Еретики Дюны - Фрэнк Херберт

«И правильно поступил! — подумала Одрейд. — Всем нам следует отдохнуть после великих трудов».

Одрейд слегка повернула голову в проход и взглянула на Тега. Он и понятия не имел, как много воспоминаний о нем она имела. Сейчас ей было понятно, как годы обошлись с этим сильным лицом — обучение гхолы истощило его силы. Этот ребенок в Оплоте Гамму, должно быть, впитывает все, как губка.

«Майлс Тег, знаешь ли ты, как мы тебя используем?» — подумала она.

Пришедшая мысль была из ослабляющих, но Одрейд, почти с вызовом позволила ей задержаться в сознании. Как легко было бы полюбить этого старика! Не как супруга, разумеется… Но все-таки любить. Она опознала чувство, притягивающее ее к нему, на тонкой грани своих способностей Бене Джессерит. Любовь, проклятая любовь, ослабляющая любовь.

Одрейд чувствовала притяжение с самым первым, кого ей было поручено соблазнить. Забавное ощущение. За годы в Бене Джессерит она стала относиться к этому с осторожностью. Ни одна из ее прокторш не дозволяла ей такого непрошеного тепла, и в свое время она поняла причину. Но вот она была послана Разрешающим Скрещивание с приказом войти в близость с определенным индивидуумом, разрешить ему войти в нее.

Все медицинские данные были вне сознания, и она ясно видела сексуальное возбуждение своего партнера, хоть и себе дозволила его испытать. Безусловно, как раз для этого ее тщательно готовили со спарринг-мужчинами, которых Разрешающие Скрещивание отбирали и специально готовили для подобных тренировочных упражнений.

Одрейд вздохнула и, отведя взгляд от Тега, закрыла глаза, погружаясь в воспоминания. Тренировочные партнеры никогда не допускали, чтобы проявления их эмоций выходили за ту грань, где вступала самозабвенность, приковывающая людей друг к другу. Это был нужный изъян в сексуальном образовании.

Первое соблазнение, на которое она была послана, — она оказалась полностью неподготовленной к обволакивающему экстазу одновременного оргазма, к этой совместимости и сопричастности, такой же старой, как человечество… нет, старше! Мощь этого чувства могла одолеть любой разум. Выражение лица ее партнера, его сладостный поцелуй, то, как он с последней самозабвенностью отбрасывал все свои защитные барьеры, делаясь незащищенным и предельно уязвимым… Ни один спарринг-мужчина такого не делал! В отчаянии она стала цепляться за уроки Бене Джессерит. Через эти уроки она увидела суть этого мужчины на его лице. Всего лишь на мгновение она отдалась ему с равной силой, испытывая новую высоту экстаза, о достижимости которой ни один из ее учителей никогда даже не намекал. В этот момент она поняла, что произошло с леди Джессикой и остальными неудачами Бене Джессерит.

Это чувство было ЛЮБОВЬ!

Сначала она испугалась силы этого чувства. Разрешающие Скрещивания заранее знали, что так и будет, и она спряталась за тщательный самоконтроль, воспитанный Бене Джессерит — под маской удовольствия скрыла мгновенно промелькнувшее неестественное выражение лица, пустила в ход отработанные ласки, хотя неопытность была бы натуральной;, но менее эффективной.

Мужчина реагировал, как и ожидалось, глупо. Мысли о нем, как о глупце, очень помогли.

Ее второе соблазнение прошло легче. Однако, она до сих пор могла вызвать в памяти черты того, первого — иногда не без черствого чувства удивления. Иногда его лицо приходило к ней самого себе без всякой видимой причины.

О других мужчинах, с которыми ее посылали спариваться, отметки памяти были другими. Ей приходилось охотиться за своим прошлым, чтобы увидеть их. Чувственные записи, пережитого с ними остались совсем, неглубокими. Не то что с тем первым!

Такова была опасная сила любви.

И посмотрите на беды, которые эта потайная сила на тысячелетия причинила; Бене Джессерит. Леди Джессика с ее любовью к своему, герцогу была только одним примером среди бессчетных. Любовь затмевала рассудок. Она отвращала Сестер от их обязанностей; Любовь могла быть, терпима только там, где она непосредственно и явно не сбивала, с пути или где она служила более великим целям Бене Джессерит.

Ее следовало избегать в других случаях.

В любом случае любовь всегда, оставалась объектом беспокойной настороженности.

Одрейд открыла глаза и опять посмотрела на Тега и Таразу.

Верховная Мать перешла, к другой теме. Как же раздражал; по временам голос Таразы! Одрейд закрыла глаза и прислушалась к разговору, прикованная чем-то неразрывным к этим двум голосам.

— Очень немногие люди осознают насколько инфраструктура цивилизации является инфраструктурой взаимозависимости, — говорила Тараза. — Мы из этого получили хороший урок.

«Любовь, как инфраструктура взаимозависимости», — подумала Одрейд. Почему Тараза набросилась на эту тему именно сейчас? Верховная Мать редко что-то делала без серьезных мотивов.

— Инфраструктура взаимозависимости — это термин, охватывающий все нужное для человеческой популяции, чтобы сохраниться в существующем либо увеличенном размере, — сказала Тараза.

— Меланж? — спросил Тег.

— Конечно, но большинство людей смотрит на спайс и говорит: «Как же чудесно, что мы его имеем и можем продлевать свои жизни намного дольше жизненных пределов, дарованных нашим предкам».

— При условии, что они могут себе это позволить. — В голосе Тега была небольшая подковырка, заметила Одрейд.

— До тех пор, пока никакая монопольная сила не контролирует весь; рынок спайса, большинству людей он вполне по карману. — сказала Тараза.

— Я экономику усваивал с материнским молоком, — сказал Тег, — Еда, вода, годный для дыхания воздух, жилое пространство, незараженное ядами, — есть много видов денег, и ценности изменяются, когда меняются обстоятельства.

Слушая его, Одрейд чуть не кивнула, соглашаясь. Ее реакция была такой же самой. «Не переливай из пустого в порожнее, Тараза! Переходи к сути».

— Я хочу, чтобы ты четко и ясно вспомнил, чему тебя учила твоя мать, — сказала Тараза. «До чего же мягок стал его голос!» И тут же резко изменившимся голосом Тараза сказала: — Водный деспотизм!

— «Она хорошо сейчас сместила ударение», — решила Одрейд.

Память выдала данные, — кик внезапно открытый на полную силу кран. Энергетический деспотизм: централизованный контроль за существенной энергией — водой, электричеством, топливом, лекарствами, меланжем… Служи контролирующей централизованной силе, иначе поступления энергии к тебе перекроют, и ты умрешь!

Тараза заговорила вновь:

— Есть еще одна полезная концепция, которой, я уверена, твоя мать тебя заучила, — ключевое бревно.

Одрейд теперь стало очень любопытно. Тараза направляла эту беседу к чему-то важному. Ключевое бревно: в самом деле, древняя концепция, досуспензорных дней, когда лесорубы сплавляли поваленный лес вниз по рекам к центральным лесопилкам. Порой из бревен делался большой затор и призывался опытный человек, чтобы найти то единственное ключевое бревно, при удалении которого весь затор сразу же рассасывался. Тег, она знала, обладал умозрительным знанием этого термина, но она и Тараза могли действительно призвать в свидетели Иные Памяти и увидеть, как закипает вода и летят щепки, когда устранена преграда.

— Тиран был ключевым бревном, — сказала Тараза. — Он сначала создал затор, а потом его освободил.

Лайтер резко задрожал, войдя в первые слои атмосферы Гамму. Одрейд несколько секунд чувствовала напряженность удерживающих ее ремней, потом полет судна стал более устойчивым. Разговор прервался на это время, затем Тараза продолжила:

— Кроме так называемых естественных взаимозависимостей, существуют так называемые религиозные, созданные психологически. Даже физические необходимости могут содержать такой подпольный компонент.

— Тот факт, который очень хорошо понимает Защитная Миссионерия, — сказал Тег. И опять Одрейд услышала скрытый оттенок глубокого возмущения в его голосе. Тараза тоже наверняка расслышала. Зачем она это делает? Она может ослабить Тега!

— Ах да, — сказала Тараза. — Наша Защитная Миссионерия. Люди испытывают величайшую необходимость в том, чтобы структура их собственной веры была «истинной верой». Если это приносит удовольствие или чувство безопасности и если замыкает в свою структуру веры, как же могуча взаимозависимость этого творения.

Лайтер попал в очередную воздушную яму, и Тараза опять умолкла.

— Хотелось бы мне, чтобы он воспользовался своими суспензорами! — пожаловалась Тараза.

— Он бережет топливо, — ответил Тег. — Меньше зависимости.

Тараза хихикнула.

— О да, Майлс, ты хорошо понимаешь урок. Узнаю руку твоей матери. Проклятие плотине, когда ребенок вырвался в опасном направлении.

— Ты думаешь обо мне, как о ребенке? — спросил он.