Корсар с Севера - Андрей Посняков

В этот момент протопали по сходням чьи-то ноги. Илия и Ян разом обернулись. Нет. Не Олег Иваныч. Молодой парень, в шальварах и распахнутой на смуглой груди безрукавке, с большой плетеной корзиной в руках. Корзина была накрыта тканью.

– Капитан Илия? – сверкнув белозубой улыбкой, осведомился он у Яна.

Тот отрицательно покачал головой и показал на грека.

Парень подошел к капитану, осторожно поставил корзину, откинул ткань…

Илия с Яном заинтересованно склонили головы.

Все так же улыбаясь, парень чуть отошел от корзины и, выхватив из-за пояса узкий кинжал, вонзил его в левый бок грека. После чего бросился в воду. Ну а там – и след простыл.

На галере поднялась суматоха. Кричали, размахивали руками, ругались. Никто толком ничего и не понимал. А когда немного прочухались, кинулись прочесывать берег. Да только не нашли уже никого. И никто не обратил внимания, как стоявшая неподалеку от «Йылдырыма» фелюка некоего Ясифа Геленди – грязная и пропахшая рыбой – вдруг ни с того ни с сего снялась с якоря. Ну, снялась и снялась – мало ли.

Ошарашенный поляк даже не сразу осознал, что произошло. Кто убил? Зачем? Почему? Вообще, как это все получилось?

– Почему убили – ясно! – сурово заключил Олег Иваныч, когда поднялся на галеру. – Мешал! Только вот – кому?

– Вот и я про то же.

А мы, Ян, посмотрим кому! Думаю, тому, кто будет новым капитаном «Йылдырыма».

Новым капитаном «Йылдырыма», по совету бея Османа, стал луноликий красавец Джафар аль-Мулук.

Узнав об этом, плюнул с досады рыжебородый Шафих-эфенди. А плюнув, заявил, что ноги его не будет больше на этой галере. Ушел на «Тимбан», корабль Селим-бея. С ним последовали и Олег Иваныч с Яном.

Нелепо погибшего Илию похоронили тайно, но достойно – по-христиански. Естественно, с помощью муллы Новруза-хаджи.

– Пусть земля навеки будет ему пухом. – Олег Иваныч бросил в вырытую могилу сухую горсть африканской земли. – Эх, Илия, Илия… Вот и сплавали с тобой в Морею.

Дул откуда-то из пустыни жаркий, с песком, ветер. Тащил перекати-поле меж чахлыми кустами саксаула. На горизонте уныло шевелили кронами понурые, надоевшие до смертной тоски пальмы.

Эх! А в Новгороде, может, и первый снежок уж выпал…

«Тимбан», флагманская галера Селим-бея, оказался раза в полтора больше «Йылдырыма» и каким-то более основательным, что ли… «Йылдырым» – это как стремительный иноходец, красивый и стройный. А «Тимбан» – першерон, сильный, надежный, почти что вечный. Три мачты с косыми парусами и одна, последняя, с флагом. Зеленым, естественно. На широкой корме – десять пушек. Столько же – на носу. На веслах – по пять гребцов. Около шестисот человек экипаж. Сила!

И вот вся эта сила, включая отремонтированный «Йылдырым» и еще с десяток судов, не боясь осенних штормов, вышла ранним утром из гавани Туниса, направляясь к берегам Сицилии.

Сведения о том, что штормов в ближайшую неделю не будет, получены из вполне авторитетного и заслуживающего доверия источника – Ханаби-ходжи, личного астролога тунисского бея Османа. О том же поведал и черный магрибский колдун Хаттан-дервиш, зарезав молодую курицу. Кишки точно сказали: штормов не будет.

Ошиблись оба. И астролог Ханаби-ходжа, и черный колдун Хаттан-дервиш. Не прошло и трех суток после отплытия, как флот Селим-бея попал в жесточайший шторм около Мальты и, потеряв три корабля, уже подумывал о возвращении.

Сияло солнце, словно бы летом, и море стало таким синим и ласковым, будто и не было никакого шторма. С юга показались рыбацкие фелюки – пользуясь хорошей погодой, тунисские рыбаки надеялись на богатый улов.

Селим-бей созвал всех капитанов на «Тимбан» – советоваться.

Прибыли кто смог. Часть флота стихия раскидала, и в их отношении оставалось надеяться только на милость Аллаха – может, и живы… Менее всех пострадал «Тимбан» – основательность и надежность постройки проявили себя в лучшем виде. Хуже всего пришлось «Йылдырыму» – потеряв все мачты и половину весел, он еле тащился по морю, кренясь на левый бок.

Генрих Шафих-эфенди открыто посмеивался над Джафаром: надо же, первое плавание, и такое неудачное. Джафар был зеленее меди от злости. Даже на совете в каюте Селим-бея молча кривился, покусывая правый ус. Споров особых не было: корабли требовали ремонта. Поэтому и было решено возвращаться обратно. Тем более рыбаки принесли слухи о большом флоте венецианского дожа, рыскающем вдоль южного побережья Италии.

Селим-бей хмурился, глядя на разостланную перед ним карту. Вот Ионическое море, городок Реджо-ди-Калабрия – вот бы пограбить, да нельзя – венецианский флот рядом. Вот Пелопоннес. Превеза, Аргос, Морея. Морея… А ведь там никакого флота нет! И команды для разграбления какого-нибудь небольшого городка вполне хватит. Чего ж пустыми возвращаться?

– Морея! – Селим-бей стукнул кулаком по карте. – «Тимбан» идет в Морею.

– Один?

– Один. И не надолго. Впрочем, кто сможет, может пойти с нами. Кроме «Йылдырыма», разумеется!

Последние слова предводителя пиратов потонули в ехидном хохоте. Вспыхнув, луноликий красавец Джафар аль-Мулук покинул «Тимбан» с видом неудачника.

И никто не видел, как заблестели его глаза уже там, на «Йылдырыме». Как, ближе к вечеру, когда боеспособные остатки пиратской эскадры ушли к Морее, «Йылдырым» медленно повернул к рыбакам.

Грязная, пропахшая гнилой рыбой фелюка каппадокийца Есифа Геленди словно ждала галеру Джафара. И вот дождалась…

Ужом, болотной змеей скользнул в каюту Джафара юркий желтокожий каппадокиец. Выслушав указания, так же незаметно исчез, как и не было. На фелюке подняли косой парус. Медленно повернувшись, та поймала боковой ветер и с неожиданно приличной скоростью направилась к северо-западу.

Морея!

Олег Иваныч, не в силах сдержать волнение, ходил взад-вперед по широкой кормовой палубе.

Морея!

Он даже не обращал внимания на условные знаки Шафиха, которые рыжебородый авантюрист давно подавал ему, усевшись на ствол самой большой пушки. Именно в ее жерле немец хранил кувшин с добрым вином, пронесенный на галеру тайком от Селим-бея.

Морея… Западная Румелея. Турецкий пашалык во главе с Селейманом-пашой.

Где-то там тимар служилого османского человека, сипаха Кяшифа Инзыглы, того самого, что купил Гришаню на невольничьем рынке Стамбула.

Олег Иваныч очень хорошо запомнил сведения, полученные от ренегата Ивана, Ягана-аги. Запомнил, в надежде обязательно выручить Гришу, чего бы это ни стоило. Вместе сюда попали – вместе и выбираться. А как же иначе?

И вот, кажется, тепло… Даже, можно сказать, горячо… Отстать от пиратов, вон хоть вместе с Яном, скрыться в горах. Затем – в ближайший город. Эх, жаль с языком проблемы. Ну да Ян понемногу балакает. Разыщем. Скажемся купцами или этими… про кого мулла Новруз рассказывал… монахами из выкупного общества. Да, на худой конец, – просто безутешными родственниками, приехавшими договариваться насчет выкупа. Этот Кяшиф, по словам Ягана, человек добрый – глядишь, и в самом деле с ним о чем сговоримся. Хотя денег, конечно, нет…

Ладно, там видно будет! Получится! Обязательно получится! Выручу Гришу, а потом – потом в Венгрию. Затем – Польша, Литва. Новгород. Софья… На весь мир свадьбу сыграем – знай наших!

– Эй, Генрих! А ну, доставай свое вино! Да шайтан-то с ним, с вахтенным! Он не на нас, а на море смотрит. Вон тут, за пушкой, спрячемся. Да чего ее ждать, эту луну, пока она там за облако зайдет? Тащи, тащи, не жадничай! Ну, прозит! Ай, хорошее винцо! Крепко изрядно! Что, еще по паре глотков?

«Тимбан» стоял на якорях у небольшого скалистого островка в Ионическом море. Было тихо, словно на кладбище. Рядом едва угадывались в темноте другие галеры Селим-бея. С моря тянуло свежестью.

Такая же тишь стояла и у другого берега Ионического моря. И такая же темень. Лишь утром взошедшее солнце осветило низкий, покрытый зеленью берег. Домики с белеными стенами и красными черепичными крышами, церковь на невысоком холме с колокольней, увенчанной блестящим крестом.

По дороге шел деревенский подпасок – с длинным бичом, босой и в отрепьях. Поднявшись на холм, обернулся. Приложив руку к глазам, в восхищении замер: в бухте, насколько хватало глаз, стояли военные корабли. Большие узкие галеры с флагами венецианского дожа. Одна, две, четыре… Двадцать… Нет, вон там, за кипарисами, еще три… И там… И вон тут… Три десятка! Какие же они огромные! Особенно та, что у причала. А вон на корму вышел какой-то богато одетый человек – отсюда не видно, молодой или старый. Может, сам адмирал?

Подпасок протер глаза и, взмахнув бичом, побежал вслед за коровами. Не ровен час, в монастырский огород забредут! Уж тогда от отца-настоятеля не поздоровится. А на корабли и на обратном пути посмотреть можно будет, вечером. Красивые, черти!

На украшенной разноцветными флагами корме «Буцефала», флагманской галеры венецианского флота, под пестрым балдахином из плотной ткани прохаживался сам господин адмирал Франческо Гвиччарди. Пока в каюте слуги сервировали стол, адмирал с тревогой посматривал на море – не было бы шторма. Нет, по всем приметам не должен бы. Однако кости ноют – явно не к добру. От прошедшего-то шторма едва отошли. Сейчас, впрочем, ничего, отремонтировались, вон на «Гераклее» сразу две новые мачты поставили – не хуже прежних. Уже и флаги повесить успели, молодцы. А это что еще за безобразие? На мачтах. Нет, скорее за мачтами. За «Гераклеей».