Огненное лето 41-го - Александр Авраменко

Чудом успеваю нырнуть в спасительную облачность. На душе мерзко…

…Домой нас возвращается трое, плюс четверка Меспанова, которому так и не удалось дойти до переправы. Мы приземляемся, лишь на земле поверив, что остались в живых. Ну, что, товарищ комполка, наверное, надо объясниться?

Через двадцать пять минут я спрыгиваю с полуторки в расположении штаба. Подходя к большой землянке, в которой расположился штаб, расстегиваю кобуру и сдвигаю ее на живот. Сейчас ты мне за все ответишь, товарищ майор. За Митьку Кузьмина, за Стёпку Острикова, за политрука Ишутина…

— Ты что задумал, дурак? — тяжелая рука падает мне на плечо.

Оборачиваюсь — передо мной стоит Чебатурин.

— Пусти, — пытаюсь сбросить руку с плеча… и от хитрого приемчика лечу носом в пыль.

Сергей наваливается на меня и шипит мне в ухо тихим гадючьим шепотом:

— Ты совсем сдурел? Мало на фронте потерь, ты еще здесь сразу двух толковых летчиков на тот свет спровадить хочешь? Отдай, — он вырывает у меня пистолет, и заламывает руку за спину. — И не ори.

— Ты же ничего не знаешь…

— Все знаю. В отличие от тебя. Это ты не знаешь, что вчера Гетманов по телефону сорок минут орал, умолял полк не губить. Просто приказы не обсуждают. Вот ты и не обсуждал. И задание выполнил, — он смотрит на меня в упор своими маленькими глазками-буравчиками.

— И я горжусь тем, что ты — из нашего полка.

Глава 19

Пехота отправилась осматривать разгромленную колонну, а мы, пока еще было несколько минут, срочно проверяем технику. Вроде и били из засады, и отвечать нам никто особо не отвечал, а оказывается, стреляли. Вот что значит опыт. Кое-кого и из нас попятнали, так что сейчас срочно приступаем к осмотру танков.

«Махра» меж тем носится среди раздавленной и разбитой техники. Время от времени постукивают одиночные выстрелы. Из милосердия — мы ведь тоже люди. Кому по ногам проехали, кого вообще поперёк раскатали. А вон двое согнулись над чем-то бесформенным, блюют вроде. Сразу видно, ещё не сталкивались с последствиями танковой атаки…

Неожиданно вспомнилось, как на Финской наткнулись в лесу на группу наших попавших в засаду ребят. Там мертвецов раздели догола и свалили, словно дрова, в кучу. Да еще — для большего сходства, видимо — керосином полили и подожгли. Мы так их и нашли: чёрных, полуобгорелых, чуть ли не штабелем сложенных… Я тогда за танк зашёл и всё, что на завтрак и обед съел, там и оставил. Но подчинённым свою слабость не показал. Нас потом особисты таскали, в качестве свидетелей зверств финских империалистов, помню, мы даже какие-то международные протоколы подписывали…

Ну а здесь — картина немногим лучшая. Ага, возвращаются, даже тащат чего-то. Ну, ясное дело, трофеи! Что ж, пускай ребята немного духом воспрянут, а то только и слышно: «отступаем, отступаем. Немец непобедим, всю Европу завоевал». Мы-то — не Европа! Долго запрягаем, да быстро ездим…

Десант залезает на броню, и колонна начинает движение к Починку. Здоровенный сержант просовывает в открытый люк туго набитый вещмешок и кричит:

— Это вам, ребята! Наши орлы насобирали!

Поблагодарив расторопного сержанта кивком, передаю подарок радисту пускай займётся пока, мне пока не до этого. Сейчас главное в засаду не попасть, а то будем друг друга по очереди бить.

Осматриваюсь… Чем ближе к городу, тем больше разбитой техники, и снова нашей! Дело ясное, авиация поработала. Интересно, а где ж наши-то соколы? Такое ощущение, что у нас самолётов вовсе нет — сплошные завалы вдоль обочин выстроились…

А это что?! На обочине стоит новенький, с виду — абсолютно целый «КВ-2». Это какая ж скотина такое чудо бросила! Приказываю двум последним машинам остановиться и выяснить, что с танком. И, если на ходу — заправить и присоединить к колонне, а то у нас безлошадных экипажей ещё на пять машин наберётся. Успеваем пройти ещё с километр, когда в наушниках трещит и голос Бабкина сообщает, что «двойка» абсолютно цела, только нет снарядов и солярки маловато. Зато недалеко, среди разбитых орудий и автомашин, нашлось и то, и другое, так что нас догонят уже три танка. Отличное известие, просто отличное! Ведь у этого несуразного с виду чудовища — мощнейшее морское орудие: насмотрелся я, как они надолбы гранитные крушили: пару раз даст — и дырка в четыре метра шириной. А дот — тот вовсе с первого раза в клочья! В городе такому цены нет, ни одно здание не устоит, главное, прикрытие пехотное дать — и хана любому Гансу или Фрицу.

Мне становится настолько хорошо от этого известия, что я начинаю мурлыкать про себя:

— Всё хорошо, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хо-ро-шо…

Ну, люблю я Утёсова, после «Весёлых ребят» полюбил. У нас в колхозе кино не было, зато в училище я уж вдоволь насмотрелся. Там же и к чтению пристрастился — у нас недалеко лавочка была букинистическая, так что почти все деньги, что домой не отсылал, на книги тратил. Особенно мне на душу Жюль Верн запал, «Таинственный Остров», «20000 лье под водой». Ещё дореволюционные издания, какого-то Сытина. А потом уж читать некогда стало… э-эх, где же мои книги теперь…

А вот и город! Да, сильно ему досталось: насколько хватает взгляда торчат обломанными клыками развалины домов. Закопченные печные трубы на окраинах скорбно указывают в затянутое тучами небо: помни, солдат, не забывай! Отомсти! Нелегко смотреть на картину разрушения родной земли — вот он, новый, наполняющий сердце гневом и болью, порядок! Хочется ворваться с налёта и крушить, крушить, крушить! Но нельзя — фашисты только этого и ждут. Я слишком хорошо усвоил преподанный нам урок: чуть расслабился — и следует зубодробительный удар…

Надо дождаться подходящие танки, хотя я и прекрасно понимаю, что это даст время окопавшимся в Починке немцам укрепить оборону и подготовиться к отражению атаки, но ещё три машины здорово увеличивают шансы на успех, тем более, что среди них «двойка» со своей сверхмощной пушкой. Ну а пока — небольшой концерт по заявкам публики!

— Батальон! Слушай мою команду! Огонь!

…Гулко бьёт по ушам первый выстрел. Казенник орудия резко откатывается назад и, будто нехотя, возвращается на прежнее место. Звенит по металлическому днищу выброшенная затвором курящаяся пороховым дымом гильза. Лёгкий дымок успевает просочиться в башню и из ствола, пока заряжающий закидывает новый снаряд. Плохо без вентиляции…

Эх, плохо всё ж таки видно через перископ, но всё равно, в одном месте замечаю подозрительное шевеление, и приказываю сосредоточить огонь на этой точке. Мои предположения оправдываются после пятого или шестого разрыва — к небу взлетает, образуя в высшей точке дымное кольцо, огненный столб. Не иначе в склад боеприпасов угодили! Не самый большой, конечно, но и не маленький — на батарейный боезапас точно потянет. Кстати, вовремя — теперь немцам по нам нечем стрелять будет… и тут же в лоб словно бьют исполинским молотком. Но все-таки именно молотком, а не кувалдой. Затем ещё и ещё.

Бесполезно, ребята, у меня лоб — сто миллиметров, а у вас, похоже, какая-то противотанковая мелюзга, рассчитанная на «Т-26»… Но все равно неприятно — не ровен час, гусеницу порвет, или каток расколет. Где ж этот гад замаскировался Вон он! Передаю ориентиры. Наше чудовище с несуразно огромной шестигранной башней смело выкатывается вперёд, хобот пушки шевелится, нащупывая цель. Расчёт торопливо пытается закатить крошечное орудие за торчащую трубу. Ну-ну… Держите подарочек…

БУМ! Ба-БАХ!

Когда дым и пыль от разрыва рассеиваются, от печки ничего не остаётся. Как и от немцев. На мгновение стрельба с их стороны утихает — похоже, эти еще не сталкивались с «КВ-2». Между тем наше чудо-оружие с натугой проворачивает башню чуть в сторону, вновь гремит тяжёлый, слышимый даже в грохоте стрельбы наших пушек гром морского 152-мм орудия. Есть, попали! Снова летят в разные стороны кирпичи и куски дерева…

— «Двойка», продолжайте огонь! Остальные — вперёд! Максимальная скорость!

Резкий толчок, наш танк срывается с места, и тут же с ужасом замечаю приближающиеся чёрные чёрточки самолётов впереди. Бомбардировщики! Всё, вот теперь — только вперед. Чем быстрее смешаемся с врагом, тем меньше вероятность, что немцы будут бомбить — не станут же они сбрасывать бомбы на своих? Тяжёлую тушу машины подкидывает на неровностях, по броне весело барабанят осколки и разбрасываемые взрывами камни и кирпичи. Перед нами вырастает покосившийся сарай с торчащим позади массивным пушечным стволом. Ору:

— Дави!

Треск, скрежет, в разные стороны летят обломки строения, которое мы проходим насквозь, даже не замечая препятствия. И, завершающим аккордом нашей короткой симфонии — противный, раздирающий уши скрежет металла по днищу. Нас встряхивает, и танк снова мчится между сожженных домов. Мелькают впереди силуэты бегущих гитлеровцев, гремят оба пулемёта, курсовой и башенный. Огненные струи трассеров гаснут в телах фашистов.