Академия под ударом (СИ) - Петровичева Лариса

Ухмылка Оберона сделалась широкой и хищной. Навьи, которые видели ее, предпочитали удирать без оглядки — и, как правило, не успевали этого сделать. Значит, джентльмен, который переоделся в мастерового и отправился к академии выполнять задание.

— Он когда-нибудь работал на… — произнес Оберон и многозначительно указал пальцем на потолок. Лаваль замотал лысой головой, свет ламп сделал ее похожей на большой бильярдный шар с удивленно выпученными светлыми глазами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Нет-нет, со спецслужбами он не водился, это точно, — признался Лаваль. — Криминал, скорее всего. Он пару раз ездил в Левенийское княжество, но какого-то официального предприятия у него там не было.

Даже так… Левенийское княжество в прессе открыто именовали бандитским гнездом на великом пути с юга, и если Обер Оссе не возил оттуда наркотики, то вполне мог пробавляться ремеслом наемного убийцы.

Таким лихим господам всегда очень хорошо платят. Оттуда и деньги.

— Все понятно, благодарю вас, — кивнул Оберон, и Лаваль вздохнул с видимым облегчением. — Зайдите через полчаса во второй тренировочный зал, будьте так любезны.

Лаваль улыбнулся, поклонился, и Оберон подумал, что собирался с ним сражаться, когда узнал о его приезде. И вот на тебе, идеологические противники не воюют, а выступают вместе. Вот что делают алмазы и право собственности на них!

Зайдя во второй тренировочный зал, он увидел Оссе, которого за неимением дыбы прикрепили к столу для метания ножей, и громко сказал:

— Слышь, Подстаканник! Или как там тебя, Оссе… Хочешь снова к крысам? Они сказали, что ты вкусный, хоть и жилистый.

Оссе одарил его тяжелым мутным взглядом и ничего не ответил. Угрюмый Анри успел срезать с него штанину и теперь хлопотал над сломанной ногой, обработанной крысами. «Нет, он будет молчать», — подумал Обер и спросил:

— Анри, ты можешь сварить Руку мертвеца?

Оссе и бровью не повел, хотя обычно упоминание этого заклинания вызывало нервную дрожь и желание рассказать все, что только можно. После него человек обычно превращался в овощ — пускал слюни, мычал и ходил под себя.

Сколько же заплатили Оссе, если его и такая участь не пугает?

— Могу, разумеется, — фыркнул Анри. Тоже, по всей видимости, уже собирался ложиться спать, и допрос негодяя, обгрызенного крысами, его не радовал. — Но Рука мертвеца стоит денег. А белевинская кожежорка везде растет бесплатно. Натрем его соком, кожа станет трескаться, он и заговорит.

Оссе снова не шевельнулся. Просто таращился куда-то вперед, в окно.

— Стойко, — одобрил Оберон и покосился на Элизу, которая присела на скамью и, сцепив руки в замок у груди, с ужасом смотрела на импровизированную дыбу. Нет, если они сейчас притащат сюда кожежорку, то все будет кончено: Обер обо всем расскажет, он не сможет не рассказать, но Элиза уже никогда не увидит в Обероне человека, а не мерзавца.

— Да бог с ними, с деньгами, — произнес он. — У нас денег теперь, что ли, мало? Заваривай Руку.

Анри пожал плечами.

— Уже заварил, — сообщил он и продемонстрировал Оберону большой серебристый стакан с металлической трубочкой. Спустя несколько секунд он проворно зажал рот Оссе и ткнул этой трубочкой в правую ноздрю.

— Дыши, дыши, сволочь такая, — негромко произнес Анри и сообщил, с трудом сдерживая нетерпение: — Слушай, дружище, а я ведь никогда не видел, как действует Рука мертвеца! Только читал о ней.

— Вот и посмотришь, — сказал Оберон. Взгляд Оссе помутился, и Анри убрал свой стакан. Из ноздри медленно заструилась темная кровь.

Оберон оглянулся на Элизу и произнес:

— Лучше тебе выйти. Посиди в коридоре, хорошо?

Элиза подняла на него усталый взгляд и едва слышно ответила:

— Нет, Оберон, я останусь здесь. Не волнуйся за меня.

Оберон решил, что лучше с ней не спорить. Пусть смотрит, раз уж ей так хочется. В конце концов, Элиза имеет право знать, кто именно пришел перерезать ей горло ножом из метеоритного железа.

— Ну что, Подстаканник… — вздохнул Оберон. — Как тебя зовут?

Голос Оссе прошелестел, словно струйка песка:

— Обер Оссе, лорд Вензени.

— Что лорд, неудивительно, — сказал Оберон. — Другие к дочери Лаваля не сватаются. Кто тебя сюда отправил?

— Я не знаю, — откликнулся Оссе, по-прежнему глядя в сторону окна и ничего не видя. Струйка крови размазалась по губам. — Заказ передали и оплатили анонимно. Проникнуть в академию магии, убить декана Ренара и его спутницу. Их окружает защитная магия академии, но нож из метеоритного железа мог ее разрушить. Я решил притвориться мастеровым, для студента у меня возраст уже не тот.

«Что же ты в яме-то об этом не рассказал! — сердито подумал Оберон и тотчас же добавил: — Да я бы ему и не поверил. А под Рукой мертвеца не лгут».

Конечно, его наняли анонимно. Не будет же король Эдвард лично встречаться с наемным убийцей, вручать ему оружие и давать наставления!

— У тебя сохранилось письмо? — спросил Оберон. Оссе отрицательно мотнул головой.

— Нет. Я уничтожаю их сразу же, как прочту. Но бумага была дорогой. И почерк изящный.

Да уж. Те, кто может позволить себе нанять убийцу, не станут писать на грошовом пипифаксе. Ничего они толком не выяснили, только потратили Руку мертвеца…

Оберону сделалось тоскливо.

В тренировочный зал заглянул Лаваль, чуть ли не приплясывая от нетерпения. Оберон жестом указал ему на Оссе, Лаваль подошел и посмотрел в лицо неудавшегося зятя.

— Похудел, — заметил он. Оберон устало вздохнул и спросил:

— Вы ведь были мастером зеркал одно время, не так ли?

Лаваль кивнул. Судя по выражению лица, ему понравилось, что Оберон об этом вспомнил.

— Конечно, мне далеко до Венфельда, — сообщил Лаваль со скромным достоинством, — но кое-что я могу.

— Запечатайте этого несчастного в каком-нибудь зеркале, — приказал Оберон, мотнув головой в сторону Оссе. — Это его спасет от разжижения мозга после Руки мертвеца. И спрячет от недовольного заказчика.

Элиза посмотрела на него и впервые за весь вечер улыбнулась.

Оберон понял, что все сделано правильно.

— Ему не больно?

Почему-то Элизе казалось, что человек, которого помещают в зеркало, непременно должен мучиться. Но Оссе не издал ни звука — просто закрыл глаза, и Лаваль стал водить над ним длинной палочкой из белого дерева, бормоча заклинание. Элиза не разобрала ни слова, но у нее стало ломить виски.

Теперь они с Обероном стояли перед небольшим зеркалом в изящной оправе — несколько минут назад его повесили на стене в малой лаборатории — и Элиза пристально вглядывалась в свое отражение. Иногда гладкая поверхность покрывалась волнами, и среди них проглядывал осенний лес и Обер Оссе, который сидел под деревом. Он был мертвенно бледен, но жив. Нога тоже не доставляла ему неудобств. Выражение его лица было спокойным и умиротворенным.

Не самый худший выход — особенно, если учесть, что Оберон изначально не собирался с ним церемониться. Он вообще не был особенно вежлив с теми, кто приходил его убивать: Элиза прекрасно это знала.

Охотнику иначе не выжить.

— Нет, — ответил Оберон, провел над зеркалом ладонью, и осенний лес рассеялся. Теперь Оссе будет сидеть за стеклянной гладью до скончания времен, конечно, если кому-нибудь не придет в голову блажь разбить зеркало. Тогда Оссе погибнет. — Слушай, я действительно изменюсь под твоим влиянием. Гнюк был прав.

Элиза удивленно посмотрела на него, а потом поняла. Он оставил бы Оссе в той яме с крысами, если бы Элиза не настояла — и Оберон признал ее правоту, и отступил от той пропасти, на краю которой балансировал.

Элиза так радовалась за него, что едва не начинала танцевать.

— Хорошо, если так, — сказала она. — Я видела, что ты хотел его убить. И тогда, в яме, и потом.

Оберон кивнул и подался к выходу. Время было поздним, любопытствующие студенты и преподаватели уже успели разойтись по своим комнатам. Все разговоры о том, кого это притащили в замок, и зачем милорд Лаваль работал с зеркалами, продолжатся завтра.