Сокровище для ректора, или Русалочка в боевой академии (СИ) - Вин Милена

— Ох, господин, вы уже здесь. Уже узнали, господин… Вести нынче то же, что и слухи… Разлетаются как пыль.

И вновь сердце подскочило к горлу. Натянула плед до носа, задержала дыхание. Только унявшийся страх быть увиденной вспыхнул с новой силой.

— Не тараторьте, мистер Керр. — Было слышно, как магистр поднялся и куда-то отошел. — Что случилось?

— Так вы не знаете? — голос неизвестного понизился до шепота и прозвучал несколько удивленно. — Что же я…

— Мистер Керр, — с нажимом сказал магистр.

— Простите, господин, простите… Только не выгоняйте вы меня, олуха… Упустил я Карата, — снова затараторил, как я уже догадалась, конюх. — Ночью... последнее стойло вычищал. В лачугу свою собирался возвращаться. А тут — бац! — и темнота. Негодник какой-то прокрался сюда… Очнулся я и Карата не досчитался. Стойло открыто и…

Он вдруг замолк, а после заговорил, но уже каким-то извиняющимся тоном.

— Так вы нашли его, господин?

Как же сильно мне сейчас хотелось стукнуть Филю за его неосторожность! Наверное, у магистра в это мгновение было подобное желание и по отношению ко мне…

— Нашел, — бесстрастно проговорил директор. — Все в полном порядке, мистер Керр. Вор уже наказан, а Карат возвращен. Не нужно лишних переживаний… Вы, кажется, сегодня намеревались отправиться в деревню?

— Верно, господин.

— Поезжайте. Двери я закрою.

— А вы, господин? Собираетесь куда-то? Снарядить вам Изабель?

— Сам справлюсь.

Конюх что-то пробурчал в ответ, но я не разобрала, только услышала, как он или, быть может, они оба вышли из конюшни.

Сердце постепенно успокоилось, дыхание выровнялось. Снаружи раздался далекий гром, немного потревоживший притихших лошадей. Яркий свет солнца, проникающий в помещение, почти незаметно сменялся прохладной тенью.

— Сколько же хлопот вы доставляете, Мирабель, — воротившись, подал голос магистр. Говорил он осторожно, словно прощупывал почву. — Вы все еще… не готовы показаться?

— Не готова, — выпалила быстрее, чем успела сообразить, что он снова опустился на пол и прислонился к дверце.

— Хорошо.

Он тихо вздохнул, но больше не сказал ни слова.

Странно… Не настаивает, не уходит. С таким пониманием относится к ситуации, которую вряд ли понимает, что это начинает пугать. А что, если он обо всем знает? Почему тогда ничего не говорит?

Наверное, потому же, почему молчу и я. Не знает, чего можно ожидать. Не знает, стоит ли доверять или, скорее, довериться. Но именно сейчас для него это подходящий момент, чтобы обо всем узнать, чтобы убедиться в своих догадках. Почему же медлит, ничего не делает?..

Ход мыслей прервал протяжный зевок, и я почувствовала, как веки начинают тяжелеть. Не самое удачное время для сна… Но так сложно не поддаваться колдовству — сильному, высасывающему энергию, как надоедливый комар высасывает кровь. Даже несмотря на то, что мне удалось ночью поспать, зелье действовало на меня так же, как и в первый раз: отбирало последние силы, подводило к черте, переступив которую, я погружусь в сон.

— Ты в самом деле зеваешь? — ворвался в сознание тихий голос магистра, вынудив меня широко распахнуть глаза.

— Вовсе нет.

— Так все дело в зелье?

Догадался все же… Неудивительно. Теперь все узнает, но… я уже с трудом сопротивляюсь.

— Нет…

— Мира, — настойчиво позвал директор. — Чем тебя напоила Миранда?

— Ничем.

Мужчина раздраженно выдохнул, похоже, из последних сил держа себя в руках.

— Если ты заснешь…

— Не заходите, — резко прервала его. Такая смелость, вероятно, была вызвана усталостью. — Пообещайте, что не зайдете.

Последовало молчание. Я слышала дыхание директора: глубокое, но неровное — он то задерживал его, то вздыхал. Пока он терзался сомнениями, я медленно съехала вбок по стене и улеглась на сено.

— Дайте мне слово, магистр…

— Не зайду, — наконец произнес он. — Обещаю.

Это слово было подобно свежести, что приносит ветер с моря. Оно успокоило. Наивно поверив ему, я позволила сну одержать надо мной верх.

Глава 14. Хлипкие нити благоразумия

Пелена тьмы спала резко, неожиданно, будто кто-то раскрыл занавески, чтобы впустить в комнату свет солнца, и сдернул с тела одеяло. Но, распахнув глаза, я не увидела ни комнаты, ни штор, не заметила света солнца, а плед, кажущийся мне единственным спасением от посторонних взглядов, все еще был со мной. Сделала глубокий вдох, точно впервые оказалась на суше, и шумно выдохнула.

Хвост исчез — из-под пледа торчали бледные голые ноги. С некоторой тоской я взглянула на то, что осталось от сапог и штанов. Теперь обувь явно была непригодна для носки, а ткань штанов порвалась до такой степени, что кусками невозможно было что-то прикрыть. Я не знала, кому принадлежало снаряжение, но мне все равно было жутко стыдно перед этим человеком. Если же узнаю, у кого именно Филя украл форму, то сгорю со стыда…

Немного отдышавшись, поднялась, устояла, когда ноги дрогнули и потянули обратно, и, отряхнувшись от сена, обмотала плед вокруг талии.

Пусть стойло и было чистым, без навоза и совсем не воняло, я чувствовала себя так, словно искупнулась в помоях. Хотелось поскорее смыть с себя запах лошадей, распутать превратившиеся в пакли волосы, вытащить из них все высушенные стебли…

Но для начала следовало без новых приключений добраться до комнаты. А сейчас я мало представляла, как это сделать в таком виде.

Стараясь не шуметь, делать все тихо и не спеша, я выглянула из-за перегородки. Похоже, я спала очень долго: вместо солнечного света конюшню уже заливал призрачный свет луны. Здесь не было никого, кроме лошадей, конечно, и тихо посапывающего ректора, все так же сидящего на полу рядом со стойлом.

С ума сойти! Неужели он просидел тут целый день?!

Или же выходил, просто под вечер вернулся?..

Ох, как бы там ни было, я отбросила эти вопросы и решила тихо покинуть конюшню, так, чтобы он не проснулся и не застал меня в таком виде. Пытаться ответить на его вопросы или терпеть тяжелый взгляд — это меньшее, чего я в это мгновение желала.

Крайне осторожно приоткрыв дверцу стойла, выскользнула на носочках, придержала дверь, пока та с легким скрипом закрывалась. Слух вдруг уловил, что сопение ректора прекратилось. Взглянула на него, но он по-прежнему сидел с закрытыми глазами, прислонившись к стенке денника.

Выждала несколько секунд и, когда стук сердца стал более ровным, шагнула к едва приоткрытым амбарным дверям. Ледяные пальцы магистра внезапно сомкнулись вокруг щиколотки, и я не сдержала вскрика.

— Куда? — сонно, но громко выдал он.

Испуганно дернула ногой, думая только о том, как сбежать, но хватка была такой жесткой, чуть ли не мертвой, что дергание вышло мне боком: потеряв равновесие, я плюхнулась назад.

Крик застрял в горле, но вышел в виде хрипа, когда мужчина дернулся следом и придержал мою голову. Единственное, что не пострадало… А вот спину и ягодицы нещадно жгло.

Жмурилась, тихо мыча, чувствуя, как кости ломит, а голову, хоть и избежавшую жесткого удара, начинает сдавливать боль, до тех пор, пока лицо не обожгло дыханием:

— Сильно?..

Резко распахнула глаза, на миг забыв о недомогании. Мужчина навис надо мной, касаясь коленями бедер. Взгляд беспокойно ощупывал лоб, щеки, нос…

Как же близко. Как же он непозволительно близко…

Сердце сейчас в груди дыру пробьет. Вот точно пробьет!

— В поряд… ке… — выдавила тяжело.

Тело продолжало ныть, но близость мужчины будоражила так, что я не могла сдаться боли и все внимание было отдано его глазам. Темные, непроницаемые, они как будто поглощали весь лунный свет, проникающий в конюшню. На их дне плескалось не то беспокойство, не то раздражение…

— Это все… — сдавленным голосом начал магистр, — … выглядит до неприличия странным, что я страшусь задавать вопросы. Но вы ведь понимаете, Мирабель, что с этого дня становитесь объектом моего пристального внимания?