«Какаду» - Рышард Клысь

Сперва я заметил стоявшего напротив полицейского в темно-синем мундире, а потом еще какого-то штатского в кожаном пальто, который беспокойно ходил взад и вперед по тротуару и время от времени поглядывал в сторону окна, за которым я притаился с пистолетом в руке, готовый в любую минуту отразить нападение. Похоже, что они не собираются подойти поближе, видно, ждут подкрепления, догадался я; вероятно, они не знают, кого именно захватят в маленьком зале «Какаду», возможно, предполагают, что нас много, что обнаружили целую группу, и поэтому готовятся к акции осмотрительно. Если это так, если они рассчитывают захватить в «Какаду» несколько вооруженных людей, значит, нас предали, и если Монтер ничего об этом не знает, он должен с минуты на минуту появиться со своими парнями, чтобы, так же как я, попасть в заранее подготовленную ловушку.

На слабо освещенной площади стояло несколько военных грузовиков, а напротив здания вокзала я заметил еще две черные полицейские машины. Шел снег, продавцы газет и сигарет попрятались, редкие прохожие, несмотря на ранний час, поспешно пробирались по заметенным снегом мостовым и тротуарам, исчезая в темной, зияющей глубине ближайших улочек. Полицейский закурил сигарету — он стоял лицом ко входу в «Какаду», — штатский в кожаном пальто остановился рядом с ним, и они довольно долго о чем-то оживленно беседовали. Я стоял, наблюдая за ними, а время шло, в любую минуту на площади мог появиться Монтер, поэтому я решил стрелять, если кто-нибудь из них подойдет к окну, ведь мне отсюда все равно не уйти; я довольно спокойно примирился с этим фактом, мне даже стало вроде весело, когда я подумал, что эта обитая листом железа дверь и окно с толстой решеткой в одинаковой мере отгораживают как их от меня, так и меня от них и пройдет немало часов, пока они наконец не извлекут из этой клетки мой труп, ибо ни на мгновение не сомневался, что буду обороняться до последнего патрона. Моя уверенность в том, что в данной ситуации я поступлю именно так, а не иначе, была вполне обоснованной — мне уже доводилось проверять себя в сходных обстоятельствах, и я ни разу не шел на поводу у инстинкта, не стремился сохранить жизнь или продлить ее любой ценой, многократная проверка перед лицом смерти придавала мне столь необходимые сейчас спокойствие и самообладание.

Я был наготове. И не собирался сдаваться. У меня не было ни малейшего желания подвергать себя испытанию пыткой. Внутренне я был убежден, что неспособен на предательство, однако не знал, как бы повел себя во время многочасового допроса, меня никогда не пытали, и я просто не представлял предела своей нервной и физической выносливости, нет, я предпочитал не доводить дела до испытания, вдруг оно обнаружит мою слабость и — что всего важнее — приведет меня к полному поражению. Я всегда выбирал в жизни проверенные и надежные дороги, старался идти только по ним, хотя порою и хотелось отправиться по неизведанной тропе — отчасти из простого любопытства, а отчасти из желания лучше узнать самого себя.

Из окна мне видны были площадь и тротуар, на котором стоял полицейский. Субъект в кожаном пальто вернулся в «Какаду», вскоре снова посыпались резкие удары в дверь, и я подумал, не выйти ли мне к ним навстречу, я уже знал, что в коридоре их только двое, неожиданная вылазка могла захватить их врасплох, а если б мне удалось выбраться из «Какаду» на улицу, все же были бы некоторые шансы на спасение. Решив рискнуть, я еще раз взглянул на Вокзальную площадь, быстрым взглядом окинул прилегающие к площади улочки и уже собирался отойти от окна, чтобы осуществить свой план, как вдруг увидел Монтера: он и еще трое незнакомых парней спокойно направлялись в сторону «Какаду». Меня охватил ужас, я попытался открыть окно, чтобы крикнуть и предупредить о грозящей опасности, но было слишком поздно, я видел, как они один за другим вошли в широко распахнутые двери «Какаду». Их было трое, в коридоре — двое шпиков, нужно спешить. Отойдя от окна, я быстро надел пальто, взял со стула запасные обоймы с патронами, положил их в левый карман, потом потихоньку, на цыпочках подобрался к двери и осторожно стал поворачивать в замке ключ — очень медленно и очень осторожно, чтобы в коридоре не могли догадаться, что стучат уже в открытую дверь. Хорошо смазанный замок открылся без малейшего звука, я ухватился левой рукой за ручку двери и оперся плечом о косяк.

Я застыл в ожидании первого выстрела. Теперь я уже знал, что сделаю, если Монтер войдет со своими людьми в коридор, отделяющий главный зал «Какаду» от моей западни, знал, что в этой ситуации полиция сама неожиданно может оказаться в ловушке, под угрозой с двух сторон; стоило только с силой толкнуть эту обитую железом дверь, и у меня оказалось бы отличное поле обстрела, огонь с двух сторон должен был парализовать полицейских, а единственный выход, который у них еще оставался, — по возможности быстрее отступить в сторону кухни, ведь другого пути у них не было, если, конечно, пули Монтера и его друзей не настигли бы их раньше; и все же я понимал, что едва ли выйду живым из этой переделки.

С поднятым вверх пистолетом, готовый к броску, готовый в любую минуту ринуться в бой, я ждал первого выстрела. Тело мое снова сотрясала нервная дрожь, в голове стоял шум от стремительного прилива крови, я зажмурил глаза, и, когда подумал, как все мгновенно может измениться, меня охватило неуемное желание расхохотаться — ведь сперва это я был в западне, вроде бы в безвыходном положении, но не прошло и получаса, как мои преследователи сами угодили в приготовленную для меня, а может быть, для Монтера и его людей ловушку; игра начиналась заново, я чувствовал себя как азартный игрок, который бросил на чашу весов все, чем он еще владеет, и лихорадочно ждет исхода. Я знал Монтера и был уверен, что он не оставит меня одного в этой дыре, не улизнет тайком из «Какаду», заметив опасность; этот полуфранцуз-полуполяк, говорящий на странном польско-французском жаргоне, до сих пор ни разу не обманул моих надежд, на его помощь можно было смело рассчитывать. Я уже слышал мужские голоса и шаги, направлявшиеся по коридору к двери, за которой я притаился, готовый в любую минуту открыть стрельбу… И вдруг воцарилась напряженная тишина, все голоса затихли, а потом раздался осторожный стук — два удара коротких, три длинных, три коротких и снова два длинных; я слушал с удивлением и в первое мгновение даже ничего не соображал, ибо это был условный сигнал, о котором мы заранее договорились с Монтером; на всякий случай я все же отступил от двери, открыл ее резким толчком и направил свой пистолет на толпящихся в коридоре мужчин.

— Ну, старик! — весело окликнул меня Монтер, увидев направленное в его сторону оружие. — Спрячь игрушку. Здесь все свои. Не надо никого пугать.

Разумеется, Монтер был прав, но разве мог он догадаться, что я перенес за эти бесконечно долгие минуты ожидания, разве мог знать, что я испытал, когда наконец его увидел? Мною овладели мучительное разочарование, обида, горечь и неистовая ярость за все то, что мне пришлось пережить по вине товарищей Монтера, а при мысли, что чуть было не затеял с ними эту идиотскую перестрелку, ведь я их не знал и не мог знать, почувствовал, что бледнею: до меня вдруг дошло наконец, чем все это могло кончиться.

— Мерзавцы! — бросил я в ярости, отошел в темный угол комнаты и спрятал пистолет в карман.

Они молча вошли вслед за мной, хозяин «Какаду» сразу же занялся окном, тщательно зашторил его и только после этого зажег свет.

— Чего ты бесишься? — спокойно спросил Монтер.

Я прикусил губу, но все еще не мог овладеть собой, меня душила ярость, и в эту минуту я смотрел на Монтера почти с ненавистью; его чуть хрипловатый гортанный голос и мягкое неправильное произношение раздражали меня, а удивленные взгляды его товарищей, которые, казалось, были обижены моим поведением, окончательно вывели меня из равновесия.

— Послушай, Монтер! — сердито начал я. — Конечно, может, все твои люди круглые идиоты. Но если среди них есть хотя бы парочка нормальных, почему тогда ты прислал мне именно этих? А?

Монтер нахмурил брови, молча пододвинул стул и сел за стол.

— Чего ты бесишься? — повторил он.

— Какого черта ты прислал двух кретинов?

Он с удивлением посмотрел на меня.

— Черт побери, скажи толком, что случилось?

— Нет, это не работа!

— Ладно, ладно! Но скажи наконец, в чем дело, дружище?

— Спроси у него! — бросил я, указывая на хозяина «Какаду». — Он тебе все объяснит.

— Это я виноват! — торопливо признался хозяин. Я не знал, что у вас есть условный сигнал.

— Они так ломились в дверь, что, наверно, было слышно в ближайшем полицейском участке. Я только — удивляюсь, как это мы все не попали в дьявольскую переделку…

Монтер задумчиво кивнул головой.

— Я велел им ждать меня здесь, в коридоре, — пояснил он усталым голосом. — Они не имели права ни стучать в дверь, ни с кем-нибудь заговаривать, ни предпринимать что-либо без моего ведома…