Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

Гражданская война в России – экстремальный опыт

Гражданская война оказала на Жукова гораздо большее влияние, чем Первая мировая. Из двух лет (1915 и 1916) службы в 10-м драгунском полку на фронте он пробыл всего пять недель – тридцать пять дней дозоров и разведок. Зато за период с 1 октября 1918 по осень 1921 года, проведенный им в рядах РККА, он девятнадцать месяцев воевал – шесть против белых и тринадцать против восставших крестьян, исключая время на обучение и лечение. Таким образом, он приобрел основной свой боевой опыт именно на Гражданской войне, а если точнее – в антипартизанских операциях, в то время как его будущие противники – немцы и будущие союзники – англичане и американцы имели в основном опыт позиционной окопной войны. И здесь нам просто необходимо рассмотреть наиболее характерные черты Гражданской войны в России – вооруженного конфликта, продолжавшегося сорок девять месяцев, то есть дольше, чем Россия участвовала в Первой мировой войне. Число людских потерь за Гражданскую войну, включая сюда тех, кто стали жертвами террора, голода и эпидемий, оценивается в 10 миллионов человек. Это в пять-шесть раз больше потерь страны за время Первой мировой (1914–1917): 1,8 миллиона убитых военнослужащих и гражданских лиц.

Первой отличительной чертой гражданской войны является ее жестокость. Она «ожесточила» (по выражению Омера Бартова) Жукова так сильно еще и потому, что он мало видел мировую войну. Хотя несомненно то, что его равнодушие к страданиям и гибели людей тогда еще не достигли того уровня, который приобрели во время Второй мировой войны. В России вообще, а в РККА в первую очередь и в наибольшей степени смерть и самое дикое насилие стали обычными спутниками каждого, а человеческая жизнь не стоила почти ничего. Не вызывает сомнений то, что Жуков никогда не был сентиментальным, суровостью характера он пошел в мать. И Гражданская война не могла не развить в нем черствости и жесткости совершавшимися в ходе ее зверствами, которые так ужасали и приводили в отчаяние Горького. «Забайкальские казаки,  – пишет он,  – учили рубке молодежь свою на пленных. В Тамбовской губернии коммунистов пригвождали железнодорожными костылями в левую руку и в левую ногу к деревьям на высоте метра над землею и наблюдали, как эти – нарочито неправильно распятые люди – мучаются. Вскрыв пленному живот, вынимали тонкую кишку и, прибив ее гвоздем к дереву или столбу телеграфа, гоняли человека ударами вокруг дерева, глядя, как из раны выматывается кишка. Раздев пленного офицера донага, сдирали с плеч его куски кожи, в форме погон, а на место звездочек вбивали гвозди; сдирали кожу по линиям портупей и лампасов – эта операция называлась „одеть по форме“. […] «Кто более жесток: белые или красные? Вероятно – одинаково, ведь и те и другие – русские. Впрочем, на вопрос о степенях жестокости весьма определенно отвечает история: наиболее жесток – наиболее активный…»[115]

Но комэск Жуков, как и вся Красная армия, вышел из Гражданской войны не просто привыкшим к жестокостям, но и обогатившись уникальным в своем роде военным опытом. Боевые действия между красными и белыми имели мало общего со схемами, выработанными на Западном фронте в 1914–1918 годах. Во-первых, из-за малого, в сравнении с Западным фронтом, количества задействованной в них живой силы и техники. Во-вторых, из-за отсутствия сплошной стабильной линии фронта. Боевые действия оставались маневренными, обе стороны вели наступления на глубину в сотни, даже тысячи километров. Большевики создали целые конные армии (на Западе об этом никогда даже не думали), которые составляли мобильные соединения фронтов вместе с бронепоездами, бронеавтомобильными батальонами, несколькими эскадрильями аэропланов и пулеметными тачанками.

Фронты – наследство царской армии – являлись крупными оперативно-стратегическими объединениями войск, самостоятельно разрабатывавшими свои планы в рамках стратегических задач, намеченных политическим руководством. Их операции не были направлены на разгром и уничтожение противника, который тоже не стоял на месте и чьи силы были рассредоточены по огромной территории; они не искали генерального сражения, поскольку концентрация сил неприятеля на каждом участке была слишком малой, чтобы какая-то одна победа могла иметь решающее значение. Операции, планировавшиеся фронтами, имели четко определенные цели, достигавшиеся соответствующими средствами и методами. Крупные сражения были редкостью, чаще применялись маневрирование, методы партизанской войны, рейды и т. д. Эти действия, связанные друг с другом временем и местом, велись на всю глубину расположения вражеских войск, где имелось множество представлявших собой единый комплекс целей и объектов, позволявших противнику удерживать ту или иную территорию: структура снабжения боеприпасами и вооружением, важные в политическом или военном плане города, пути сообщения с другими государствами, районы рекрутирования пополнения и коневодства, удерживаемые партизанами анклавы, армейские штабы, железнодорожные линии, зернохранилища… Целью операций, проводившихся фронтами последовательно или одновременно, не всегда являлось уничтожение противника, зачастую важнее было парализовать его, дезорганизовать, деморализовать, действуя на наиболее уязвимых для него участках.

Эти особенности Гражданской войны были проанализированы и обобщены особым органом, созданным 8 мая 1918 года под названием Военно-исторический отдел при Всеросглавштабе. 13 августа 1918 года Троцкий преобразовал этот отдел в Военно-историческую комиссию, переименованную в декабре 1918 года в Комиссию по исследованию и использованию опыта войны 1914–1918 годов. Во главе ее Троцкий поставил бывшего царского генерала Александра Свечина – одного из крупнейших военных мыслителей XX века. Командуя кавалерийским полком, Жуков будет пользоваться брошюрами и картами, выпущенными Военно-исторической комиссией, и, насколько это будет возможно, станет применять на практике ее рекомендации. Но, хотя еще в 1920-х и 1930-х годах Свечин указывал на важность уроков Гражданской войны в первую очередь в экономической и технологической сферах, все равно нельзя не отметить, что с самого своего рождения РККА вела войну нового типа: мобильную, сочетающую бои, маневры, преследования и т. д. Уже тогда были заложены семена, которые дадут всходы в 1920 – 1930-х годах, совершив революцию в оперативном искусстве.

Гражданская война содержала также зерна того спора, который в 1924–1931 годах вели Свечин и Тухачевский. Первый предостерегал от принятия основывавшейся на опыте Гражданской войны чисто наступательной доктрины, направленной на быстрый разгром противника; он полагал, что, благодаря исключительно благоприятным возможностям СССР для обороны, стране выгоднее навязать сильному неприятелю войну на истощение, постепенно отмобилизовывая промышленность. Тухачевский же придерживался диаметрально противоположных взглядов. Германское вторжение 1941 года покажет, что Красная армия не была ни свечинской, ни тухачевской, то есть не была готова ни к обороне, ни к наступлению. Она была сталинской – дезорганизованной, затерроризированной и до крайности закостеневшей. Продолжение боевых действий, начиная с 1942 года, подтвердит правоту обоих теоретиков.