Ветувьяр (СИ) - Кейс Сия

Джеррет уселся на край стола и зарылся руками в растрепанных волосах:

— Нет, не в первый.

— Тогда успокойся и хотя бы попытайся сделать вид, что все идет по плану. Перед солдатами.

— Что по поводу коменданта? — Поднял голову Джеррет, — Все в порядке?

— А как иначе? — Улыбнулся Престон, — Все знали, что он якшается с наемниками. Вот и доигрался…

С одной стороны, Джеррет понимал, что избавил город от мрази, которая тянула Талаар на дно, с другой — совесть все-таки давала о себе знать. Они с Престоном поступили по-скотски, и вряд ли это можно было оправдать войной.

Вот только сейчас было совершенно не до этого…

— Ладно, — Джеррет почесал подбородок, на котором начала пробиваться щетина, — Пойдем. А то вдруг без нас начнут…

*

Селин не знала, сколько времени тишины ей осталось. Уже несколько часов она сидела на постели в своей каюте, прижав колени к груди и дрожа от страха и тревоги. День обещал выдаться солнечным и теплым, но выбираться на палубу не было никакого желания — с самого утра там из стороны в сторону носились моряки, что-то кричали и вытаскивали из трюма бочки с порохом.

Несколько раз девушка слышала голос Рауда, хотя не могла понять ни слова из гвойнского языка, больше похожего на отрывистое рычание, чем на человеческую речь. Капитан раздавал приказы своему экипажу и явно пребывал в отличном расположении духа — он ждал этого боя всей душой, если у этого Змея она, конечно, была.

После вчерашнего разговора Селин начало казаться, что душа у капитана все-таки прослеживалась — хоть и обугленная, и загрубевшая, но она была. Должно быть, он просто был человеком — не хорошим и не плохим — обычным, со своими недостатками и странностями. Как ни странно, девушка поверила ему, когда Рауд пообещал, что не отдаст ее Чудовищу. Разве может такой, как он, нарушить свое слово?

Стены каюты начинали давить все сильнее, и без того маленькое помещение словно уменьшилось раза в два, дышать стало почти невозможно. Уткнувшись лицом в колени, Селин обхватила голову руками и позволила слезам выкатиться из глаз, ни разу при этом не всхлипнув.

В голове было пусто — ни мыслей, ни чувств, один только страх. Девушка все чаще пыталась убедить себя, что бояться смерти глупо. Смерть — это покой, а вот жизнь гораздо страшнее. Жизнь не принесла ей ничего хорошего, кроме моря, но даже оно не могло искупить все страдания, выпавшие на ее долю. Смерть подарит ей свободу — еще лучше, если смерть эта будет мгновенной. Селин заставляла себя ждать смерти.

Но другая половина ее души верила, что в этом бою можно выжить. Вдруг Рауд был прав?

*

До Талаара оставалось всего ничего, да и ребята управились быстро. Каргурд все еще раздавал последние приказы, на палубе все еще стоял топот и дикий ор, но внутри у Рауда уже успело накрепко засесть сосредоточенное спокойствие. Такое настроение обычно приходило к нему только перед битвой.

Погодка к битве располагала — на небе ни облачка, солнце светит ярко, дождя не предвидится. Был в этом, конечно, и очевидный минус — природа благоволила не только им, но и кирацийцам.

Застать их врасплох точно не получится. Во-первых, потому, что не заметить гвойнские корабли на подступах к городу было просто невозможно, а во-вторых, Флетчер с Хельдером дураками явно не были, а значит, готовы к бою были явно не хуже, а может, и лучше.

Раньше Рауд всегда думал, что судьба благоволит ему. Он вспоминал свои первые баталии — тогда они казались чем-то грандиозным, а сейчас выглядели бы смехотворными. Те нелепые галеры, что встречали его у берегов северного Оствэйка, теперь казались не страшнее старых рыбацких лодок, а дикари-язычники, что сражались против них дубинами, копьями, а иногда и веслами, и вовсе были обыкновенным сбродом, который не смог победить бы разве что последний идиот или девчонка вроде Селин.

Теперь же капитан “Черной змеи” вдруг понял, что впереди его ждало первое настоящее сражение — не с дикарями на дырявых суденышках, ничего не смыслящих в войне, а с равными — с подготовленными солдатами под командованием настоящих капитанов, а не безграмотных идиотов-язычников.

А значит, права на ошибку у него не было.

Рауд Орнсон был легендой северных морей, но стать ей никакого особого труда и не составляло. Покуситься на величие он может только сегодня, и сделать это будет сложнее, чем ему казалось на первый взгляд.

Кирацийцы были на своей территории — за их спиной стоял подготовленный к обороне город и неизвестное (но явно немалое) количество солдат и пушек. Этот факт практически обнулял гвойнское преимущество в один галеон, тем более, что “Серой скалой” и “Копьем милосердия” командовали люди, которых Рауд даже сносными капитанами мог назвать с натяжкой. Вряд ли они смогут противопоставить Флетчеру с Хельдером хоть что-то, кроме количественного преимущества.

Но ждать до зимы зиеконского подкрепления Рауд не собирался. Нужно было принимать бой одному, и он был к этому готов.

Два кирацийских корабля наконец показались на горизонте. Рауд не заметил, как вцепился в борт с такой силой, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Все, что ему оставалось — это считать минуты до начала боя. Боя, от которого зависит все.

Все звуки за спиной казались далеким фоном, Рауд жестом подозвал к себе Каргурда и потребовал дать ему подзорную трубу. Старпом не заставил себя ждать, и вот уже Рауд любовался двумя “распрекрасными” пятимачтовиками, которым позавидовал бы даже самый богатый торгаш Зиекона.

— Заряжайте пушки! — Проорал он, повернувшись к экипажу, — Первое слово будет за нами!

*

Джеррет опустил подзорную трубу. Разглядывая подходящий все ближе гвойнский галеон и еще два корабля, что тянулись вслед на ним, адмирал совсем позабыл о застывшем рядом адъютанте.

— Ударят издалека, — Зачем-то сказал он Атвину, — Захотят проверить, каковы мы из себя.

Юная громадина с умным видом кивнула, но не сказала ни слова. Джеррет покосился на “Печаль Релы” и вновь поднес подзорную трубу к глазам. На корабле Престона царил привычный порядок — даже его моряки двигались, как идеально слаженные механизмы, а не живые люди.

— Что думаешь? — Продолжил беседу с адъютантом Джеррет, — По ним или по нам?

— Думаю, их капитан знает, против кого сражается, — Атвин исподлобья уставился на гвойнский корабль, — Он ударит по тем, кого боится больше.

— То есть, по нам? — Улыбнулся Джеррет.

— Я не хотел обидеть адмирала Хельдера…

— Он и сам знает, что я опаснее, — Джеррет выловил глазами крохотную фигурку Престона, что стоял возле борта, сцепив руки за спиной, — Да и есть за мной еще один грешок…

До первого удара оставалось всего ничего, так что начинать что-то делать нужно было прямо сейчас, а то, глядишь, и гвойнец не промажет.

Джеррет сорвался с места и прошелся по палубе, останавливаясь взглядом на каждом воодушевленном лице. Эти люди пойдут с ним до конца. Даже в ад, если понадобится.

“Может ты и король, Тейвон, но твои люди так на тебя смотреть не будут” — подумал Джеррет, прежде чем отдать приказ:

— Курс вправо, господа, пока нас не успели поцарапать!

И он рухнул в пучину боя. Голос старпома где-то вдалеке повторял его приказ, моряки вокруг зашевелились, словно муравьи в разворошенном муравейнике, и сквозь всю эту суету и шум Джеррет услышал голос Атвина.

— Какой? — Ни с того ни с сего спросил адъютант.

— Что “какой”? — Вздернул бровь адмирал.

— Грешок. Вы сказали, за вами есть грешок…

— А, это? Я очень люблю быть в центре внимания, Атвин. Порой эта черта раздражает даже меня самого.

Ответ адъютанта он так и не услышал. Оглушительный залп гвойнских пушек перекрыл все остальные звуки, что существовали на свете, но о начале боя он возвестил отменно.

*

Селин содрогалась от каждого залпа, а их становилось все больше и больше — своих, чужих, каких-то далеких и совсем близких. Поначалу девушка зажимала уши руками, но вскоре поняла, что в этом нет никакого смысла — взрывы продолжали раздирать ей слух даже сквозь ладони.