Практическая магия - Элис Хоффман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Порой проходит много времени, покуда кто-нибудь в доме догадается, что случилось. Людям свойственно оставлять непонятное без внимания. Им непременно подавай логическое объяснение. Женщине проще решить, что она каждый вечер кладет по глупости свои серьги не туда, куда надо. Она внушит себе, что посудомоечную машину без конца заедает из-за деревянных ложек, попадающих в нее по недосмотру вместе с посудой, а уборную заливает из-за негодных труб. Когда люди обмениваются колкостями, хлопают дверью перед носом друг у друга, бранятся, не выбирая выражений, когда им не спится по ночам из-за навязчивых кошмаров и угрызений совести, а от пришествия любви у них вместо радостного головокружения сосет под ложечкой, — тогда очень стоит задуматься, в чем все же причина такого обилия незадач.
Если бы Салли и Джиллиан продолжали разговаривать, а не сторонились друг друга, встречаясь в коридоре и за обеденным столом, где одна ни за что не попросит другую хотя бы передать ей масло, булочку или зеленый горошек, они убедились бы, покамест в знойном безмолвии тянулся июль, что невезение преследует их обеих в равной мере. Сестры могли зажечь свет и, отлучась на секунду из комнаты, возвратиться назад впотьмах. Могли запустить мотор в машине, проехать полквартала и обнаружить, что кончился бензин, хотя всего пару часов назад бак был почти полон. Стоило той или другой стать под душ, как вместо теплой воды шла ледяная, точно кто-то потехи ради баловался с кранами. Молоко свертывалось, выливаясь из свежей пачки. Подгорали в тостере ломти хлеба. Письма, бережно доставляемые почтальоном, приходили порванными пополам и с краями, почерневшими, как у увядшей розы.
Вскоре у сестер начали пропадать вещи, которыми они особенно дорожили. Салли, проснувшись однажды утром, увидела, что из серебряной рамки исчезла фотография ее дочерей, которую она постоянно держала на комоде. Куда-то подевались из шкатулки с драгоценностями бриллиантовые сережки, подаренные тетушками к свадьбе; она перерыла всю спальню, но они так и не нашлись. Запропастились неизвестно куда счета, которые полагалось оплатить до конца месяца, аккуратно сложенные стопочкой на кухонном столе, хотя она была уверена, что выписала по ним чеки и заклеила все конверты.
Джиллиан, которую можно было заслуженно упрекнуть в забывчивости и беспорядочности, недосчитывалась вещей, которые даже такой, как она, потерять практически невозможно. Любимые красные ковбойские сапожки, которые она неизменно ставила у кровати, в одно прекрасное утро как ветром сдуло, будто они решили взять и своим ходом уйти прочь. Карты таро, которые хранились у нее завязанными в атласный платок и не раз выручали ее в трудную минуту — особенно после второго замужества, когда ей пришлось, оставшись без гроша, сесть за карточный столик в торговом центре и предсказывать судьбу за $ 2,95 с каждого желающего, — испарились бесследно, не считая Висельника, который, в зависимости от того, как ляжет, может означать наличие либо мудрости, либо эгоизма.
Точно сквозь землю проваливались у Джиллиан разные мелочи, вроде пинцета и ручных часов, но не лучше вели себя и крупные вещи. Так, вчера, выйдя, полусонная, на крыльцо, она пошла садиться в «Олдсмобиль», а его и след простыл. Она опаздывала на работу и, рассудив, что машину, вероятно, угнал кто-нибудь из местных подростков, решила позвонить в полицию, как только доберется до «Гамбургеров». Но когда приплелась туда, еле живая от боли в ногах, так как на ней были не уличные туфли, «Олдсмобиль» стоял тут как тут, прямо перед закусочной, будто здесь ее и дожидался, исходя из неких собственных соображений.
Допрашивая с пристрастием Эфраима, который с утра пораньше уже стоял за рашпером, Джиллиан была на взводе, даже близка к истерике, допытываясь, не видел ли он, кто поставил здесь ее машину.
— Шуточки чьи-нибудь, — предположил Эфраим. — Либо угнать угнали, а после струсили.
Ну, что значит праздновать труса, — тут Джиллиан в последнее время могла бы сама давать уроки. Каждый раз, когда бы дома, у Салли, или здесь, на работе, ни зазвонил телефон, она пугалась, что это Бен Фрай. При одной мысли о нем ее бросало в дрожь с головы до пят. Наутро после их встречи в «Дель Веккио» Бен прислал ей цветы — алые розы, но когда он позвонил, она объявила, что ни их, ни вообще чего бы то ни было принять от него не может.
— Не звоните мне, — сказала она ему. — Даже думать обо мне забудьте!
Что с ним такое, с этим Беном Фраем, — неужели ему не ясно, что она собой представляет? Неудачница по всем статьям! За что ни возьмется, все валится из рук, какого бы ни было происхождения — растительного, животного или неживого. Все при ее прикосновении приходит в негодность. Открыла стенной шкаф с вещами Кайли — дверца слетела с петель. Поставила разогревать на заднюю конфорку банку рисового супа с томатом — загорелась кухонная занавеска. Вышла на внутренний дворик выкурить сигарету в спокойной обстановке — и наступила на дохлую ворону, которая, как нарочно, упала с неба прямехонько ей под ноги. Ходячее несчастье, а не женщина — невезучая, незадачливая, хуже чумы!
Когда Джиллиан решалась посмотреть на себя в зеркало, она видела то же, что и всегда, — высокие скулы, широко расставленные глаза, смелого очерка рот — все знакомое и, согласились бы многие, достаточно привлекательное. Но пару раз ей случалось ловить свое отражение мимоходом, невзначай — и тогда то, на что натыкался ее взгляд, ей не нравилось. Под определенным углом, при определенном освещении она представала такой, какую должен был видеть Джимми, когда напивался вдрызг ближе к ночи и она пятилась от него, прикрывая лицо руками. Та женщина была пустым, самонадеянным созданием, которое не давало себе труда подумать раньше, чем что-нибудь сказать. Та женщина полагала, что она в силах переделать Джимми или хотя бы, в крайнем случае, слегка его подправить. Какая дура! Не удивительно, что ей не справиться с плитой и не найти, куда затерялись сапожки. Не удивительно, что она ухитрилась прикончить Джимми, когда на самом-то деле стремилась добиться от него чуть более ласкового обращения.
Безумием было с самого начала сидеть в кабинке «Дель Веккио» с Беном Фраем, но она была в таких расстроенных чувствах, что позволила себе засидеться до полуночи. К концу вечера они съели все до крошки, что заказала Салли, и потеряли друг от друга голову до такой степени, что даже не заметили, как уничтожили по целой пицце. Но и на том не остановились! Они поглощали еду как заведенные, не глядя, что подцепили на вилку — лист салата или грибок, оттягивая минуту, когда надо будет встать из-за стола и расстаться.