Сбежать от зверя - Анна Владимирова

Но он не ответил. И это начинало дико нервировать. В каком он состоянии звонил из госпиталя — черт его знает. А если ему стало хуже?

— Черт, Эльдар! — выругался я вслух. — Вот только с тобой проблем не хватало! Почему именно сейчас?!

Вот кого бы точно привязать к кровати, когда появится на пороге. Я даже с удовольствием обучу Марину этому искусству на живом подопытном!

Войдя в гостиную, я задержался на пару вдохов, привычно анализируя запахи. Охрана охраной, а осторожность не помешает. Но тут в мое отсутствие ничего особенного не произошло. Что-то пропало в холодильнике разве что. И когда уже в доме перестанет быть так одиноко и холодно?

Я прошел в кухню, бросил куртку, стянул рубашку и, подумав, завязал ее на бедрах — так запах Марины останется со мной на весь день. Правда, в первые секунды вскрытия холодильника я перестал его слышать из-за тухлятины. И такая злость накатила, что я просто выпал в нее без осадка. Схватил чертову миску с остатками салата и запустил в открытое окно. Взбесило все и сразу! Чертов Демьян со слежкой, заключение Марины, блудный сын — жив или нет? Почему, когда я имею шанс на счастье, его у меня выгрызают вместе с куском сердца?!

Отдышавшись, я оглядел кухню и направился делать кофе. Сейчас, по крайней мере, речь не идет о битве со смертью — Марина не страдает смертельной болезнью. А значит, у меня есть шансы вылезти самому и вытащить ее.

Через пять минут я уже щурился в монитор. И первое, что меня напрягло — никакого Иосифа Вальдмана в базе данных не было. О чем это могло говорить? О многом. Самое простое и логичное — он не допустил, чтобы Марина узнала его настоящее имя. Второе — Марина мне соврала. Могла? Вполне. Мои внутренние «детекторы лжи» уже надежно слиплись от сахарного сиропа из романтических гормонов.

Протерев лицо и хлебнув кофе, я продолжил рыть дальше. Работать без зацепок было трудно, картины Марины не связывались с наркоторговлей… пока я не влез с этим вопросом в широкую сеть.

И вот там нашлась неплохая версия, как именно этот Вальдман перевозил «запрещенку». В картинах. Новый материал, из которого создавали рамы, не позволял даже современной технологии обнаружить контрабанду.

Перед глазами возникла моя Марина. Почему она не берет краски в руки? Узнала, для чего именно писала картины? Твою ж мать… Не делала она никаких реплик. Вот в чем ложь. Она узнала, что на самом деле ее искусство никому не нужно. Только как обертка для другого груза.

Только тех, кто перевозит картины через границу, тысячи. А бить рамы всем картинам на таможне не будешь.

Я выругался и глянул на часы. Далеко за полдень. Но поковыряться было в чем, и я решил не отрываться… Но не тут то было. Терапия Мариной, видимо, пошла на пользу — тело потребовало нормальной еды вместо третьей кружки кофе. Живот неприятно скрутило — пришлось оторвать зад и нести его к холодильнику.

В голове искрило от напряжения, и даже хорошо было занять руки чем-то привычным. Я вытащил продукты, взялся за нож, не переставая думать. Все сходилось к одному — у меня ни одной зацепки. А если этот тип реально так опасен, то нужно быть начеку и в случае чего пользоваться правом защиты. Если кто-то с человеческой стороны становится угрозой для нас, с ним не церемонятся. Да, неблагородно, но я и не страдал этим. Жаль только непонятно, откуда может прилететь, если вообще может.

Сумерки я встретил в тишине с кастрюлей плова и очередной чашкой кофе. И только тут осознал, что все это время готовил по рецепту покойной жены.

— Да, Полин, — улыбнулся я невесело, — ты говорила, что не мое это — сидеть тут в тишине и медленно стареть… А мне правда так хотелось. А еще хотелось умереть вместе с тобой.

Я помолчал, еще некоторое время погружаясь в прежнюю боль. Да, она все еще на месте, но уже не жжет как прежде. Давно я не наводил справки о дочери Полины. Мне всегда для этого нужны были какие-то невероятные силы духа — собрать сведения, съездить, подсмотреть из-за угла, убедиться, что улыбается, как и раньше, и снова уползти в тень приходить в себя. Ее жизнь продолжалась — она вышла замуж, родила ребенка… А мои с Полиной жизни кончились.