Клуб смертельных развлечений - Фридрих Незнанский

— И не балуйтесь больше… Ведь такие шикарные девочки!

— А ты думал! — не выдержала Лариса и демонстративно вильнула задом. — Может, еще встретимся.

Старлей рассмеялся им вслед.

…Когда Петр Афанасьевич не нашел на прежнем месте Гришу, на него навалилась глубокая грусть. Бесцельно побродив по привокзальной площади, он все же просидел с полчаса у перрона, выпрашивая у отъезжающих и прибывающих сограждан грошики. Насобирав немного мелочи, он не выдержал и направился к торговавшей пирожками и беляшами Клаве, которую знал со слов Гришани.

— Увезли Григория сегодня утром, — сообщила Клава.

— Как увезли? Куда? — Петр Афанасьевич пребывал в полной растерянности.

— Известно куда! В морг!

Известие это произвело на Петра Афанасьевича шокирующее действие. Он буквально остолбенел с выпученными, как у лягушки, глазами.

— Ну че пялишься? — гаркнула Клава, отпуская покупателю тощенький пирожок. — Избил кто-то давеча вечером. Вот он ночью и кончился прямо под забором. В собственной луже.

Петр Афанасьевич уныло потащился к входу в метро. Но все же уловил брошенную ему в спину фразу:

— Пил бы со своими, не помер бы.

Он отнес ее на свой счет, сразу догадавшись, что Клава имела в виду. Местные бомжи конечно же видели, как накануне он выпивал и братался с Гришей. Вот и сорвали свою злость на несчастном нищем. Внутри у Петра Афанасьевича начала закипать тихая ярость. Откупорив прихваченную из дому бутылку «смирновки», он отпил прямо из горлышка приличную порцию. Передернул плечами, но закусывать не стал. Он принес ее специально для Гриши, чтобы угостить душевного нищего качественным продуктом. А тут… Тихая ярость начинала требовать отнюдь не тихого выхода…

На очередном собрании членов клуба «Березка», когда торжественно вручали денежные премии и призы победителям в «трудовом соревновании», Петр Афанасьевич уже обдумывал свой план мести. Кому-то из знакомых вручили конверт с десятью тысячами у. е. и традиционную рубашку-косоворотку. Деньги эти собирались из взносов членов клуба, и в последнее время между участниками выходов «в народ» шла жестокая борьба за право стать победителем, каждый из кожи вон лез, чтобы наклянчить побольше мелочи. Петру Афанасьевичу было даже смешно: собрались не бедные люди, а ради десяти штук долларов штаны на себе рвут. Он, конечно, понимал, что это все азарт, деньги тут совершенно ни при чем. Но лично его это уже не интересовало. У него появился собственный интерес. Нелепая и жестокая смерть Гриши произвела на Петра Афанасьевича впечатление настолько сильное, что он уже не мог думать ни о чем другом, кроме как о мерзких бомжах, забивших до смерти ни в чем не виновного человека. Они отняли у него ту небольшую часть хорошего, что он увидел в этих опустившихся людях, растоптали, уничтожили, оплевали. Да, для них они есть и будет залетным чужаком. Но при чем здесь Григорий? Получается, достаточно выпить с чужаком, чтобы тебя замордовали до потери пульса и оставили умирать под забором как собаку? Вот этого Петр Афанасьевич никак понять не мог. И не хотел понимать…

В свой следующий «выход» он захватил из дому обычный кухонный нож и старую кожаную перчатку. Незаметно переложил все это в сумочку с пустыми бутылками еще в мастерской Дмитрия Абрамовича, когда переодевался. И на «рабочее место» прибыл, можно сказать, во всеоружии. На месте были все, кроме Зонтика. А Петр Афанасьевич справедливо полагал, что если и бил кто-то Гришу более всех, так это Вован, который и в отношении его первым распустил руки. Поэтому именно Вован стал той целью, которую Петр Афанасьевич наметил себе. Он даже знал, как именно и когда разберется с ним. Дождавшись одиннадцати часов, он незаметно нырнул за угол Ленинградского вокзала, в тот закоулок, в котором его пытались избить. И, спрятавшись за мусорными баками, стал ждать. Вован появился минут через сорок, уже прилично накачавшийся, и пристроился у стены, с тихой руганью пытаясь расстегнуть ширинку. Петр Афанасьевич дождался, когда тот издаст вздох облегчения, но закончить ему опустошать мочевой пузырь он давать не собирался.

— Ты бил Гришу? — процедил он сквозь зубы, подкравшись к Вовану и встав у него за спиной.

Тот от неожиданности икнул и, не переставая делать свое дело, повернул лицо. Петр Афанасьевич лихорадочно накручивал себя, чтобы, не дай бог, не струсить в последний момент. Он вспоминал, как на этом же месте получил под дых, представлял, как измывались над Гришей. Энергия ярости вливалась в сжимавшую нож руку, подкатывала к голове. А Вован стоял с омерзительной ухмылкой на пьяном лице и сверлил его изумленными глазами.

— Ты че тут? — выдавил бомж и подмигнул: — Хочешь небось? — И демонстративно потряс своим «хозяйством».

Это явилось последней каплей. Заполнившая Петра Афанасьевича волна злобы выплеснулась через край. Он ударил сильно и коротко. Вован вскрикнул, еще не понимая, что произошло. Схватился за бок. Петр Афанасьевич ударил еще раз, под левую лопатку, туда, где должно было быть сердце. Вован захрипел, пустил слюни и, навалившись лбом на стену, сполз по ней в собственную лужу. Петр Афанасьевич бросил рядом с ним нож, перчатку и спешно ретировался.

Лариса откинула с лица непослушную мокрую прядь волос, припала губами к груди лежавшего рядом с ней мужчины. Он тихонько застонал, запустил руки в ее волосы. За последний час они прилично измотали друг друга, но ее ненасытному второму «я» хотелось продолжения. Она пустила в ход все уловки и приемы и когда наконец добилась своего, Алексей рывком опрокинул ее на спину и навалился сверху… Потом они лежали, обнявшись и лениво лаская друг друга. Лариса чувствовала себя по-настоящему счастливой. Она все-таки завоевала этого молодого красавца милиционера, того самого, что забирал их со Светланой в отделение за мелочовую кражу. Она, как в настоящем детективе, выследила его и затянула к себе в постель. Но для этого пришлось еще и снять специально другую квартиру, заверив Алексея, что с проституцией она прочно и навсегда покончила… Знал бы он, кем является она на самом деле! Эта игра и возбуждала Ларису, и огорчала одновременно. Она давала себе отчет в том, что долго так продолжаться не может. Рано или поздно он узнает о ней правду. А пока она действительно завязала с игрой в проститутку и наслаждалась близостью с человеком, который был ей симпатичен. Светлана продолжала старые игры, выходя неизменной победительницей при подсчете заработанных сумм. Она оттягивалась на полную катушку, даже не обидевшись на подругу, когда та заявила, что временно прекращает свою «трудовую деятельность». Светлана даже отнеслась к этому с пониманием: любовник-милиционер — это тоже что-то оригинальное и возбуждающее. Поэтому, когда Алексей спросил о ней, Лариса насторожилась:

— С чего это ты вдруг Светкой интересуешься?

— Да не подумай ничего такого! — улыбнулся он. — Просто вчера в районе трех вокзалов нашли труп проститутки. А еще раньше, там же, — местного нищего и бомжа. Нищего, правда, забили до смерти, а вот бомжа и прос… девушку, в общем, зарезали.

— Ну? — Лариса продолжала сверлить его глазами, ожидая дальнейших пояснений.

— Вот я и говорю: предупредила бы свою подругу, не случилось бы с ней чего.

И тут до Ларисы наконец дошло. Весь ужас возможной беды реально возник у нее в воображении. Настолько реально, как будто несчастье уже случилось, и случилось именно с ее лучшей подругой.

— Спасибо, дорогой, — поблагодарила она и поцеловала Алексея в губы. — Я обязательно ей передам.

И, взобравшись на него, накрыла еще одним долгим поцелуем. Он притянул ее к себе, и Лариса ощутила вновь просыпающееся желание. Мелькнувший было вопрос: как долго продлится ее тайное любовное счастье — без следа растаял в сладком тумане. Главное то, что сейчас. А сейчас ей хорошо. За окном прозвенел трамвай. Но они не обращали внимания на такие мелочи.

В милиции были в растерянности, а потому и в ярости. И сразу по двум причинам. Во-первых, неизвестно кому и зачем понадобилось убивать в районе метро «Комсомольская» местных проституток и бомжей. Опера ломали головы, но ничего путного предположить не могли. Во-вторых, хозяин клуба «Березка» пригрозил, что перестанет оказывать «материальную помощь» работникам органов, коль скоро они не изловят разгуливающего в местах развлечения членов его клуба маньяка. А начальство, естественно, надавило на подчиненных. Те сбивались с ног, но результаты пока что были нулевыми. Обо всем этом Петр Афанасьевич Егоров прекрасно знал. Но ему, мягко говоря, было глубоко плевать на проблемы милиции и директора «Березки». У него имелась своя проблема — Зонтик. По последним сведениям, выведанным им у пирожочницы Клавы, Зонтик на время перебрался к корешку из Мытищ. А поскольку Петр Афанасьевич пришел к выводу, что именно Зонтик является заводилой у привокзальных нищих и бомжей, то смерть Гриши была непосредственно на его совести. Вот почему Зонтик по праву занял второе место в его черном списке…