Дочери моря. Люси - Кэтрин Ласки

– Да, я чувствую, что это так, – тихо ответила Люси.

27. Смертельная рана

– Что-то я не пойму. – Марджори Сноу читала свежепринесённое письмо. – Две недели назад Елена Хэзлитт спрашивала нас, не желаем ли мы пойти в оперу. А теперь она пишет, что совершила ужасную ошибку: их ложа полностью занята. Стивен, как это понимать?

– Возможно, моя дорогая, это одна из… пикантных опер, и она поняла, что священнослужителю будет неуместно на ней появиться.

– Возможно, – согласилась Марджори. – та, что о скандальных парижских художниках?

– Богема, – предположила Люси.

– Точно! – Мать приложила палец к виску и постучала по нему, как будто пыталась втиснуть ещё одну мысль в до отказа переполненный мозг.

Люси порой казалось, что память её матери похожа на небольшой многоквартирный дом, какие можно увидеть на Орчард-стрит, в Нижнем Ист-Сайде, куда она частенько сопровождала отца: там жил его любимый сапожник Якоб Гурвиц. Люси была очарована тесными тёмными коридорами и разнообразием ароматов, доносившихся с каждой кухоньки. Повсюду, предоставленные сами себе, бегали дети. Постоянно хлопали двери, плакали младенцы, кто-то с кем-то ругался. Это была маленькая независимая вселенная – хаотичная и непроницаемая, и она изумлённо ахнула, когда увидела двух человек, вталкивающих в дверь чемодан: в дом въезжала ещё одна семья не меньше, чем с дюжиной детей. Она и представить себе не могла, что в здание сможет втиснуться ещё хоть один человек. И именно такая картина встала перед её глазами, когда она увидела, как мать постукивает пальцем по голове.

– Да, Богема. Про всех этих нечестивых художников, которые, без сомнения, живут, не заботясь о спасении души. А главная героиня – девушка, ведь она умирает, да?

– Да, Мими, швея. Она умирает, – подтвердила Люси.

– И поделом, – заключила Марджори.

– Как это – поделом? – переспросила Люси.

– Она умерла, потому что была наказана за свои грехи. Так что это не совсем безнравственная опера.

Люси не нашлась что ответить. Её больше занимали собственные размышления – теперь, после плавания к «Решительному», они с сёстрами были решительно настроены предпринять гораздо более дальнее путешествие: через Атлантику, к Гебридским островам, почти за три тысячи миль. Но ни одна из трёх сестёр не знала, какой можно придумать предлог, чтобы скрыть столь долгое отсутствие. Кроме того, был один вопрос, который никто не осмелился задать вслух. Будет ли это краткий визит, или они останутся там навсегда?

– О, и ещё, Люси, я считаю, что на сегодняшние танцы тебе следует надеть муслиновое платье цвета морской волны. Ты знаешь, в Ньюпорте…

Но Люси уже скрылась в своей спальне.

Выдающийся нос миссис Стерлинг Ван Викс стремительно пересекал лужайку, закрытую от палящего солнца огромным тентом, как быстроходный шлюп, рассекающий волны. Очевидно, она спешила к только что пришедшим Марджори и Люси.

– Лилии, которые она прислала для украшения алтаря в минувшее воскресенье, были так хороши! – Марджори наклонилась к Люси. – Хотя с причёской, с этими завитушками, она… – мгновение миссис Сноу колебалась, – немного переборщила для женщины своего возраста. Но она, несомненно, очень красива.

Миссис Ван Викс была уже всего в нескольких шагах от них.

– О, миссис Ван Викс, с вашей стороны было так великодушно пожертвовать нам те прекрасные лилии: наверняка они получат приз на августовском конкурсе цветоводов.

Но Корнелия Ван Викс внезапно испарилась. Секунду назад она была в шаге от них, но вдруг пошла в другую сторону. Марджори Сноу похолодела. Всё вокруг, казалось, подёрнулось туманом. Грязно-серый, липкий и холодный, он зародился на горизонте её сознания, подобно обычной утренней мгле. И начал неумолимо расползаться, за несколько минут поглотив всё без остатка.

Случившееся было смерти подобно. И хотя она не испытывала физической боли, Марджори чувствовала, что её ранили, и ранили смертельно.

Она знала: общество, случалось, «отрезало» от себя кого-то, но не служителей же церкви! И почему? Вопрос бился в её голове, как загнанный зверь. Подобная бескровная ампутация была самой страшной социальной операцией, несовместимой с жизнью.

– Мама, что-то не так? – Люси по-настоящему испугалась, потому что Марджори смертельно побледнела. Миссис Сноу медленно, как будто во сне, повернулась к дочери: «Разве она не заметила, что нами пренебрегли? Немыслимо!»

– Я плохо себя почувствовала. Думаю, мне лучше вернуться домой.

– Я с тобой.

– Нет, не надо. Твой отец отвезёт меня.

– Но, мама, позволь мне. Папа ведь ещё не приехал.

– Не надо. Лучше посмотри, кто идёт к нам. Это же герцог.

Образец благородства: по-прежнему не против с ними поговорить. В душе Марджори Сноу зародилась искорка надежды.

– Та, кого я так хотел увидеть. Мисс Сноу.

– Как приятно снова встретить вас, – проговорила Марджори дрожащим голосом. И тут искорка потухла: мисс Сноу?

– Я полагаю, это ваше? – Он протянул и разжал руку. На бледной ладони лежала маленькая светло-розовая жемчужная пуговка.

– О Боже мой! – глухо воскликнула Люси.

– Люси, это же пуговица от твоей… – Марджори не смогла произнести это слово вслух.

– Да, и я нашёл её, – кивнул герцог, и тут улыбка, как жирный червь, проползла по его лицу.

– Где? – слабым голосом спросила Люси и почувствовала, что мать качнулась и вцепилась в её руку.

– В лесу, позади разрушенной гостиницы Грантмор.

– К-к-как? – Губы миссис Сноу дрожали, пока она пыталась подобрать слова. – Как она там оказалась?

– Думаю, об этом вам нужно спросить свою дочь, – сказал герцог, повернулся и быстро ушёл.

Позже Люси никак не могла вспомнить, как увела мать из-под тента. Они уже отошли от него, когда их догнал Гас Беллэми.

– Я отвезу вас. Здесь наша коляска, – уверено сказал он, в его словах не было вопросительных интонаций.

– Гас… Гас, что происходит? – прошептала Люси.

– Я всё расскажу вам. – Он взглянул на миссис Сноу. – Немного позже. – Он наклонился и шепнул ей на ухо: – Когда рядом не будет вашей матери.

– Да, конечно, – кивнула Люси и бросила беспокойный взгляд на мать.

Люси только уложила мать в постель и принесла ей чашку чая, когда заметила, что кто-то подсунул конверт под входную дверь. Это оказалась телеграмма от тётушки Присси.

НАВОДИЛИ СПРАВКИ ТЧК НЕКИЕ ПЕРСОНЫ ВВЕДЕНЫ ЗАБЛУЖДЕНИЕ ОТНОСИТЕЛЬНО НАШЕГО РОДСТВА ТЧК ПОЖАЛУЙСТА ЗПТ ИСПРАВЬ ЭТО КАК МОЖНО СКОРЕЕ ТЧК НЕЛОВКО ТЧК

Подпись: «Присцилла Бэнкрофт Деврис».

Пожалуй, это был самый сильный удар.

28. Необычная молодая женщина

Первое, о чём подумала Люси, было то, что она не может показать этой телеграммы матери. Но тут поняла, что конверт уже был распечатан и изрядно помят в приступе ярости. Отец? Но где же он сам?

Она положила письмо обратно в конверт, вышла из дома и пошла к морю, к утёсам, где попросила Гаса подождать её.

Он стоял к ней спиной. Ветер трепал густые тёмные волосы. Люси не хотела пугать его, но он вздрогнул, когда она встала перед ним.

– Вам что-нибудь известно об этом? – спросила она, протягивая телеграмму.

Гас пробежался взглядом по строчкам.

– Да, но не из этой бумажки, – ответил он. В его голосе слышалось сострадание.

– Что вы хотите этим сказать?

– Слово не воробей. Машина сплетен запущена.

– Что за слово? Какая машина?

– Вы разве не заметили, что сделала миссис Ван Викс? Отрезала вас.

– Отрезала? – Люси показалось, что он говорит на другом языке.

– Она прошла мимо, полностью вас игнорируя. Вы же всё видели. Корнелия Ван Викс – специалист по закладке социальных бомб. Смертельное оружие.

– Я заметила, что мама неожиданно побледнела и заволновалась, а потом подошёл Перси Вилгрю и… О, я не могу даже сказать вслух, что он натворил.

– Перси? Что он сделал? Хотя, пожалуй, невозможно думать о нём хуже, чем я уже думаю. Он – совершеннейший подлец.

Люси покраснела до корней волос. Она решительно не могла придумать, как рассказать ему о пуговке с…

Она опустила глаза.

– Скорее всего, он следил за мной и Финеасом в тот день, когда мы были одни, без сопровождения. – Она нервно рассмеялась, произнеся последнее слово.

– И вы делали то, что… влюблённые делают, оставленные без сопровождения.

– Просто целовались. – Люси всхлипнула и закрыла лицо руками.

– О, Люси! – Гас вздохнул и слегка коснулся её плеча.

– Я ничего не понимаю…

Лицо Гаса ожесточилось:

– Вот из-за чего я ненавижу этот маленький глупый мирок. Мы с Анной собираемся сбежать из него. Клянусь, даже если мне придётся отказаться от наследства, до последнего цента. Несмотря на все богатства, это общество ведёт настолько морально обанкротившийся образ жизни, насколько только можно вообразить. У дикаря в Африке больше нравственности в кончике мизинца, чем во всей этой кучке хамов.