы я слушал какие-то глупости и потом объяснял тебе, что это действительно глупости? Ну знаешь ли, Анастасия!
Настя смутилась, глаза ее сердито сверкнули.
– Извини, пожалуйста, – сухо сказала она. – Ты мог бы сразу сказать мне об этом, когда я только позвонила. Я бы не настаивала.
Стасов почувствовал неловкость. Она права, она же не могла знать, что у Лили ангина. Зачем же он сейчас ее упрекает? В конце концов, даже если бы он купил это дурацкое молоко, Лиля все равно не стала бы его пить, она терпеть не может молочные продукты. Ей проще полоскать горло ядовитой смесью воды с йодом и солью, чем влить в себя хотя бы стакан молока или кефира.
Он хотел как-то смягчить свою резкость и начал подыскивать примиряющие слова, но в это время пришел Коротков, и вопрос сгладился сам собой. Юра явился веселый и полный сил, чмокнул Настю в щеку, скинул ботинки и сразу же прошлепал в одних носках на кухню. Было видно, что он бывал здесь часто и хорошо изучил привычки хозяйки – по утрам пить много кофе, непременно сидя на кухне.
– Ну что, Настасья? Очередной бред придумала? – спросил Коротков, доставая чашку и наливая себе чай. – Давай рассказывай, повесели старика.
Они уселись вокруг стола, заставленного чашками и тарелками, – Каменская, ожидая гостей, сумела преодолеть свою легендарную лень и приготовила обильный завтрак. Коротков с одобрением оглядел аппетитные гренки, желто-красно-зеленую яичницу с помидорами и луком, большую миску с кукурузными хлопьями и высокую картонную упаковку с молоком.
– О, вот это дело. Сразу видно, что ты вышла замуж и наконец взялась за ум, – поддел он.
– Убью, – спокойно пообещала Настя. – Значит, так, я буду рассказывать, а вы слушайте внимательно, только не кричите сразу, что я идиотка, а ищите аргументы «против». Ладно? Я сама понимаю, что это полный бред, но пока я с ним не разделаюсь, я не смогу думать ни о чем другом. Договорились?
– Многообещающе, – хмыкнул Стасов. – Начинай уже, не томи душу-то.
– Ладно, а вы ешьте. Вот скажите мне, что мы знаем об Алине Вазнис? Что она была очень скрытной, и даже самый близкий ей человек, Андрей Львович Смулов, признает, что за четыре года не сумел изучить ее как следует, до конца понять ее характер, ее душу. Верно? Дальше. Мы знаем, что она поступила не очень красиво по отношению к Зое Семенцовой, когда предала огласке истинные причины, по которым Смулов собирался снимать Зою в какой-то второстепенной роли. При этом она, мягко говоря, подставила и самого Смулова. Люди, работающие в «Сириусе», утверждают, что Андрей Львович был очень расстроен таким бестактным и жестоким поведением Алины. Что еще? Мы знаем, что она предпочитала действовать исподтишка, не ответила сразу на оскорбление, нанесенное ей женой Мазуркевича, а стала искать возможность связаться с отцом Ксении, банкиром Козыревым, который ставил свои денежные дотации «Сириусу» в прямую зависимость от способности самого Мазуркевича повлиять на разнузданную шлюху-жену и призвать ее к порядку. То бишь к приличному поведению. Пока все верно?