Прощаться не будем! - Александр Каренин

Глава третья

Эпизод 19: «Неожиданная встреча»

Стояла зима. Мороз двадцать пять градусов ниже нуля. Наша бригада дислоцировалась в районе Ксаверовка. Во второй половине декабря, мы получили распоряжение занять опорный пункт противника Винницкие Ставы. На следующий день при поддержке 27-й Армии, мы фланговым ударом обошли данный населенный пункт. Но в ходе контратаки немецких танковых частей, наше наступление остановилось на окраине деревни. После четырёхчасового боя, немцы подарили нам небольшую передышку. Было время пополнить боезапасы и перекусить.

— Ну, шо командир? Война войной, а обед по расписанию! Пока передышка может вскрою пару мясных консервов? — спросил Яков, уже извлекая из коробки несколько банок тушенки.

— Давай пока откупоривай, а я разведаю обстановку!

Столярчук принялся вскрывать н/з. Карасев тем временем, сняв рукавицы, и закуривая «Беломор», вылез по пояс из башни.

— Тишина-то какая, а командир? — осмотревшись, сказал он.

— Да и не говори! У немчуры вестимо тоже обед!

Яша высунул голову из люка мехвода, и с ложкой в руке начал созывать нас:

— Ну, и на шо вы там засмотрелись? Красивых баровень там нема! Все уже открыто, а вы там лясы точите!

— Да идем-идем, не бурчи! Не видишь, мы тут мозгуем обстановку! — выбросив папиросу, ответил старшина.

— Ай, ну и хрен с вами! Сейчас до мозгуетесь, фрицы попрут и всё, привет! Поели!

— Яша ни делайте мне последний нерв, его еще есть где испортить! — улыбаясь ответил я в его одесской манере.

Тот с набитым ртом вылез снова и с круглыми, как советский червонец, глазами произнес:

— Научили на свою голову! Айда уже есть! — улыбнулся Яков и тут же исчез в танке.

Мы закрыли все люки, и принялись к трапезе сухого пайка.

После того как мы «вылизали» свои банки, я достал планшетку с картой и ставил боевую задачу:

— Значиться так, товарищи! Сейчас вечер, мы попытаемся еще раз охватить с фланга эти Винницкие Ставы. Через полчаса начнётся наступление. Будем поддерживать пехоту огнём. После закрепляемся на этом участке (указывая пальцем в карту) и держим оборону до прихода основных сил. Всё понятно?

Карасев застегивая на подбородке шлем, ответил:

— Да проще пареной репы, командир!

— Ну, хорошо! Тогда вперед! Женя, заводи!

Матвеев запустил двигатель, как вдруг послышались кличи «Ура!»

— Вот и началось, лейтенант! — застёгивая шлемофон, пробормотал Столярчук, — понеслись легавые по Дерибасовской!

По моей команде мы ринулись с пехотой в бой. Всего шесть боевых машин, поддерживало наступление более тысячи человек. В триплексе я наблюдал заснеженные просторы, на горизонте которых, располагались вражеские пушки.

— Борис! Подкинь-ка бронебойный! — наводя на цель перекрестие, скомандовал я.

Есть бронебойный, товарищ лейтенант! — засовывая в казенник снаряд, отрапортовал заряжающий.

— Женя, полный газ!

Нажав на педаль спуска, я на полном ходу выстрелил по намеченной цели.

Взрыв. Вражеская пушка вместе с прислугой замолчала.

— Старшина давай ещ… Не успел я договорить, как в правый борт ударил снаряд.

— Эх елки зеленые гусеницу разбили, товарищ лейтенант!»

Танк закружился словно балерина, на белом «покрывале» декабрьской Украины.

— Так Матвеев и Столярчук! Дуйте чинить гусеницу, а мы вас прикроем! Только осторожно там!

— Ну шо хлопец сидишь, пошли! — толкнув в плечо Матвеева, сказал Яков.

— Ну там же стреляют, товарищ сержант? — испуганно ответил мехвод.

— А я знаю! Давай-давай, хватит задницу отращивать! — открыв люк и чуть ли, не выкидывая из танка Матвеева, приказал он.

— Борис, давай осколочный! Надо их достать! Они нас вон из-за той хаты стрельнули!

— Один секунд, лейтенант! — подавая снаряд, ответил заряжающий.

Выстрел за выстрелом оборонялись мы стоя в чистом поле. Пехота уже заняла деревню. Заменив траки, мы снова продолжили движение в сторону Ставы.

Пока мы добирались наши бойцы пленили до батальона гитлеровцев. Прибыв в освобожденную деревню, мы наблюдали картину как было под Сталинградом. Огромные кучи сложенного оружия, и длинные, длинные вереницы немецких солдат, двигались к нам в тыл. Они были укутаны в шали, на теле по две шинели, а на ногах эрзац-валенки с дополнительными обмотками.

— Жалкие существа! — с призрением сказал Карасев, повиснув на открытом люке.

— И не говори! Чего спрашивается, они тут забыли? — поддержал Яков.

— Каждому своё! — снимая шлем, сказал я.

Вдруг кто-то из пехотинцев закричал:

— Ха, гляньте-ка братва, тут и власовцы имеются!

— О! Борис Константинович, айда посмотрим! Ни разу не видел их! — дергая за бушлат заряжающего, спросил я.

— Ты чего предателей ни видел? Что на них смотреть-то?! — усмехнулся Карасев.

— Ну интересно им в глаза посмотреть, жалко тебе что-ли?

— Ну хрен с тобой, пойдем! — надевая рукавицы, ответил старшина Карасев.

Спрыгнув с брони, мы пошли к ребятам, которые вели монолог с предателями. Мол, что вы шкуры трусливые! Проститутки! За пайку и жалование переметнулись к врагу? Всех бы вас гнид перевешать!

Присоединившись к бойцам, мы стали поддерживать ребят в ответ. После недолгих унижений врага, был отдан приказ сопровождать пленных в тыл, до Ксаверовки в особый отдел. По прибытию, комполка лично отсеивая в отдельные ряды власовцев, приказал конвоирам сопроводить их до погреба, для особой беседы с ними. Остальных же посадили в большой сарай.

Пока мой экипаж занимался мелким ремонтом нашего танка, я отлучился в штаб полка, для получения дальнейшего распоряжения. Проходя мимо идущей колонны предателей, вдруг я услышал оклик:

«Алёшка!»

Обернувшись, я недоумевал кто мог меня окликнуть. Как вдруг из этой пестрой толпы высунулся человек, крупного телосложения, с обмотанным грязным бинтом головой, снова произнес:

— Алёшка, это же я! Ты меня не узнаешь?

Вглядевшись в его лицо, я еле узнал в нем своего давнего друга и однокурсника Денисенко, который погиб при авианалёте под Оршей еще в 41-ом году.

Конвоир, угрожая автоматом, остановил его.

Сделав вид, что не узнал его, я проследовал дальше в штаб. Пребывая в штабе на совещании, я прокручивал в голове, словно кинопленку, тот момент, когда мы впервые прибыли на фронт. Как мы вдвоем с командиром выжили после жестокого авианалёта. У меня не укладывалось в голове, как мог выжить Демьян? Тогда же из нашего батальона никого фактически не осталась. Я лично видел, правда из далека, трупы моих ребят, с кем учились вместе в институте. В мою голову пришло роковое для меня решение, навестить его ночью, да разузнать что и как. Спустя время, после получения приказа об отправки нашей бригады в резерв, нас распустили по экипажам. Выйдя из штаба, я остановился на крыльце и закурил «Беломор». Стоял холодный зимний вечер. Собравшись с мыслями, решил нанести визит своему давнему другу, взяв с собой две банки тушенки и ополовиненную уже Яковом фляжку со спиртом.

У отдельно стоящего погреба,