«Номер один» - Бен Элтон

– Я не думаю, что он ей уже засадил, – сказал Трент. – По крайней мере, как я понимаю. Пока что никаких флюидов.

– Почему? – спросил Кельвин. – Ты ведь сказал, что не знаешь.

Взгляд Трента снова скользнул по тщательно подготовленным, аккуратно переписанным заметкам Эммы.

– Они ходят в один и тот же хор.

– Думаешь, люди из хора не занимаются сексом? А зачем они, по-твоему, вообще идут в хор? Затем, что их никто не трахает, вот так.

– Ну, может, они и придут к этому, – ответил Трент, стараясь, чтобы его слова звучали веско и убедительно. – Полагаю, пение и есть суррогат, да, точно. Двое девятнадцатилетних молодых людей встречаются в хоре, он слепой, а она… – он прочитал из заметок, – член школьного совета, обладательница награды епископа Эдинбургского, студентка первого курса теологического отделения.

– Теологического? Ни хера себе, – задумчиво проговорил Кельвин. – Это мило. Обычно только черные талдычат насчет Бога. Шоу не повредит немного неэтнической веры.

– Он – это ее проект, – продолжил Трент. – Ей кажется, что она Хелен Келлер. Представляю, чем для этой крошки была школа. Она зубрила, она поет в хоре, она чертова христианка, ради всего святого! Другие девчонки, наверное, ненавидели ее. А потом она встречает слепого парня…

– Его зовут Грэм, – вставила Челси. В конце концов, она работала с Эммой, и ей не терпелось напомнить Кельвину, что теперь, когда Эмма ушла, инициатива отбора этих кандидатов принадлежит ей, а не Тренту. – Грэм и Миллисент.

– Миллисент! – гаркнул Кельвин. – Это великолепно!

– Да, и вообще-то ей девятнадцать лет, а ему только восемнадцать.

– Она старше, просто отлично. Мне нравится.

– Вот и я о том же, – снова вмешался Трент. – Он младше ее. Она его колонизировала. – Трент говорил так, словно с самого начала знал о разнице в возрасте и сам все спланировал. Чтобы оградить себя от дальнейших попыток Челси выпихнуть его из повестки дня, он нажал на воспроизведение, и Грэм с Миллисент ожили на экране.

«– Привет всем, – сказала Миллисент, махнув рукой. – Я Миллисент.

– А я Грэм.

– Привет всем, – сказали они вместе, махая руками перед камерой. – Мы Грэм и Миллисент».

– Декольте отличное, – заметил Кельвин, нажимая на паузу. – Нет никого сексуальнее девочек в очках, которые пытаются выставлять напоказ титьки.

– Да, – сказала Челси, с вызовом глядя на Трента. – Она определенно думает, что у нее красивая грудь, и когда я брала у нее интервью, то поняла, что ей нравится, когда парни их тискают.

Миллисент, одетая в строгие джинсы, блузку и бледно-зеленый кардиган, очевидно, гордилась своей грудью и нарочно решила оставить пресловутую третью пуговицу расстегнутой.

Кельвин нажал на воспроизведение, и из камеры раздался голос уволенной Эммы.

«Привет, ребята, – сказала Эмма. – Что вы собираетесь исполнить для нас?»

Кельвин нахмурился, но промолчал.

«Мы бы хотели спеть «When Will The Good Apples Fall» группы «Seekers», – сказала Миллисент, пожалуй, излишне самоуверенно для девушки, которая только недавно была старостой.

«Да, споем», – согласился Грэм, со значительно меньшим апломбом.

– Ну конечно, – пробормотал Кельвин. – «Seekers», мне это нравится!

Эмма была права, они были неплохим дуэтом. Они могли петь на два голоса и одновременно выводить мелодию, но Миллисент определенно была более сильным певцом в паре. Грэм старался изо всех сил, прикрывая отсутствие голоса тяжелыми модуляциями в стиле рок-н-ролла, но неумение брать высокие ноты скрыть было невозможно. К тому же он очень неловко стоял и нервно дергал правой рукой, словно ему хотелось играть на гитаре, а не петь.

Кельвин позволил этой парочке спеть все куплеты и припевы, уделив им пока что больше времени, чем всем предыдущим кандидатам. Когда они закончили, снова раздался голос Эммы, поздравившей их с успехом. Тень раздражения, даже боли скользнула по лицу Кельвина, и он снова оборвал ее голос, нажав на «паузу».

– Какой он за очками? – спросил Кельвин. – Нормально слепой или жутко слепой?

– Челси? – быстро спросил Трент.

– Боюсь, жутко слепой, – ответила Челси, отвечая непосредственно Кельвину. – Я заставила его снять очки, и, если честно, выглядит это непривлекательно. У него вместо глаз очень глубокие провалы, прикрытые веками. Я не особо разбираюсь в слепоте, и мне не хотелось спрашивать, но я не уверена, есть ли у него вообще глазные яблоки. Так сразу и не поймешь.

– Это не важно, пусть остается в очках. «Большой О» никогда их не снимает, – ответил Кельвин. – Это выглядит очень, очень заманчиво, здесь столько потенциала для размаха, от ботаников до секс-символов, от друзей до любовников, от целомудренности до разврата, от скучных церковных хористов до шлюх рок-н-ролла! К ТОМУ ЖЕ парень слепой! Чего еще хотеть? Прелестная парочка. Следующий!

Трент нажал кнопку перемотки на пульте.

Появилась мальчишеская группа.

«Мы «Четверо вольных», и мы победим».

– Нет, не победите. Пошли на хрен. Следующий, – сказал Кельвин.

Толстая шепелявая домохозяйка с сильным дорсетским акцентом.

«Меня сафут Фуфан, и я фабираюфь фпеть «Thomething» Джорджа Харрифона».

– Определенно пойдет. Прелестный «сморчок» на пару кадров.

Две сестры-ботанички в очках и с огромными кольцами в ушах.

– Хорошо, – сказал Кельвин, прежде чем они успели открыть рты. – В коллаж со «сморчками». Следующий.

Заурядного вида мужчина среднего возраста.

«Привет. Меня зовут Стенли».

– Почему он здесь? – спросил Кельвин.

– Он хорошо поет, и он отец-одиночка, – пискнул отборщик из заднего ряда.

– Все так, шеф, – непонятно зачем повторил Трент. – Он хорошо поет, и он отец-одиночка.

– У него есть работа?

– Нет, он растит детей на пособие.

– Хорошо, берем его. Следующий!

– Милая бабуля.

– Недостаточно милая. Следующий!

Симпатичный, не по годам развитый пятилетний малыш.

– Недостаточно симпатичный и недостаточно развитый. Следующий.

Неприметная девушка с прической-ежиком.

– Хм, неплохо, – сказал Кельвин. – Расскажи мне о ней.

– Ее зовут Табита, – сказал Трент.

– Лесбиянка? – спросил Кельвин.

– Да, – ответила Челси. – У нее есть роскошная, совершенно роскошная подружка, настоящая, классическая лесбиянка, и в придачу стриптизерша. Профессиональная танцовщица с шестом, разве не здорово? Парни хотят ее трахнуть, но у нее уже есть подружка.

– Подружка, не она? – сказал Кельвин, указывая на довольно бесцветную девушку на экране.

– Нет.

– Так почему ж ее чертова подружка не проходила прослушивание?

– Ну, она не…

– Подружка сможет выступить?

– Конечно, она была с Табитой на прослушивании.

– Хорошо. Убедитесь, что она придет. Следующий.

Следующей на экране появилась Шайана. Взглянув на заметки Эммы, Трент увидел, что она отметила ее как очень перспективную. На ее фотографии зелеными чернилами аккуратным женским почерком Эммы было написано: «ОТМЕННАЯ «ЛИПУЧКА».

– Думаю, босс, это действительно сильный персонаж, – сказал Трент. – Отменная «липучка».

Кельвин изучил застывшее на экране лицо молодой женщины.

– Да, выглядит ужасно напряженной, верно?

Густой макияж и строгая челка Шайаны делали ее лицо похожим на маску, которая в любой момент может разбиться вдребезги.

– Мне совсем не хотелось бы встретиться с ней в темном переулке, – сказал Кельвин. – Отлично, берем ее. Следующий.

Работа продолжалась. Они проделали трудный путь, выбирая финалистов и посредственности, которые предстанут перед тремя судьями, особую группу, состоящую из главных персонажей шоу «Номер один», а также тех, кто после многочисленных «прослушиваний» пройдет или не пройдет в финал. Конечно, существовала возможность, что в ходе работы Кельвин изменит свое мнение; но все равно решения, которые он принимал сегодня в этой комнате, в целом задавали курс всему сезону.

Возможно, это было самое важное совещание в ходе всего процесса отбора, и все же казалось, что Кельвину было все труднее и труднее сосредоточиться. Он без повода рявкал на людей, задавал один и тот же вопрос дважды, даже внезапно сбивался с мысли посреди фразы, что приводило его в ярость. Никто и никогда не видел, чтобы Кельвин терял нить рассуждения. Никто и никогда не видел, чтобы Кельвина что-то отвлекало. Что-то беспокоило его, но, разумеется, никто не осмелился спросить, что именно.

Безработная

Причина рассеянности Кельвина сидела на Сохо-сквер почти час, онемев от потрясения.

После чего решила пройтись по магазинам.

Она не знала, чем себя занять. Она точно не была голодна и не хотела возвращаться домой среди бела дня, в квартиру, из которой всего несколько часов назад вышла в таком радужном настроении и в которую должна будет рано или поздно вернуться, всеми отвергнутая и безработная.