Тайный меридиан - Артуро Перес-Реверте

– Только не Картахена, – перебил ее Кой.

Это было видно с первого взгляда. Если бы судно затонуло почти в пяти градусах к востоку от этого меридиана, то это произошло бы на двести пятьдесят миль дальше, там, где глубины – он придвинулся поближе к карте – составляют до трех тысяч метров.

– Значит, остается Кадис, – подытожила она. – Юнгу-рулевого нашли на следующий день, милях в шести южнее Картахены. Если вычислять долготу по Кадису, все сходится. Погоня. Расстояния.

$Кой смотрел на карту, пытаясь навскидку определить дрейф шлюпки рулевого. Он прикинул расстояние, ветер, течение, снос и кивнул. Шесть миль – это вполне вероятно.

– В этом случае ветер перешел на норд-вест.

– Возможно. В своем донесении рулевой сказал, что ветер изменился на рассвете. В этих водах так часто бывает?

– Зюйд-вест поднимается обычно по вечерам и, бывает, дует всю ночь, как, по твоим словам, и было, когда шебека преследовала «Деи Глорию». Зимой ветер обычно к утру переходит на норд-вест и дует с суши. А левантинец или мистраль могут столкнуть его до зюйд-веста.

Он искоса взглянул на нее. Она, уставившись в карту, снова покусывала ноготь большого пальца Кой бросил карандаш, и он покатился по карте.

Улыбнувшись, Кой сказал:

– А кроме того, нам придется рассмотреть все то, что не стыкуется с твоей гипотезой… Верно?

– Это вовсе не моя гипотеза. В те времена обычно определяли долготу по меридиану Кадиса. Вот смотри.

Она с хрустом развернула копию карты Уррутии, которую сегодня утром принесла из Морского музея.

Потом, показывая своим тупым ногтем линии различных меридианов, объясняла Кою, что именно меридианом Кадиса, поначалу определяемым городской обсерваторией, а позже – обсерваторией Сан-Фернандо, и пользовались главным образом испанские моряки во второй половине XVIII и большую часть XIX века. Меридианом Сан-Фернандо стали пользоваться только с 1801 года; так что в 1767 году основной точкой отсчета при определении долготы оставался меридиан обсерватории, расположенной в замке Гуардиамаринас в Кадисе.

– Поэтому вполне естественно, что капитан «Деи Глории» пользовался меридианом Кадиса при определении долготы. А если так, то смотри: все цифры сходятся, особенно эти 4°51', которые юнга дал как последнее известное положение судна. Если будем отсчитывать от меридиана Кадиса на восток, «Деи Глория» затонула вот здесь, видишь? К востоку от Пунта-Кальнегре и на юг от Масаррона.

Кой посмотрел на карту. Не худшее место – относительно укрытое и недалеко от берега.

– Это по Уррутии, – сказал он. – А по современным картам?

– А вот здесь мы сталкиваемся с проблемой, потому что во времена, когда Уррутия делал свой атлас, долготы устанавливались с меньшей точностью, чем широты. С тех пор морской хронометр был сильно усовершенствован. Поэтому ошибки в долготах весьма существенны… Мыс Палое, который, как ты сразу же понял, располагается здесь с ошибкой в две минуты по широте, находится в 0°41, 3' от гринвичского меридиана. Чтобы определить его местонахождение относительно меридиана Кадиса на современных картах, надо сделать поправку, внести разницу долгот между Гринвичем и Кадисом. Так?

Кой кивнул. Он был удивлен и ждал, что будет дальше. Танжер не только выучила урок, она могла делать вычисления, как опытный моряк. Вряд ли он сам сумел бы удержать в памяти столько данных.

Ион понял, что Танжер, собственно, нуждалась в нем только для того, чтобы помогать ей в практической работе и проверять ее вычисления, но не более.

Конечно, идти по бумажному морю на пятом этаже над вокзалом Аточа – не то, что стоять на качающейся палубе корабля. Он сосредоточился на записях, которые она делала в блокноте.

– Значит, на современных картах Палое находится в 5°50' по меридиану Кадиса. Но на карте Уррутии он обозначен в 5°34', видишь? Итак, ошибка составляет две минуты широты и шестнадцать минут долготы. Я пользовалась таблицами поправок, которые привел Нестор Перон в своей книге «Применение исторической картографии». Если пользоваться ими по всему побережью от Кадиса до мыса Палосто можно наложить данные Уррутии на современные карты по Гринвичу.

Сумеречный свет уходящего дня освещал уже только стены и потолок, на стол ложились угловатые тени, и она прервалась, чтобы зажечь лампу, яркий блик которой отражали белые поля карты. По-. том она сложила руки на груди и оглядела проложенные линии.

– С учетом поправок, сообщенные юнгой координаты бригантины восточнее меридиана Кадиса, соответствуют 1°21' западнее Гринвича на современных картах. Даже при том, что это не совсем точно, мы все же получаем допустимую погрешность: прямоугольник в одну милю высотой и в две шириной. Это район наших поисков.

– Не слишком ли мало?

– Ты сам сказал вчера – они определялись по пеленгам. С картой и компасом мы можем это уточнить.

– Это не так-то просто. Мы не знаем погрешности их компаса, мы не знаем, какое тогда было магнитное склонение, да и в тех обстоятельствах они могли слишком спешить… Может быть множество причин, по которым твои вычисления окажутся ошибочными. Нет никаких гарантий, что они совпадут с их расчетами.

– Но попытаться надо? Об этом ведь и речь.

Кой смотрел на карту и пытался перевести район поисков в проекцию реального моря. Площадь района поисков составит от шести до десяти квадратных километров. Сложная задача, особенно если вода там мутная или песок и ил слишком затянули останки «Деи Глории». Чтобы прочесать такой район, надо никак не меньше месяца. С помощью циркуля он вычислил долготу относительно меридиана Кадиса по Уррутии, потом перенес ее на карту 463А, чтобы определить западную долготу относительно Гринвича, потом сверил свои результаты с Уррутией.

Посмотрел таблицы поправок, сделанные Танжер.

В общем и целом, предприятие оказывалось не безнадежным.

– Может быть, это и реально…

Танжер пристально следила за каждым его движением. Она взяла карандаш и начертила прямоугольник на карте 463А.

– Суть в том, что «Деи Глория» должна быть в этом районе. На глубине от двадцати до пятидесяти метров.

– Какое там дно?.. Уверен, ты посмотрела.

Она улыбнулась и развернула частную, крупномасштабную карту 4631. Это был залив Масаррон от Пунта-Кальнегре до Пунта-Негра. Кой заметил, что это последнее издание, поправки для судоводителей были внесены в этом году. Масштаб был очень крупный, все детали проработаны, при значениях глубин стояли характеристики дна. Более точной карты этого района не существовало.

– Илистый песок и камень. Вода относительно прозрачная.

Кой взял циркулем масштаб и снова начал вычислять район поисков. Одна миля на две, напротив Пунта-Негра и Куэва-де-лос-Лобос. При том, что здесь минута долготы равна 0, 8 мили, интересующий нас сектор находится между 1°19, 5' и 1°22' западной долготы и между 37°31, 5' и 37°32, 5' северной широты. Он с удовольствием смотрел на знакомое, в коричневых тонах побережье, на синеву мелей, светлеющую по мере того, как при удалении от берега глубины возрастали. Он сравнивал карту со своими воспоминаниями о тех местах и там, где тонкие линии изогипс сгущались, мысленным взором видел горы Виборас, Пахарос и Морро-Бланко.

– Все это очень ненадежно, – сказал он через минуту – Пока мы не окажемся в море, не определимся по пеленгу, по привязкам на суше, ни в чем нельзя быть уверенным. Пока бессмысленно точно определять район поисков. У нас есть всего лишь воображаемый прямоугольник, обозначенный на бумаге.

– Сколько нам потребуется времени, чтобы прочесать этот район?

– Нам?

– Да, – произнесла она и сделала точно выверенную паузу. – Тебе и мне.

Снова «тебе и мне». Кой даже не улыбнулся. Он покачал головой.

– Нам понадобится кто-нибудь еще, – сказал Кой. – Нам нужен Пилото.

– Твой друг?

– Да. Он столько походил по морям, сколько мне за всю жизнь не пройти.

Она попросила рассказать о Пилото, Кой сделал это очень бегло, хотя и чуть улыбался, вспоминая о друге. Он коротко рассказал о его юности, о Кладбище безымянных кораблей, о первой выкуренной сигарете, о тощем загорелом моряке с преждевременно поседевшими волосами, об их погружениях в поисках амфор, о ночных рыбалках в море, о том, как они в Пунта-де-ла-Подадера с наступлением темноты собирали кальмаров, которые на ночь выбирались на сушу О Пилото, о его бурдюке с вином, о черном табаке и его паруснике, покачивающемся на волнах. Может, Кой наговорил гораздо меньше, чем ему казалось, и только упомянул несколько не связанных между собой эпизодов, а все остальное было его собственными воспоминаниями, которые проявились лишь в легкой улыбке. И Танжер, которая внимательно слушала и не спускала с него глаз, поняла, что для Коя значит Пилото.

– Ты сказал, что у него есть судно.

– Да, «Карпанта». Парусник, длина корпуса четырнадцать метров, палуба на корме, центральная каюта, мотор в шестьдесят лошадиных сил и компрессор для баллонов с воздухом.