Государь Иван Третий - Юрий Дмитриевич Торубаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом темном глухом переулке враги Захарьина и задумали осуществить свое черное дело. Они долго высматривали его маршрут и заметили, что после нелегких судебных разбирательств он шел на рынок. А куда еще можно было пойти? Разве в кузню какого-нибудь умельца или к кожевникам, подышать «ароматом», несущимся из бочек. Бывал он и там. Но… рынок притягивал больше. Это был пульс города. Вначале он ходил со стражей. Но потом от нее отказался: «Пущай видят, что я ничего не боюсь. Город стал нашим».
– Воевода, – по-старому назвал его сотский, командовавший его стражей, – ты хотя бы сабельку возьми.
Тот подумал и сказал:
– А что, давай, может, и пригодится.
В этот день он задержался: разбирал донос боярина Земца на соседа боярина Ножина. Последний все отрицал, доказывая, что за этой клеветой стоит желание Земца завладеть его хоромами. Опрос слуг показал невиновность Ножина. И наместник принял решение:
– За наговор Земца на невинного сослать его на Север, забрав имущество в казну. Всех его родичей выселить в одну из костромских деревень.
В ушах наместника до сих пор стоял плач жены, рев детей. Да… тяжки судебные дела! Рынок немного развеял его невеселые думы. Купцы, с кем он заводил разговор, были довольны своей торговлей. В разговорах, переходя от одной лавки к другой, он и не заметил, как оказался вблизи той, что несколько отличалась от других. Она была больше размером, добротно сколочена, и торговля шла не на улице, как у других, а внутри лавки. Это была новинка, и люди тянулись в нее. Лавка принадлежала купцу Федору Заломову. Он был выше среднего роста, лицо бородатое, щеки налиты здоровьем, плечи широкие. Купец внешне, с первого взгляда, казался простым, доступным человеком. Только большие серые глаза порой глядели с хитрецой.
Захарьин посмотрел на небо. Оно начало сереть, что говорило о приближении вечера. И все же он решил зайти в лавку Федора. Ему понравился хозяин. Завязался обычный разговор о прошедшем дне, о ежедневных трудовых буднях.
– Тружусь с утра до ночи, – жаловался купец, – ноги гудят от усталости.
– Ты ушлый, купчина, – полусерьезно заметил наместник.
– Да, если я, боярин, буду прост, то окажусь в убытке. Семья по миру пойдет. Возьми вот. – Он развязал мешок с солью, взял щепотку. Высыпав себе на ладонь, сказал: – Как без нее обойтись? А знашь ты, боярин, где мы енную берем?
– Знаю! – ответил Юрий. – На север за ней ходите.
– Тута ты прав. А знашь ли ты, сколь бед нас поджидает? Сколь лихих людишек нас поджидают? Все норовят, не вложив труда, деньгу добыть. И кумекаешь, как енного братца обойти. Где силушкой, а где и хитростью берешь. Без этого нам, купцам, не обойтись. Вот за свой труд я и делаю наценку. Дорого? Сам пойди попробуй.
– Верно ты говоришь. А скажи, вот сейчас ты стал под одно знамя с Московией – лучше те или нет?
Купец хитро улыбнулся:
– По совести говорить – не знаю покель. Когда пойду за товаром, оценю. Если дорога будет свободной, никто не будет мня как липку обдирать, а ты, боярин, не будешь обдирать данью, тогда и скажу. Хорошо? И те прибыль, и у мня в кармане не пусто.
– Прав ты, Федор, прав. Однако я пойду, темнеет уже.
– Зима, – произнес Федор и добавил: – Ты подожди, боярин, я тя провожу, только лавку запру. – И Федор стал расставлять товар, выставленный напоказ, по своим местам.
– Да ладно! – махнул наместник рукой. – Я, чай, у ся дома. Чего бояться? Бывай. – Он кивнул на прощание и пошел к двери.
На улице изрядно потемнело, и Захарьин заторопился побыстрее добраться до дома. Выйдя с базара, он остановился в раздумье, как идти. Купец как бы подтолкнул его своим предложением к мысли, что можно встретить и лихого человека. «А, пустяки, – сказал он сам себе, – да кто там может меня ждать?»
Посреди Кобыльего переулка дорогу вдруг преградили два здоровых мужика. Он оглянулся назад, но и там увидел чьи-то силуэты. Когда те подошли ближе, один из них довольно знакомым голосом произнес:
– А вот он, наш палач. Что, московская сволочь, кровушки из нас попил? Терь мы твою попьем. Ох, попьем! Я сейчас тя резать по кусочкам буду.
И он шагнул вперед. В его руке блеснул нож.
Мужики всегда видели посадника невооруженным и в вечернем мраке не заметили, что сейчас он был при оружии. Сабля, данная сотским, пригодилась. Наместник выхватил саблю и наотмашь махнул ею. Нападавший взревел, чем привел в замешательство остальных. Вдруг приоткрылись ворота. Некогда Кобылиных ворота. Кто-то хотел выйти на улицу. Это спасло наместника. Он бросился к воротам и, оттолкнув выходящего, успел заскочить внутрь и запереть ворота. Хозяин было закричал, но Захарьин замахнулся саблей:
– Тише ты. Я свой! Не бойся!
Но в ворота уже ломились. Надо было что-то делать.
– Бежим! – крикнул наместник. – Это разбойники!
Они едва успели запереть двери, как снаружи застучали.
– Эй, хозяева, выдайте непрошеного гостя! А то сожжем!
Со свечой в руке появилась хозяйка:
– Что, Семен, случилось?
Семену было лет под пятьдесят, был он довольно хилого телосложения.
– Ради бога, – она, услышав грозные слова, упала перед ним на колени, – уйдите, а то все заживо погибнем.
Кивком головы ей помогал хозяин.
– Ничего, матушка, они сейчас уйдут. Только грозят, – попытался он их успокоить.
– Эй! – не успокаивались там. – Откройте двери! Мы вам ничего плохого не сделаем. Заберем только этого кровопийцу.
От этих слов женщина пришла в ужас. Прижав руки к груди, смотрела на Юрия.
– Не слушайте их. Я… наместник государя!
Эти слова еще больше напугали хозяев. Женщина решительно направилась к дверям. Но Юрий встал ей на пути.
– Не делай этого, матушка. Не бери грех на душу.
– Эй вы, сгорите вместе!
Из-под двери пошел дым. «Ну, всё!» – про себя промолвил Юрий и откинул крючок. Распахнув дверь, он увидел, что
