Убить генерала - Михаил Нестеров

— Да, да, Илья, спасибо, у нас мало времени. В следующих выпусках новостей мы обязательно вернемся к этой теме. Пока же ждем реакции Кремля на это вызывающее преступление. Давайте послушаем, что говорят на эту тему видные политики. Слово нашему корреспонденту Сергею Сафронову..."

Может, Близнец был несправедлив по отношению к Андрею Проскурину, но, едва закончился репортаж, скрипнул зубами: «Слабак!» Это восклицание тянуло за собой хвост других определений, подкрепленных фактами. Это нервы, горячка инструктора, едва владевшего собой. Его коленопреклоненная поза перед охранником. Он не уходил с позиции, он натурально убегал.

"Спокойно, спокойно, — успокаивал себя Близнец. — Не психуй. Ты же не капитан Проскурин".

До трех часов ночи Виктор проторчал в ночном клубе. Ушел. Точнее, поменял позицию, когда его попытался склеить гей лет семнадцати: «Я такой — попробуй возразить». Самые тяжелые часы пришлись на раннее утро, когда ночные клубы и кафе закрывались. Еле-еле дождался восьми, стал первым посетителем открытого кафе на Кутузовском, постепенно продвигаясь к «Бородино» — с роскошным плазменным телевизором, по которому впервые услышал о том, что первого снайпера взяли. Но ничуть не удивился тому, что генерал Дронов мертв. Для Близнеца он был мертв еще до решающего выстрела. Он принял эту новость спокойно: «Так и должно быть». Принял абсолютно мирно. И даже профессионально отмахнулся от нее: «Я такой — попробуй возразить».

Ночная жизнь закончилась. Но еще давали знать о себе ее остатки. В кафе, где подавали терпкое и плотное пиво «Монарх», ныряли респектабельного вида юнцы и, проглатывая стакан-другой, спешили на свои рабочие места менеджеров, консультантов...

Холодное нефильтрованное пиво, роскошный плазменный телевизор, респектабельные юнцы. Близнец решил посидеть здесь еще немного, пока не спадет утренняя суета. Он пойдет за ней. Вынужденно. Куда она, туда и он. Спутники.

Полковник Терехин находился в своем кабинете. Он решил провести очередной допрос Андрея Проскурина не в следственном отделе «Лефортово», а на Лубянке, согласовав этот вопрос с шефом. С одной стороны — это дополнительное давление на арестованного снайпера. С другой — никакого дополнительного давления не требовалось. Андрей должен понимать, что убийство военного советника президента намерены расследовать по горячим и только по горячим следам. Если они остынут, то, как предупредил генерал Свердлин, в Кремле этого не поймут. Терехин полагал, что директор ФСБ не останется в стороне и лично примет участие в допросе арестованного. Как это делал в свое время Юрий Андропов, допрашивая лейтенанта, покушавшегося на жизнь Леонида Брежнева. Произошел не обычный теракт, где погибли обычные граждане, тут пахло настоящим заговором.

Это был второй допрос Андрея Проскурина. Первый закончился к шести утра, а в половине одиннадцатого полковник Терехин сумел-таки побеседовать с раненым телохранителем генерала Дронова Сергеем Гордеевым. О нем полковник знал в общих чертах. До 2000 года работал в Службе безопасности президента, потом был выведен новым главой государства в отделение личной охраны Ельцина. В октябре прошлого года стал телохранителем Дронова. Равно как и его напарник, который был при отставном президенте водителем основной машины; Борис Николаевич не оставил своей привычки менять кадры, он был мудрым политиком и человеком.

После двух тяжелых ранений и сложной операции Гордеев пришел в сознание лишь в десять часов утра. Он лежал в реанимационном отделении Центральной клинической больницы в отдельной палате. Профессор Котов, лично оперировавший офицера ФСО, предупредил полковника Терехина, что у того ровно пять минут.

«Да, я понял», — кивнул Николай. Он поправил на груди белый халат и вошел в палату.

— Привет, Сережа! — поздоровался он, подходя к Гордееву. Гордеев был чуть старше Терехина, но выше капитана так и не поднялся. Полковник присел на стул подле кровати и привычно представился: — Давай знакомиться, меня Николаем зовут. Я полковник ФСБ, расследую дело... Ты ведь знаешь, да? — Дронов скончался, не приходя в сознание. Мне дали пять минут, поэтому вопросы буду задавать коротко, а ты, где сочтешь возможным, отвечай жестами: да или нет.

— Хорошо, — хрипло отозвался Гордеев. Его шея была забинтована и скрыта под желтоватым фиксатором. У офицера ФСБ не было ни того ни другого, но его голос ничем не отличался от голоса собеседника: сиплый, как после простуды.

— Итак, меня интересует внешность одного из нападавших. Одного мы взяли. Ему около тридцати, чуть выше среднего роста, лицо удлиненное. Он был одет в темно-синий спортивный костюм. Ты видел второго снайпера? Можешь описать его внешность? Он был старше или моложе своего напарника? — Диктофон был включен. Кроме того, Николай приготовился записывать на листке бумаги.

— Моложе, — ответил капитан. — Но я не разглядел его лица. Я держал на прицеле человека, внешность которого вы описали.

Терехин даже оглянулся на дверь: не подслушивает ли профессор Котов. Гордеев говорил чересчур бойко, что врачу вряд ли понравилось бы.

Ладно, отмахнулся Терехин, пусть болтает. В случае чего ему сделают повторную операцию.

— Второй снайпер был далеко от тебя?

— Метрах в тридцати. Он вышел из подъезда и сразу взял оружие на изготовку. По звуку выстрела я определил мелкокалиберную винтовку. Скорее в укороченной модификации.

— Ничего себе! — похвалил собеседника Терехин. — В меня раз десять стреляли, но я слышал только хлопки. Пух! — продемонстрировал он, раздувая щеки.

Гордеев улыбнулся половиной лица.

— Думаю, ему было двадцать с небольшим, но не старше двадцати пяти. Среднего роста, плотного телосложения, славянской внешности. Был одет во все темное: майку и брюки.

— Он вышел из того подъезда, откуда велась стрельба, или из другого? Я что хочу выяснить. Может, он был на подхвате, прикрывал основных стрелков? Их, кстати, и было двое. Сколько выстрелов ты слышал? Твой напарник говорит об одном, хотя Дронов получил двойное ранение — касательное и фатальное под ухо. О чем свидетельствуют две винтовки, обнаруженные на снайперской позиции.

— Как таковых выстрелов я не слышал. Стреляли из винтовок с глушителями. Я слышал характерный шлепок от попадания пули в стекло. Точно помню, что отверстие в стекле было одно. Тоже характерное. Такое получается при выстреле под прямым углом. Поэтому мы быстро определили огневую позицию снайперов. К тому же один из них засветился — вскочил на ноги после выстрела. От настоящего профессионала такого не дождешься, и я, когда бежал на перехват, думал, что засветился наблюдатель. Уже точно знал, что работала пара и встречу двоих. Теперь я понимаю, в чем дело. Эта снайперская пара отработала «в проводку», или «вдогонку». Сначала стреляет один, потом другой. Порой эффект от попадания пули в стекло невозможно предсказать. Вот первая пуля и отклонилась. Дронов получил касательное ранение, сказали вы?

— Да.

— А вторая положила его наглухо, — Гордеев закашлялся. — Спустя мгновение. Он даже не успел отреагировать на первый выстрел.

— Вернемся к предыдущему вопросу. Я хотел выяснить про молодого, прикрывал ли он основных стрелков. Ты видел двоих, но мог быть и третий.

— Нет. — Гордеев с трудом подавил желание покачать головой. — Наоборот. Мне кажется, молодой и был основным стрелком. Профи. Он положил меня с первого же выстрела из мелкашки без плечевого упора, с расстояния тридцать метров. Он знал, что я на такой дистанции в него из автомата не попаду. Действовал хладнокровно. Когда нажимал на спусковой крючок, над его головой свистели автоматные пули. А он стрелял в меня на опережение. Я как раз «подсаживался», чтобы укрыться за старшим террористом. И уже в тот момент знал, что он достанет меня. Вот сейчас могу точно назвать его оружие: снайперская винтовка «СВ-99».

— Сказано твердо. Почему, интересно?

— Я заметил, как он перезаряжал оружие. Короткий ход затвора. Как объяснить? Отвод затвора производится не поворотом и скользящим перемещением в заднее положение, а прямым движением. Как говорится, потянул на себя и готово. Перезарядка очень быстрая, поэтому стрелок сразу же достал меня и во второй раз. Короткая серия. Он даже не изменил положения. Как в биатлоне.

— Как в биатлоне? Любопытно. — Терехин черкнул на бумаге: «биатлон» и дважды подчеркнул. Нашел повод, чтобы подколоть дважды раненного телохранителя: — А лыж на твоем биатлонисте не было? Шучу. Значит, на твой взгляд, это была хорошо сработанная пара.

— Да. Они понимали друг друга с полуслова. Основной стрелок крикнул: «На землю!» Его напарник тут же повалился в сторону. И сразу же прозвучал второй выстрел. Больше я ничего не помню. Хотя не мог сразу отключиться. Провал. Но минут пять я точно был в сознании.