Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

Занятия на рязанских курсах, и так малоэффективные, были к тому же сокращены и продолжались всего полгода. В середине июля курсантов отправили в Лефортовские казармы в Москву, где уже находились их товарищи с московских и тверских пехотных курсов. Молодым курсантам сообщили, что из них сформируют сводную конно-пехотную бригаду, которую отправят против белой армии Врангеля, начавшей наступление из Крыма. Жуков ссылался на свою занятость в тот период, видимо не желая встречаться со своей прежней невестой Марией Малышевой, дочерью его бывшей квартирной хозяйки. Красавица осыпала его упреками и после ссоры бросила. Вскоре после этого она вышла замуж. Похоже, Жуков от этого не слишком страдал.

В составе сводной бригады Жуков отправился не в Крым, а на Кубань, где был назначен помощником командира роты в 14-й стрелковой дивизии. Красные пришли не воевать с белыми, а усмирять казачьи земли. В своих «Воспоминаниях» Жуков упоминает только о положительных сторонах этого умиротворения: политических дискуссиях с бедными крестьянами, о пропаганде, починке сараев и изб, очистке колодцев. Но действительность сильно отличалась от этой благостной картинки. Части Красной армии должны были в первую очередь помешать засевшей в Крыму армии барона Врангеля получать людей и лошадей на Кубани, представлявшей собой последнюю надежду белых. Сводная курсантская бригада, в которой по определению было много коммунистов, возможно, участвовала в борьбе с кулаками, отождествляемой с борьбой против белых. Карательные операции на казачьей территории были кровавыми; красные заставляли станицы дорого платить за их поддержку всех белых вождей начиная с ноября 1917 года: Корнилова, Колчака, Деникина и, наконец, Врангеля. Наиболее богатая часть казачества, враждебно настроенная в отношении передела земель и ратовавшая за независимость станиц, была истреблена. В период с 1919 по 1921 год на север были депортированы от 300 000 до 500 000 казаков при общей численности казачества приблизительно в 4,5 миллиона[95]. Рейнгольд, председатель Донревкома, признавал в 1919 году: «Мы бросили вызов казакам, начав массовое их физическое истребление. Это называлось расказачиванием… Казаков, по крайней мере огромную их часть, надо будет рано или поздно истребить, просто уничтожить физически»[96]. Вот об этой политической и классовой войне, более безжалостной, чем всякая другая, следует помнить, когда Жуков, не вдаваясь в подробности, пишет о своем участии в конце лета 1920 года в операциях «против банд Фостикова и Крыжановского».

Жукову так и не довелось повоевать с войсками Врангеля, разгромленными в ноябре 1920 года Фрунзе. Последняя угроза со стороны белых была ликвидирована. Сводную бригаду расформировали. Часть ее личного состава отправили на пополнение других частей, понесших потери в боях. Из большей ее части сформировали полк, который бросили на преследование разрозненных белых отрядов. В Дагестане его чуть ли не до последнего человека уничтожили. «Многие командиры и бойцы были зверски замучены бандитами»,  – пишет Жуков, «забыв», что красные расправлялись с пленными точно так же. Ему и на этот раз сопутствовала удача. Вместо того чтобы носиться по ущельям Дагестана, курсант получил под свое командование взвод (тридцать человек) в 1-м кавалерийском полку 14-й бригады, входившей в 14-ю стрелковую дивизию (9-я Кубанская армия). Полком, по рассказу Жукова, командовал старый рубака, донской казак, который встретил Жукова и прибывших с ним его товарищей очень плохо. «Глядя на наши красные штаны, он неодобрительно заметил: „Мои бойцы не любят командиров в красных штанах“»[97]. Дальше все пошло в том же духе: Жуков попал в часть, пропитанную «духом партизанщины» и враждебно настроенную по отношению к новым командирам, прошедшим хоть какую-то подготовку и назначенным к ним со стороны. Жукову пришлось долго завоевывать уважение своих подчиненных во время операций по зачистке окрестностей кубанской столицы Екатеринодара (ныне Краснодар) от казацких банд.

В ноябре 1920 года его наконец произвели в командиры эскадрона – комэски по тогдашней терминологии – все в том же 1-м полку. Можно предположить, что свою роль здесь сыграла его дружба с Антоном Яниным, дополнительно укрепленная отношениями обоих с сестрами Волоховыми. Действительно, комиссар эскадрона Янин утверждает все назначения и обладает правом предлагать на должности своих кандидатов, естественно, он при этом отдавал предпочтение членам партии. В дальнейшем Янин, возможно, пожалел о своем поступке, потому что его друг завел себе новую любовь.

Случилось это в декабре 1920 года, когда полк находился на станции Анна Воронежской губернии, где гонялся за бандой некоего Колесникова. Маргарита, дочь Жукова от Марии Волоховой, рассказывает, что ее отец и Янин остановились на ночлег в избе попа. Жуков заметил сидевшую на печке испуганную девушку. Звали ее Александра Диевна, она назвалась родственницей священника. «Георгий Константинович спросил, грамотная ли она и хочет ли служить в эскадроне писарем. Так она оказалась в эскадроне, которым командовал Георгий Константинович. А он в молодости был лихой красавец кавалерист. И Александра Диевна, возможно, влюбилась в него, считая своим благодетелем и покровителем»[98]. Девушка была учительницей. Ее отец, Дий, до революции служил агентом по продаже швейных машинок фирмы «Зингер», а мать, Анна Максимовна, уроженка Липецка, очевидно, происходила из крестьян.

Определив свою возлюбленную в обоз, Жуков продолжал в рядах 14-й бригады гоняться за конницей Колесникова. Это была довольно типичная история, бесчисленное количество раз повторявшаяся во время Гражданской войны (250 крестьянских восстаний за одно только лето 1918 года!). На подавление народных восстаний РККА бросала едва ли не столько же сил, сколько на борьбу с белыми армиями. Иван Колесников был почти близнецом Жукова. Родившись на два года раньше в крестьянской семье с юга Воронежской губернии, он пошел на Первую мировую войну рядовым, а закончил ее унтер-офицером. В этом качестве он был осенью 1918 года мобилизован в Красную армию и, мало-помалу, поднимался по служебной лестнице в пехотном полку. На этом сходство с Жуковым заканчивается. Дослужившись до командира батальона, Колесников неожиданно исчез из части в июне 1920 года, прихватив кассу своего подразделения. Было ли это банальной кражей или первым сознательным актом сопротивления большевистскому режиму? За неимением документов дать точный ответ на этот вопрос невозможно. В ноябре того же года Колесников возглавил крестьянское восстание против продотрядов, грабивших деревню от имени советского Наркомпрода – ведомства, ответственного за продовольственное снабжение городов. В декабре он командовал 5000 всадников, разбитыми на пять полков и вооруженными оружием, взятым в качестве трофея у слабых отрядов РККА, посланных против него. Отряд Жукова, гонявшийся за бандой Колесникова, быстро рассеял ее. Большинство крестьян просто вернулись по домам, а оставшееся ядро из 150 всадников, самых непримиримых бойцов, большинство которых были дезертирами из Красной армии, совершив трехсоткилометровый рейд, ушли в Донские степи.