Экспедиционный корпус - П. Карев

Тут же был выделен на работу по учетной части бывший ротный писарь Ананченко, который в несколько дней наладил учет, и в дальнейшем солдаты получали заработанные деньги полностью.

Освободившись от канцелярских дел, Бушико начал часто захаживать в бараки по вечерам и вести с солдатами беседы. Главной темой бесед была отправка на родину. Бушико всегда отвечал: «Скоро поедем». Один и тот же ответ надоел солдатам, и они в конце концов перестали разговаривать с Бушико, не веря ни единому его слову.

После Октябрьской революции в России французское начальство урезало норму продуктов для русских, работавших в ля- Жу. Поэтому полковник Кольден, ранее кормивший их из одной кухни вместе с канадцами, предложил Бушико организовать питание русских отдельно. Узнав об этом, солдаты запротестовали и грозили бросить работу. Бушико растерялся, он немедленно выехал в Безансон. По возвращении в ля-Жуон вел переговоры с Кольденом, и русские солдаты остались на довольствии канадской кухни.

Никто из солдат не знал, что делается в России. Писем из дома попрежнему не получали, газет не давали. Единственно, что можно было читать, это парижскую газету «Русский солдат-гражданин во Франции», которую издавал Бурцев на русском и французском языках. Эта газета писала о России всякие небылицы, распространяя зловонную ложь о большевиках. Солдаты не верили бурцевским писакам и не читали этой грязной газетки.

Километрах в семидесяти от ля-Жу, в сторону швейцарской границы, недалеко от города Понтарлье, работал второй русский отряд в пятьсот человек, также на лесоразработках.

Ездивший в Понтарлье за канцелярскими принадлежностями Ананченко рассказал, что он встретился там с солдатами из второго отряда. Они сообщили ему, что из их отряда в продолжение двух месяцев убежали в Швейцарию сто пятьдесят человек. Солдаты уходили поодиночке и группами. Один унтер- офицер за неделю до этого увел в Швейцарию группу в шестьдесят человек.

Рассказ Ананченко взбудоражил солдат ля-Жу. Они потихоньку стали собирать сведения об Альпийских горах, о расстоянии до швейцарской границы и ее охране. Крестьяне соседних деревень, может быть даже догадываясь о планах русских, охотно рассказывали об Альпах и границе.

Собрав необходимые сведения, группа солдат под руководством Андрея Крылкова, который хорошо говорил по-французски, в первых числах января 1918 года сделала первую попытку пробраться в Швейцарию.

В ночь под воскресенье пять человек исчезли из лагеря. День был нерабочий, и это событие прошло незамеченным. Лишь в понедельник во время выхода на работу было обнаружено отсутствие пяти солдат. Вечером десятник сообщил об этом Бушико. Тот пришел в ярость, сейчас же явился в бараки и, собрав солдат, начал упрекать их в несознательности.

– Я принимаю все меры, чтобы скорее отправить вас домой, – врал Бушико, – а вы стараетесь делать мне неприятности по службе. Что я должен теперь сказать начальству? Если Крылкова поймают на границе и приведут обратно, я с него шкуру спущу. Предупреждаю об этом и всех остальных, кто вздумает бежать.

Солдаты успокоили «Мартышку», дали слово не убегать и следить друг за другом.

На третий день два французских солдата, вооруженные винтовками, привели Крылкова и его товарищей, которых они задержали в Альпийских горах.

Вид задержанных беглецов был ужасный. Шинели и сапоги изодраны сучьями и камнями, лица и руки в царапинах. Не успели беглецы перешагнуть порог барака, как попросили есть. Солдаты досыта накормили неудачников, а вместе с ними и пограничников. Последние потребовали, чтобы ведомость о приеме приведенных солдат обязательно подписал начальник отряда.

Пока носили ведомость на подпись к Бушико, пограничники разговорились с русскими солдатами. Они рассказали, что ежедневно задерживают на границе русских, удирающих в Швейцарию. Многие погибают в Альпийских горах: срываются в пропасти, разбиваются насмерть, другие остаются калеками, переломав себе руки, ноги и ребра. Отправляясь в горы, беглецы берут с собой продуктов дня на два – на три, но кое-как добравшись до Альп, где совершенно нет дорог, они начинают блуждать, теряют всякую возможность куда-либо выйти из лабиринта гор и, выбиваясь из сил, умирают с голоду. Счастливы лишь те, которые попадаются пограничникам.

Французы не советовали солдатам подвергать себя смертельной опасности, хотя и сочувствовали русским товарищам, желавшим скорее пробраться домой.

– Подождите, – говорили французы, – не может же эта проклятая война продолжаться вечно. Ваше Советское правительство хорошо делает, прекращая войну с Германией.

Французским пограничникам было лет по пятидесяти, это были добродушные, словоохотливые люди. Наши солдаты снабдили их хлебом, продуктами и канадским табаком.

Получив ведомость и тепло попрощавшись, французы ушли.

Крылков и его товарищи рассказали об ужасных ночах, проведенных в Альпах. Они были очень рады, что попали к пограничникам, иначе им пришлось бы, как и другим, погибнуть с голоду в непроходимых горах.

Внимательно выслушав неудачных альпинистов, солдаты затужили. Померкла надежда пробраться в Россию. Те,которые собирались последовать примеру Крылкова, вынуждены были отказаться от своих планов.

Вечером в бараки пришел Бушико. Он набросился на Крылкова и его товарищей, обвиняя их в дезертирстве.

Крылков оправдывался. Он старался доказать Бушико, что они не дезертировали, а заблудились по дороге к товарищам, которые работают километрах в двадцати от станции ля-Жу.

Бушико, конечно, не поверил и распорядился посадить беглецов на пять суток под арест.

7

На другой день после нашего приезда в ля-Жу французский офицер Дюбуа, передавая нас Бушико, доложил, что доставлено двести человек. Но когда стали проверять по спискам, оказалось двести четыре. Бушико решил показать себя начальником. Убедившись еще раз, что в строю действительно двести четыре человека, он сделал французскому офицеру замечание. Офицер так смутился, что даже не нашел слов в свое оправдание.

Нас разбили на десятки и сотни. Одну сотню оставили при лагере, вторую отправили в глубь леса, километров за пять, к лесопильным заводам. Я и Макаров остались в первой сотне, а Станкевич и Оченин были зачислены во вторую. Всех нас, как унтер-офицеров, назначили десятниками, и на следующий же день мы приступили к исполнению своих новых обязанностей.

Однажды Бушико сообщил, что скоро прибудет большая партия нового обмундирования. Это сообщение не особенно обрадовало нас, – мы поняли, что быстро выбраться отсюда нам не удастся.

– Обмундирования нам не надо, господин капитан,-заговорили солдаты, – вот как бы поскорее поехать домой- это дело другое.

– Сейчас об отправке в Россию говорить не приходится, – категорически заявил Бушико. – В настоящее время на западном фронте идут усиленные бои, союзники решили нанести немцам окончательное поражение, и все силы брошены на фронт. Несмотря на то, что новое русское правительство изменило союзникам и воевать с Германией не хочет, «союзники и без России до весны разобьют германскую армию, а потом через Германию пройдут в Россию, посчитаются с большевиками – изменниками родины. Если вы благоразумны, то должны воевать вместе с союзниками, а потом отправиться в Россию для свержения большевиков.

– В Россию приедем, увидим, кто прав, кто виноват. На месте, господин капитан, нам виднее будет, – отвечали солдаты.

– Видно и отсюда, чего добиваются большевики, раз изменили союзникам, – настаивал Бушико.

– Вам, может быть, и видно, а нам пока нет, мы народ темный, издалека не видим, а дома как-нибудь размозгуем, с кем итти…

– Говорят, Ленин приказ издал: всю помещичью землю мужикам отдать, паши, сколько хочешь. А Керенский почему- то такого приказа не написал, – не сдавались солдаты.

Значит, он не мужицкую руку тянул, а помещичью. А раз так, как же мы, мужики, за него воевать пойдем? Конечно, не пойдем. В Россию приедем, узнаем – кто землю нам передал, за того и воевать будем. За землю и за свободу мы до смерти драться будем.

– Вы ничего не понимаете! – горячился Бушико.-Ленин не имел никакого права раздавать крестьянам помещичьи земли. Союзники восстановят в России настоящую власть, и все декреты Ленина будут отменены. Кто дал ему право распоряжаться чужой землей? Она испокон веков принадлежала помещикам, а чужая собственность неприкосновенна, об этом вы хорошо знаете.

– Знать-то мы знаем, господин капитан, только это нам не нравится. Земля у помещиков, а как воевать, – ты, мужик, вперед лезь. А за что? За чужую землю! Нет уж, пусть помещики воюют с немцами, а мы не будем.

– Были вы мужики, мужиками и остались, – сердито сказал Бушико, направляясь к выходу.